Валентина Андреева - Чертовщина за свой счет Страница 33

Наташка завелась на подходе к месту стыковки.

– И прежде чем идти на танцульки, следовало отдать матери ключ от каюты. Мне не двадцать лет, чтобы носиться за тобой по всему теплоходу.

– На полтона тише, пожалуйста. Положим, за тобой, сорокалетней, нам молодым просто не угнаться. Пока сил хватало – бегали. Причем с ветераном Алексеем Ивановичем. Вы ведь, кажется, его на чай приглашали? Так вот, после нескольких подъемов и спусков ему в гости как-то расхотелось. В коротких промежутках отдыха между гонками мы всеми силами пытались сгладить вашу забывчивость. Так что благодарность за приглашение он все же передал. Наташка попыталась что-то сказать, но Лешик перебил:

– Я еще не договорил. Кому из вас пришло в голову залезть в запретную зону? По мусорным бачкам скучали? Вместо того чтобы дождаться музыкальной паузы и спокойно пройти через зал, стояли и строили страшные рожи. Ленку чуть кондрашка со страху не хватила. Позеленела и орет мне: «Там, на палубе, привидения! Одно с жуткой приплюснутой мордой к себе манит, у второго только белые руки в воздухе мелькают».

– Это была морда моего лица, – обиженно сказала я. – Прислонила ее ближе к окну, чтобы вам лучше было меня видно.

– Да уж лучше некуда. Я Ленку попытался успокоить тем, что это место палубы закрыто для доступа посторонних лиц, в том числе и привидений, но, взглянув на вас, сам струхнул.

Аленка в разговоре не участвовала. Стояла насупившись.

– А как же Алексей Иванович нашу каюту нашел? Мы же ему номер не назвали, – попробовала я вызвать дочь на разговор.

– Странная у вас, маменька, манера в гости приглашать, – скрывая раздражение, отозвалась она. – Для начала не указывая конкретного места жительства, то бишь пункта назначения. Затем (для верности, так сказать) смываясь из оного в неизвестном направлении именно в часы приема гостей. Бедный дед явился при параде и с конфетами, а мы с Лешкой перед его носом каюту закрываем. Замечательно!

– Я могу, наконец, попасть к себе?.. – подала признаки жизни Наташка. – У меня от вас голова разболелась. Как думаешь, дедуля совсем обиделся? – Вопрос был адресован мне. Я пожала плечами. – Скорее всего, обиделся, – вздохнула она. – Всем спокойной ночи! – И ушла, демонстративно поигрывая ключом.

– На больных не обижаются, – пробормотала Алена куда-то в сторону. – Кстати, дедуля сказал, что если ты надумаешь зайти к нему в сто десятую каюту не позднее двадцати четырех ноль-ноль, он сам постарается напоить тебя чаем. При условии, что придешь одна. Не советую тебе этого делать. Встретитесь завтра и исправите положение.

– Ладушки, – заторопилась я. – Разбегаемся по местам согласно купленным билетам? – Мое предложение потонуло в протестующем «Нет!» молодежи. – Тогда мне, пожалуйста, ключ от комнаты… Прекратите принудительную ржачку сквозь зубы! Я не буду договаривать крылатую фразу до конца. Хотя бы потому, что деньги не лежат, а висят. – Десять секунд недоуменного молчания были мне истинной наградой. По большому счету, деньги действительно висели на вешалке – вместе с Алениным пиджаком.

Прощание было коротким и предельно вежливым. Шагая по коридору в каюту номер сто десять, я старательно придумывала объяснение своего отсутствия на званом чаепитии. За этим занятием эту самую каюту незаметно и миновала. Остановилась только в конце следующего коридора, и то благодаря бабушке Стасика. Она в нарядном платье с веселой улыбкой спешила мне навстречу.

– Куда это вы идете? – Лицо бабули искрилось истинной радостью.

– Да вот, – озираясь по сторонам, смущенно ответила я, – задумалась и нечаянно прошла мимо своей каюты. А вы…

– Раиса Леонидовна. Мы так долго разговаривали и не познакомились. Я спешу на дискотеку. Люблю, как это сейчас говорят, потусоваться рядом с молодежью. Сама молодею. Вы, Ирина… как вас по отчеству?

– Александровна. Но можно без отчества.

– Ну что вы, неудобно. Вы же гораздо старше меня… Ирина Александровна, не хотите составить мне компанию?

Я улыбнулась и отказалась, сославшись на усталость.

– Ну тогда до завтра. Желаю вам забыть о ваших проблемах.

И она легким мотыльком упорхнула вперед. А я поплелась назад. Так ничего и не придумав в свое оправдание. Ну и старушка! Прав был Стасик…

Молясь про себя, чтобы ветеран не заснул, я осторожно постучала в сто десятую каюту. Надеясь, что, если ветеран не отзовется на тихий стук, я немедленно уйду.

– Входите, – раздался голос из глубины каюты, но не ветеранский. Я вошла и растерянно остановилась в темном коридоре. В свете ночника увидела встающего с кровати… Костаки! – Проходите, проходите. Вы ко мне?

