Дональд Уэстлейк - Лазутчик в цветнике Страница 32

— Жаль, — сказал Тен Эйк. — Я же велел избегать кровопролития.

— Не было выбора, — отрезал Маллиган.

— Точно, — подтвердил еще один сын Ирландии. — Они бросились на нас. Возомнили себя героями.

— Небось из этих поганых ветеранов войны, — подал голос третий сынуля. — Всякие там приемчики дзюдо и тому подобная чепуха.

— Надо было стрелять, — подвел итог Маллиган. — Иначе нипочем не выбрались бы оттуда.

— Ой ли? — с сомнением произнес Тен Эйк.

— Точно говорю. — Маллиган взглянул на меня. — Неужто Рэксфорд?

— Совершенно верно, — ответил я.

— Классно уделал шпионку, — похвалил он.

— Благодарю.

Один из сыночков сказал Тен Эйку:

— Главное, наличность у нас.

— Отнесите наверх, — велел им Тен Эйк. — И положите вместе с остальными деньгами. Потом отдохните. Вам нельзя уходить отсюда до темноты.

Сыны Ирландии подхватили свои револьверы, маски и добычу и гуськом вышли из кухни. Тен Эйк проводил их взглядом, потом уселся напротив меня и сказал:

— Вот ведь незадача.

— Ничего, бывает, — ответил я, напуская на себя беспечный вид.

— Да, — согласился он и задумчиво добавил: — Надо как-то придать этому видимость несчастного случая. Подбросить им немного этих денег. Удирая, они превысили скорость и разбились насмерть… Какая жалость.

— Увы, — выдавил я, наконец-то поняв, в чем дело.

— По крайней мере, полиция успокоится, — сказал Тен Эйк.

— Не желаете ли чашечку кофе, Леон? — спросила его миссис Бодкин.

— Нет, спасибо, Сельма, — ответил он и повернулся ко мне. — Но все равно успех сопутствовал им достаточно долго. Теперь у нас вдоволь наличных.

— Они грабили банки, чтобы содержать группу? — спросил я.

— Разумеется, — Тен Эйк улыбнулся. — Я жду одного специалиста. — Он взглянул на часы. — Надо будет поговорить со Злоттом, чтобы позаботиться об их машине.

— Злотт? — переспросил я. — Тот хмырь, ненавидящий немцев? Он тоже специалист?

— Эли Злотт — один из самых блестящих изобретателей адских машин на свете, — сообщил мне Тен Эйк. — Скажите ему, когда, где и насколько сильно должно рвануть, какой прибор дистанционного управления, часовой механизм или взрыватель надо применить, дайте ему взрывчатку и детали, и дело будет сделано. Быстро, изобретательно и наверняка успешно. — Тен Эйк криво улыбнулся мне. — Я знаю страны, в которых Эли Злотту платили бы четверть миллиона в год только за то, чтобы он был под рукой. Разумеется, будь он в своем уме.

— Разумеется, — откликнулся я.

— В нашей группе есть несколько специалистов, — с довольным видом сказал Тен Эйк. — Возьмите хотя бы Сельму. (При этих словах она просияла от удовольствия — Сельма нарезала ломтиками морковь на доске.) Она дает нам кров, вполне благопристойное прикрытие, убежище и изысканнейшие лакомства, каких я прежде и не пробовал. Все это — ее амплуа.

Его речь была адресована скорее миссис Бодкин, нежели мне, и хозяйка едва не выгнула спину от удовольствия. Прежде я не думал, что этот человек, всегда казавшийся мне этаким сгустком черной злобы, умеет так ловко ворковать и нести прекрасную чушь. Но теперь я понял, что в его арсенале обязательно должно было найтись и такое оружие, как обаяние. Льстивая речь — для такой особы, как миссис Бодкин, а для женщины помоложе и помиловиднее — обаяние какого-то иного рода. Более терпкое и менее слащавое.

— Ну а остальные? — спросил я. — Какое амплуа, к примеру, у миссис Баба?

Его лицо окаменело.

— Несколько членов группы, — тщательно подбирая слова, ответил Тен Эйк, — показались большинству из нас людьми бесполезными и ни на что не годными. Миссис Баба — в их числе.

— А Уэлпы? — спросил я.

— И они тоже. И Хайман Мейерберг.

— Кто?

— Тот сталинист.

— А, да, помню. Они больше не с нами?

— Нет, — ответил он и резко взмахнул рукой, указывая на спину миссис Бодкин. Я тотчас расценил его жест как призыв прекратить обсуждение этой темы, поскольку Хаймана Мейерберга, миссис Баба и Уэлпов больше не было в живых, но миссис Бодкин этого не знала. Они покинули мир живых по двум причинам: никчемность и осведомленность. А миссис Бодкин не подозревала об этом, потому что рано или поздно ей тоже суждено было превратиться в бесполезную обузу.

Поэтому я сменил тему, сказав:

— Вы говорили, что у вас есть дело и для меня.

— Да. Мортимер… Юстэли, вы его помните. Так вот, вскоре после наступления темноты он прибудет сюда, после чего вы отправитесь в маленькое путешествие на север вместе с ним и Джеком Армстронгом.

