Дороти Кэннелл - Вдовий клуб Страница 32

– Супружник-то дома?

– На работе.

– Ши-ик-карный домишко… – Икота придала весомость замечанию и подтвердила мои подозрения, что за завтраком миссис Мэллой разбавляет апельсиновый сок джином. – Да и местечко ничего, но мы-то с вами знаем, что работы тут по горло. – Изнемогая от этой мысли, миссис Мэллой упала в кресло и раскурила сигаретку.

– По горло? – Я изумленно огляделась. Кухня так и сияла. Еще бы – я часами вылизывала все углы, чтобы соблазнить кандидаток в домработницы.

– У вас тьма-тьмущая пылесборников, – миссис Мэллой махнула окольцованной рукой в сторону полки, где стояли миски викторианской эпохи, гордость Бена. – Но если уж Рокси Мэллой решит взять вас в клиентки, для жалоб повода не будет.

Деревянной ложкой я прихлопнула воображаемую муху.

– Миссис Мэллой, я счастлива обсудить с вами условия работы, но полагаю, что придут другие кандидатки…

– Что-то я не вижу очереди к вашим дверям… Как хотите, миссис X. – Она с усилием поднялась на ноги и затушила окурок в цветочном горшке. – Помощницу с такими рекомендациями, как у меня, еще поискать. Два раза в неделю по утрам я мою туалеты ответственных сотрудников в «Оратор дейли».

– В «Оратор дейли»? А вы случайно не знаете Добрую Надежду?

Миссис Мэллой почмокала малиновыми губами.

– Встречались в ходе моей работы… Сказать больше означало бы нарушить профессиональную этику. Три вечера в неделю я убираю офис «Шельмуса, Хитроу и Джонса», со всеми их бумажонками, а это говорит о том, что глаза у меня не завидущие, а руки не загребущие. Хотя в этих бумагах сам черт ногу сломит и солдат со шпагой не пройдет… Несчастная леди Эдем! Но эти нынешние машинистки-стенографистки и латынь знают, и все такое… А уж эта старая дева от него точно млеет!

– Кто от кого млеет? – спросила я, сгорая от стыда за свое любопытство.

– Да леди Эдем от этого греческого бога, Лайонела Шельмуса. Но я сомневаюсь, что ей повезет. Он ведь женат на этой белобрысой хористке – если они вообще женаты, в наших краях кое-кто в этом крепко сомневается. – Миссис Мэллой тяжело вздохнула. – Кстати, о мужчинах. Надеюсь, ваш муженек ведет себя пристойно? Не путается с утра до вечера под ногами у честной женщины?

Ну вот, у меня появился шанс ее выпроводить, Я испустила горестный вздох.

– К сожалению, миссис Мэллой, вы коснулись одного из недостатков нашей семьи. Иногда мой муж днями напролет сидит дома. Стряпает. – Я постаралась произнести последнее слово как можно более зловеще.

– Миссис X., вы не улавливаете. – Рокси Мэллой поправила «бриллиантовую» застежку своего «жемчужного» колье. – Мне чихать на то, какой там клейстер разведет из муки ваш благоверный, лишь бы прибрал за собой. Правда, будь я его женой… – она цапнула с полки старинную миску и пристально оглядела, – мне бы казалось, что он высосал мою женственность, если не позволяет и банку горошка открыть. Но меня интересует одно – склонен или не склонен мистер Хаскелл к похотливым приставаниям. Схоронив трех мужей, я решила поставить крест на всех мужчинах разом. Ненадежный народец. – Она взглядом пригвоздила меня к стенке. – Так что говорите как на духу, миссис X.: можете вы поручиться за муженька?

– Мой муж совершенно безобиден, – слова вылетели, как пули.

– Я так и думала. Женщины не его епархия… – Ресницы миссис Мэллой затрепетали. – Правда, мне случалось будить зверя в мужчинах, за которых и епископ поручился бы. Но я выложила свои карты на стол. И принимаю вас с месячным испытательным сроком. Честная сделка. Возражений нет?

– Э-э-э…

– Вам повезло – если бы одна из моих клиенток не загремела в психушку, так бы и куковали без помощницы!

Так в нашей счастливой семье появилась Рокси Мэллой.

Хотя Рокси заявлялась дважды в неделю, забот у меня все равно хватало.

Каждый четверг по вечерам я отплясывала под присмотром Наяды Шельмус. Она позвонила сразу же после нашего сорвавшегося ленча, чтобы заарканить меня в качестве ученицы. Когда я заикнулась, что моему темпераменту больше соответствует Исторический кружок, Наяда с чувством вскричала:

– Эти мумии?! Да их эксгумировали при рождении! И заправляет там миссис Джоппинс!

Последнее магическое заклятие сработало.