– Простите, – пролепетала я, – это каюта номер сто десять?

– Да, – приветливо улыбался Костаки, успевший включить полное освещение.

– А-а-а-а, – протянула я, – а я, собственно, к ветерану, то есть к Алексею Ивановичу. Хотела извиниться за произошедшее недоразумение… А где сам Алексей Иванович? На дискотеке?

– Почему на дискотеке? Скорее всего, на палубе. Или у кого-нибудь из членов команды. Вероятно, скоро придет. Вы присядьте пока…

– Нет, нет. Уже поздно, – заторопилась я, лихорадочно соображая, как мне осуществить проверку наличия теперь уже не одного, а двух спасательных жилетов… – Впрочем… Минут десять – пятнадцать подожду. А то от угрызений совести будут кошмары мучить.

Я прошла внутрь и чинно уселась на стандартный пуфик. Костаки потоптался на месте, взъерошил волосы и счел необходимым предложить мне чайку. Я уже стала внутренне вздрагивать от этого слова. Как-то оно уже примелькалось сегодня, тем не менее благодарно кивнула головой в надежде, что паренек побежит за кипятком к титану. Моя надежда не оправдалась. Костаки достал откуда-то из недр тумбочки термос… У меня непроизвольно округлились глаза. На мое счастье, он, схватив две кружки и с сомнением в них заглянув, сообщил, что мигом их сполоснет.

– Не стоит торопиться, – возразила я. – Полоскайте сколько угодно.

В голове был только один вопрос: что делать, если Костаки застанет меня лежащей на полу и заглядывающей под кровать? Банально объяснять, что отстегнулась сережка или неожиданно слетело с пальца кольцо? Да во всех детективах подобным образом оправдывают тайные поисковые моменты. А у парня на подушке как раз какое-то криминальное чтиво. Название не видно, но огромный нацеленный на читателя кольт в руке человека с маской сам за себя говорит.

Как только за Костаки закрылась дверь в санблок, я шлепнулась на пол и, откинув покрывало, заглянула под его кровать. Спасательный жилет был на месте.

Очевидно, Костаки решил не мыть чашки тщательно. Он вернулся, едва я успела вскочить и с деланным интересом уставиться на репродукцию с ярко-красными маками и синими васильками. Чая мне не хотелось. Я даже испытала легкую тошноту при виде пакетика с заваркой. Но на тумбочке появилась коробка шоколадных конфет – вероятно, та самая, с которой ветеран приходил в гости к нам… Не важно. Я сразу забыла о втором жилете. Успокоилась, только попробовав все конфеты с разными начинками. И сразу нашла повод проверить наличие второго жилета. Как не жаль, но следующую конфету следует все-таки уронить. А что делать? И уронить как можно удачнее – ближе к кровати ветерана. Для начала в качестве отвлекающего маневра пролила на тумбочку чай. Потом в ужасном раскаянии всплеснула руками и запулила конфету в малиновой фольге в заданном направлении. Костаки слегка растерялся. Потянулся было к полотенцу, но я решительно пресекла эту попытку:

– Газеты!!!

Он сразу же кинулся к прессе, лежавшей на соседней тумбочке, а я, аккуратно задвинув ногой конфету под кровать Алексея Ивановича, кряхтя полезла ее доставать. Героически отвергнув предложение Костаки просто на нее наплевать. Жилета под второй кроватью не было! Мои догадки подтвердились. Можно было уходить, что я и сделала, принеся гостеприимному парню массу извинений за свою неловкость и попросив разрешения взять с собой еще пару конфет – для дочери. В том числе и ту, из-под кровати. Костаки ошалело кивнул головой в знак согласия, а потом, когда я уже вышла из каюты, догнал меня и, извинившись за несообразительность, отдал всю коробку с остатками конфет. Вечер удался.

Только я улеглась и открыла книжку на нужной странице, в дверь тихонько постучали. Не успела я испугаться, как вслед за стуком раздался голос дочери:

– Мамуль, я за ключом.

Ключом дело не обошлось. Молодежь умяла весь товарный запас из холодильника и унеслась, оставив после себя кофейный аромат. Закрыв по моей просьбе меня снаружи. Читать расхотелось. Я выключила свет, открыла окно и высунулась наружу. Зря, пожалуй. Кроме палубы ничего не увидела. Вода и берег слились в единое целое – тьму непроглядную. Откуда-то донесся запах табака. Терпеть его не могу. Впрочем, как и остальные домочадцы. После визита курящих гостей мы обязательно открываем окна нараспашку и развешиваем мокрые махровые полотенца в надежде, что они поглотят мерзкий запах. Димка в подростковой стадии попробовал возмужать с помощью сигарет, но был нещадно бит собственным родителем. Всего один раз. Но и одноразовое учение пошло впрок. Сына готовили к неприятию табачных изделий примерно лет с четырех. В результате он благополучно миновал критический возраст с твердым убеждением, что травить себя за свои же деньги, мягко говоря, неумно. Алена же без всякой подготовки невзлюбила табачный дым.