Ирина Волкова - Я, Хмелевская и труп Страница 34

К счастью, мне сопутствовала удача, и всего через сорок минут, перевернув все в доме вверх дном, почище второпях проводящего обыск гестапо, я обнаружила ящик с аппаратурой слежения под коробками с собачьим кормом.

Я перевела дух, засунула его под мышку, села в машину и, нарушая правила уличного движения, погнала свой «Фиат» к ресторану «Харакири». До встречи с Муньосом и Иррибарреном оставалось не так много времени, а мне еще надо было все подготовить.

На всякий случай в лучших шпионских традициях я припарковала машину в нескольких кварталах от ресторана.

Дверь мне открыла та же самая загримированная под гейшу китаянка в деревянных тэта и лазоревом кимоно.

– Здлявствуйте, – склонившись в приветственном поклоне, прощебетала она. – Зелае-те плинять писсю?

– Нет, спасибо, – сказала я. – Я зелаю видеть Хилосёку-сана.

– Плёходите, – улыбнулась китаянка. – Вы знаете долёгу.

– Я здаль вас! – обрадовался моему приходу Мао Шоу Пхай. – Хуэй Цзин Гунь звониль. Говолиль, за вас его холёсий длюг плосиль. Длюг моего длюга – мой длюг. Сейчас мы вам помогать, потом когда-нибудь вы нам помогать. Это ессь длюзба!

– Да, дружба – отличная вещь, – согласилась я. – Вот что мы должны сделать…

Без двадцати восемь все приготовления были закончены, китайский персонал ресторана получил необходимые инструкции, а я засела в подсобке с «дипломатом», в который были вмонтированы небольшие мониторы, на которые передавали изображения несколько тщательно спрятанных в укромных местах миниатюрных объективов. Там же находился диктофон, на который я могла записывать разговоры, ведущиеся в комнатах, напичканных «клопами». Я надела наушники и уставилась на экраны мониторов.

Клаудио Иррибаррен был пунктуален. Я догадалась, что это он, потому что Адела детально описала мне внешность Муньоса. Представитель «Сендеро луминосо» прибыл без двух минут восемь, и на традиционный вопрос китайско-японской гейши «Зелаете плинять писсю?» он ответил, что будет принимать пищу в «кабинете девяти Будд», где у него назначена встреча.

По виду Иррибаррен ничуть не напоминал террориста. К моему удивлению, у него оказались темно-русые волосы и округлое простодушное лицо деревенского дурачка, совершенно нетипичное для латиноамериканца. Однако тело террориста было сильным и мускулистым, и в его движениях угадывалась властность уверенного в себе человека.

Кланяясь в японском стиле и дробно постукивая тэта по паркету, официантка проводила его в кабинет.

Клаудио удобно устроился в кресле и закурил кубинскую сигару.

Хосе Муньос прибыл в 8.03 и с теми же церемонными поклонами был препровожден в «кабинет девяти Будд». Гейша распахнула перед ним дверь и, не входя внутрь, удалилась.

Увидев развалившегося в кресле Иррибар-рена, Муньос окаменел, и его лицо исказилось от гнева.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. Встреча с управляющим «Кайпириньей» произвела на террориста столь же неприятное впечатление.

– Аналогичный вопрос я хочу задать тебе, – резким жестом стряхнув пепел на ковер, произнес он.

– Это провокация? – поинтересовался Хосе.

– Ты меня об этом спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Клаудио.

Говорят, трусы от волнения бледнеют, а люди смелые и агрессивные краснеют.

По тому, как налились кровью лица террориста и представителя Медельинского картеля, я поняла, что, если я срочно не вмешаюсь, события могут принять непредсказуемый оборот.

Я нажала кнопку звонка, и на кухне зазвенел звонок. Через несколько секунд на пороге «кабинета девяти Будд» показался Мао Шоу Пхай, одетый, как японский самурай.

– Вам плёсили пеледать запиську, – с утрированным японским поклоном сказал он и положил продолговатый белый конверт на стол между сверлящими друг друга ненавидящими взглядами противниками.

Хилосёку-сакеще раз поклонился и, пятясь как рак, удалился.

Муньос первым схватил конверт, вынул из него листок и, пробежав его глазами, швырнул на колени Иррибаррену.

– Нас обоих провели, – сказал он. Клаудио неторопливо взял листок.

– 

«К сожалению, я не смогу присутствовать на этой знаменательной встрече, – прочитал он вслух, – но мое предложение остается в силе. Давайте устроим маленький аукцион. Постарайтесь в течение получаса решить, кто из вас готов выложить за документы Захар'а большую сумму, а затем я позвоню каждому из вас по мобильному телефону и узнаю ваш ответ. Если хотите, можете сложиться и купить бумаги вместе. Неизвестный друг».

– Joder! A tomar por el culo! – выругался Муньос.