Тремя годами ранее я попыталась протиснуться в мир, где царствует зарядка, но моя наглость закончилась весьма плачевно – неделю я просидела на больничном, а чувство вины перед собственным телом не оставило меня и поныне. Однако грядущий год, по моему твердому убеждению, должен был перевернуть мою жизнь. Если я научусь подпрыгивать и приседать в унисон с остальными и перестану заезжать пяткой в челюсть соседке по ряду всякий раз, когда звучит команда «мах ногой!», я стану вполне приличной и – самое главное! – незаметной ученицей. Наяда оказалась вдохновенной учительницей. Класс с завидной легкостью дергался в такт ее вскрикам, на меня же ее ноги, взлетавшие к потолку, действовали угнетающе. Мне требовалась самая малость: там подтянуть, здесь укрепить, и с одной-единственной целью: чтобы я могла хоть чуточку больше есть и Бен не смотрел бы на меня обиженными глазами, когда я пытаюсь замаскировать картошку веточками петрушки.

Все ученицы Наяды должны были принять участие в бурлеске, который она собиралась поставить в середине мая, а выручка предназначалась молодежному союзу прихода Святого Ансельма. Мне дали главную роль, прелесть которой состояла в том, что я не появлялась на сцене до эпизода «Холостяцкой пирушки», где должна была с воплем: «Ку-ку!» – выскочить из торта, по сценарию, якобы испеченного Беном. Бесплатная реклама мужу, от которой хорошая жена не откажется.

Еще один плюс: я лучше узнала Анну Делакорт, заведовавшую костюмами и декорациями для всех постановок в нашем приходе. Она обожала театр, что в данном случае смягчало ее непонятную нелюбовь к Наяде Шельмус.

У Анны, как оказалось, была всего одна приятельница, Киттис Порридж, кошкоподобная дама, которая ехала вместе с Амелией Джоппинс в поезде. Хотя никто не мог заменить Доркас в ее роли исповедницы, мне все равно нужна была подруга, чтобы хоть иногда отводить душу.

Учебники по счастливому браку почему-то сосредоточились на очевидных вещах, а мне уже хватало ума и опыта не ложиться в постель с клубничной маской на лице или в бигуди и не есть лук тарелками, невзирая на то что он малокалорийный и выгодно отличается от пресных листиков салата. Если бы учебники могли сказать мне, как быть с открытием, что через пару месяцев после свадьбы Бен уже не думает обо мне все двадцать четыре часа в сутки… Столь же опечалило меня собственное растущее равнодушие. Оказалось, я больше не лезу на стенку от злости, если Бен иногда заходит с Фредди в «Темную лошадку» опрокинуть стаканчик-другой. В те вечера, когда он скрывался в кабинете со своей коллекцией рецептов, я была вполне счастлива наедине с книгой или альбомом для набросков, пока не наступит время принять пенную ванну с запахом орхидей. Неужели за четыре месяца наш брак успел растолстеть и состариться?

Ничего этого я Анне не рассказывала, не признавалась ей в своем беспокойстве за свекровь, не делилась тем, что Бен всякий раз замыкался в себе, стоило мне заговорить о размолвке между его родителями. Скорее уж Анна поверяла мне свои переживания, отвлекая меня от собственных горестей и позволяя с надеждой смотреть в будущее. По четвергам, после занятий аэробикой, она составляла мне компанию в охоте за всякими мелочами для «Абигайль». Обычно мы разъезжали на ее прелестном бутылочно-зеленом мини-«моррисе», потому что мне никак не удавалось убедить Бена похоронить «хайнц» и купить новую машину. Но в один прекрасный апрельский день пришлось вспомнить о нашем драндулете, потому что бутылочный красавчик Анны оказался на ремонте.

– Нам бы только доковылять до деревни, – заверяла я Анну, когда мы, подскакивая на ухабах, выезжали через церковные ворота, – тогда все будет в порядке. Если наша рухлядь ломается, то исключительно на первых пятистах ярдах.

– Ах, какое чудо – автомобиль с откидным верхом! – Анна надела темные очки и подняла воротник отороченного бобром жакета.

Всегдашняя любезность Анны. Она прекрасно знала, что брезентовый верх «хайнца» откинулся раз и навсегда. Идеальное приспособление для страдающих клаустрофобией.

– Элли, разве вам не нужно заехать в «Абигайль», чтобы взять у Бена образчик кафеля для дамского туалета?

– Не нужно, – я сбавила скорость. – Бен запретил… То есть вчера вечером мы пришли к согласию, что надо поискать более спокойный цвет.

Прикусив губу, я уставилась на дорогу. Если говорить начистоту, то прошлым вечером мы с Беном едва не разругались в пух и прах. Мне так и не удалось внушить ему, что посетительницы ресторана заглядывают в туалет вовсе не затем, чтобы соснуть там часок-другой. Дошло до того, что я повысила голос (правда, куда уж громче). Увы, к этому времени санузлы стали для нас ареной священной войны. Только за эту неделю я дважды поймала Бена на том, что он снимал с батареи мои еще мокрые колготки, а один раз застукала, когда он запихивал их в мой бельевой ящик!