— Вот как?

— Мы покупаем взрывчатку у моих канадских друзей. Через границу они ее переправят, но привезти груз сюда — наша забота.

— О! — ответил я.

— Вообще-то, — продолжал он, — хватило бы и одного человека. Большое ли дело — привести сюда грузовик? Но мы должны отвезти на север деньги, и их нужно охранять. Сумма немалая. Одного могут ограбить, или он сам вдруг решит покатить на юг вместо севера. Если поедут двое, один может убить другого. Поэтому нужны три человека.

(Тен Эйк, как вы понимаете, судил о людях по себе. Сознавая низменность собственных побуждений, он постоянно подозревал во всех грехах и остальных. Поэтому и сам замысел, и приведенные доводы были вполне в его духе.)

— Давайте-ка разберемся, — предложил я. — Мне придется отправиться с Юстэли и Армстронгом, чтобы по пути в Канаду охранять крупную сумму денег и пригнать обратно грузовик взрывчатки.

— Совершенно верно. Напомните, чтобы я выдал вам пистолет перед отъездом. — Он встал и добавил: — А я, пожалуй, поговорю со Злоттом. Кто знает, долго ли он будет возиться с машиной.

Он отпустил какой-то комплимент по адресу миссис Бодкин, которая зарделась от удовольствия, и ушел.

А я остался сидеть, мысленно проигрывая наш разговор и не испытывая ни малейшей радости.

— Кушайте, кушайте, — сказала мне миссис Бодкин. — Вы что-то совсем не едите.

19

Вот, значит, в чем заключается мое амплуа, по мнению Тен Эйка: он считает меня громилой. Вероятно, я был единственным в мире громилой среди пацифистов.

Юстэли и правда прибыл вскоре после наступления темноты. Точнее, спустя несколько минут, почти сразу же после того, как Маллиган и его веселые парни отправились на машине в вечность и забвение. Я заметил, как Эли Злотт смотрит им вслед из окна гостиной, любуясь делом своих рук и зная, что плодами его работы скоро будут любоваться другие люди. Полагаю, он не видел большой разницы между кельтами и тевтонами.

Армстронг уже был в доме. Хоть один из «специалистов» Тен Эйка оказался и впрямь мускулистым. Когда Юстэли подогнал свой «меркьюри» позапрошлого года выпуска к задней двери дома, Армстронг спустился вниз с двумя черными чемоданами, каждый из которых я едва мог сдвинуть с места. Нацист запихнул их в багажник, Юстэли наскоро посовещался с Тен Эйком в углу гостиной, потом с благодарностью отказался от предложенного миссис Бодкин сладкого пирожка с кофе, и в этот миг Тен Эйк поманил меня за собой на второй этаж.

Мы добрались до помещения на верхней площадке лестницы и вошли в комнату, где дети Востока собирали свои автоматы. Сборщики уже ушли, но плоды их трудов лежали на столе стволами в мою сторону.

Тен Эйк сунул мне в руку пистолет и тихо сказал:

— Пока будете ехать на север, не обращайте внимания на Армстронга. Он слабоумный и предан делу. Но за Юстэли нужен глаз да глаз. Мортимеру доверять — что вилкой суп хлебать.

Оказывается, пистолет тяжелее, чем я думал (стоит ли говорить, что я впервые в жизни держал в руках оружие?). Он оттянул мне руку так, что хрустнуло запястье. Я кивнул и сказал:

— Ладно, я послежу за ним.

При этом я терялся в догадках, не зная, что предпринять, если Юстэли и впрямь выкинет какой-нибудь номер.

— Вам придется быть начеку только по пути на север, — наставлял меня Тен Эйк. — Пока будете везти наличные. Продать пластиковую взрывчатку не так-то просто, поэтому вряд ли Мортимер станет дергаться на обратном пути.

— Ладно, — сказал я. — У Армстронга есть оружие?

— Да, — ответил он и сразу пришиб мою зарождающуюся надежду, добавив: — Но на его помощь не рассчитывайте, такие дела ему в диковину.

— Значит, вся тяжесть ляжет на меня.

— Тут вы моя правая рука, Рэксфорд, — он сверкнул глазами и ощерился в улыбке. — Мы с вами одной породы. — Тен Эйк похлопал меня по плечу. — И понимаем друг друга.

Вооруженный этим ложным убеждением, я спустился вместе с Тен Эйком вниз, где миссис Бодкин подала мне чернокрасную клетчатую охотничью куртку, наследство покойного мистера Бодкина, и заставила натянуть ее.

— Ночами еще холодно, — сказала она, — а у вас нет пальто.

У Юстэли тоже не было пальто. Он выглядел подтянутым и щеголеватым в своем жемчужно-сером костюме, переливавшемся всеми цветами радуги. Миссис Бодкин не стала навязывать ему старую конскую попону. По какой-то неведомой причине она прониклась расположением ко мне и неприязнью к Юстэли. Может быть, потому что я отведал ее блинчиков, а Юстэли отказался от сладкого пирожка.