– Попрошу не употреблять при мне подобных выражений, – одернул его Иррибаррен. – Мы не на рыбном рынке!

Управляющий «Кайпириньей» недоверчиво уставился на него.

– Значит, тебе не нравится, как я выражаюсь? – угрожающе произнес он.

И без того паршивое настроение Муньоса катастрофически ухудшалось.

– Совершенно верно. Твой культурный уровень оставляет желать лучшего, – заметил Клаудио. – Своими выражениями ты позоришь Латинскую Америку.

Я с любопытством уставилась на экран. Создавалось впечатление, что еще чуть-чуть, и на губах Хосе выступит пена, как у бешеной собаки.

– Поверить не могу! – заорал он. – Ты, недобитый сандинист, предавший свои убеждения и переметнувшийся на сторону сомосовцев, осмеливаешься подобным образом отзываться о моем культурном уровне!

– В душе я всегда поддерживал режим Сомосы, – гордо заявил Иррибаррен. – Я был агентом, работающим под прикрытием в лагере сандинистов. Уж лучше бороться за правое дело и быть террористом, чем травить детей наркотиками!

– А чем, интересно, ты занимаешься сейчас? – поинтересовался Муньос. – Или ты будешь утверждать, что «Сендеро луминосо» не имеет к наркотикам никакого отношения?

Я поняла, что пора вмешаться и направить их беседу в интересующее меня русло. Я снова нажала на нужную кнопку, и звонок уведомил Мао Шоу Пхая, что ему пора вновь появиться на сцене.

Хилосёку-сан возник в дверях «кабинета девяти Будд», держа в руках поднос с двумя высокими запотевшими бокалами.

– Коктейль «Пять отвельстий сегуна», – поклонившись, сказал он. – За сеет заведения.

Клаудио Иррибаррен с удивлением посмотрел на него.

– «Пять отверстий сегуна»? – переспросил он. – Что за странное название?

Муньос недовольно фыркнул.

– Похоже, твоя любознательность не знает границ, – язвительно произнес он. – Мой пятилетний племянник целыми днями задает подобные вопросы.

– Всегда полезно расширять свой кругозор, – назидательно ответил террорист и перевел взгляд на Мао Шоу Пхая.

– Пять отвельстий сегуна – это дьва нозьдря, дьва уха и одинь лёт сегуна, – объяснил Хилосёку-сан. – Бить сегуном и так осень плиятно, а коктейль «Пять отвельстий сегуна» доставляет лядость носю, уху и лётю. Селёвек, котолий выпьеть «Пять отвельстий сегуна», слязу возлядуется до плеши.

– Возрадуется до плеши? – оторопело переспросил Муньос, непроизвольно дотрагиваясь до заметно поредевшей макушки. —На что это ты, желтомордый, намекаешь?

– Возлядуется до плеши ознасяет осень возлядуется, – широко улыбнулся Мао Шоу Пхай. – Лусский в таком слюсяе говолит: «Лядости польны польтки». Есьли вы хотите, стобы у вас били польны польтки лядости, випейте коктейль «Пять отвельстий сегуна». За сеет заведения, – немного подумав, снова на всякий случай добавил он.

– «Радости полны портки»? – недоверчиво уточнил управляющий. – Неужели русские действительно так говорят?

Хилосёку-сан радостно закивал головой.

– Сям слисял! – с готовностью подтвердил он.

– Дикий народ, – пожал плечами Иррибаррен. – «Возрадоваться до плеши» и то звучит эстетичнее. Пожалуй, я возрадуюсь до плеши. – С этими словами он взял бокал и мелкими глотками выпил его содержимое.

В подсобке я тоже «возрадовалась до плеши». Вместе с коктейлем террорист получил свою порцию «Лепестков хризантемы».

Муньос решил последовать примеру Иррибаррена и решительным жестом опрокинул в глотку «Пять отверстий сегуна».

Мао Шоу Пхай в очередной раз поклонился и, прихватив с собой поднос с пустыми бокалами, попятился к выходу.

– Сям ты жельтомольдий! – тихо, но внятно пробормотал он, закрывая за собой дверь.

«Лепестки хризантемы» должны были подействовать через несколько минут.

Я взяла трубку радиотелефона, которую заранее оставил в подсобке Хилосёку-сан, и набрала телефон Клаудио. Террорист казался мне более здравомыслящим.

– Это твой или мой? – спросил Муньос, когда раздался звонок сотового телефона.

– Кажется, мой, – сказал Иррибаррен, поднося трубку к уху.

– Это я, – воспользовавшись модификатором голоса, я снова прикинулась мужчиной. – Ну как, вы договорились о цене?

– Полчаса еще не прошло, – заметил пунктуальный террорист. – Мы пока даже не приступили к обсуждению. Сеньор Муньос пребывает в плохом настроении и не склонен к диалогу.