Любовь и птеродактили - Елена Ивановна Логунова Страница 34

Надежда на то, что вопрос решится быстро – к примеру, Петрик скороговоркой попросит у меня жидкость для снятия лака, потому что у него закончилась, – развеялась без следа. Чувствовалось, что дружище настроен жаловаться и бухтеть, а это обычно надолго.

Вздохнув, я приоткрыла дверь и выскользнула в коридор.

Петрик стоял там в выразительной позе – руки не просто сложены, а прямо-таки заплетены на груди, нос задран, подбородок выпячен. Светлые кудри и белая хлопковая пижамка с котиком на груди в лунном свете из ближайшего окна голубовато светились, и в благородном интерьере королевского люкса дарлинг здорово походил на фамильное привидение, не скрывающее вековой обиды.

– Кто подлец и негодяй, кого мне прикончить разящим мечом? – закатывая невесомые рукава пеньюара, деловито спросила я.

Хотелось сразу же понять суть дела и максимально быстро его решить. Разящий меч я могла бы взять на террасе, там на мангале лежали превосходные стальные шампуры.

– Ты в курсе, что завтра, нет, уже сегодня похороны Афанасьева? – Петрик ответил вопросом на вопрос.

– Нет. – Я немного расстроилась, главным образом потому, что уж кого-кого, а Афанасьева разить мечом не имело смысла, он и так уже того…

– Вот и я узнал об этом совершенно случайно – подслушал его разговор с женой!

Поскольку в нашей дружной компании жена имелась только у Покровского, я поняла, что дарлинг говорит о рестораторе. Стало понятнее, почему он разобижен: приревновал своего милого друга к его законной супруге.

Тут надо сказать, что у четы Покровских интересные отношения. Родив в законном браке дочь, они со временем поняли, что не созданы друг для друга, потому что обоим нравятся другие мужчины. Разводиться супруги не стали, но по взаимной договоренности организовали свою личную жизнь так, чтобы всем было хорошо: завели себе любовников, не афишируя, впрочем, этого на публике. Сердечным другом мадам Покровской, кстати, успел побыть тот самый Афанасьев.

Я простроила логическую связь:

– Покровская звонила мужу сказать, что она пойдет на похороны?

– Они оба пойдут! – Петрик расплел руки, чтобы экспрессивно всплеснуть ими. – А я нет! Я, видите ли, буду лишним! Нет, ты подумай: соберется полгорода, а мне почему-то нельзя!

– Так, спокойно! Это с Покровскими тебе нельзя, втроем вы будете выглядеть странно и дадите лишнюю пищу для пересудов, но кто может запретить нам проводить в последний путь известного в городе человека, уважаемого бизнесмена?

– Нам? – Петрик сразу перестал киснуть.

Я пошарила по карманам. Хорошая все-таки привычка – не расставаться со смартфоном, для пиарщика это более важный инструмент, чем разящий меч.

– Федор Михалыч, пардон за поздний звонок…

– Люся, ты нормальная?! Уже за полночь!

– Вот именно, – подтвердила я несколько невпопад, оставив без ответа явно риторический вопрос о моей нормальности. – Времени мало, а мы только сейчас сообразили, что не подготовили тебя к мероприятию на яхте. В чем ты будешь? Для пикника планировалось шелковое платье цвета коралла, оно бы гармонировало с закатом, но яхта – это же совсем другой антураж.

– Почему это?

– Дай мне. – Петрик, на лету уловив идею, отнял у меня смартфон. – А потому, дарлинг, что в красном шелковом платье на белой яхте ты будешь выглядеть как алый парус! Это в лучшем случае. В худшем – как огненный факел на нефтяной платформе посреди морского шельфа!

– Да? А что же делать?

– Срочно нужно найти тебе новый наряд! – сунувшись к трубке, подсказала я.

– Что-то легкое, стильное, лучше всего в прохладных голубых или зеленых тонах – ну, там, мята, аквамарин, – умиротворяюще зажурчал Петрик. – И массивное серебряное колье с бирюзой, у Люси как раз есть подходящее, ей Караваев из Турции привез, а она его не носит, держит дома в шкатулке…

– Короче, дай нам на завтра машину с водителем, мы сгоняем в город и все решим, – снова влезла я, торопясь закруглиться.

А то Петрик, дай ему волю, увлечется и будет битый час фантазировать на тему идеального наряда и подходящих к нему аксессуаров.

– Ладно. – Доронина, похоже, тоже хотела поскорее закончить разговор и вернуться к прерванному просмотру сновидений. – Только Артему сами позвоните. Все?

– Все-все, спокойной ночи!

Я написала нашему водителю эсэмэс, спрятала смартфон в карман и посмотрела на Петрика:

– Успокоился?

Но друг не выглядел успокоенным.

– Ты знаешь, а ведь у меня с собой нет ничего траурного, – хмурясь, признался дарлинг. – Придется заехать домой и переодеться, не идти же на похороны в светлых курортных нарядах…

– Да-да, ты пока подумай об этом, а я посплю. – Я ободряюще похлопала друга по плечу и ввинтилась в свою опочивальню.

Про Киру с ее звонком я к этому моменту совсем забыла, поэтому Бабаю утром не позвонила.

Вторник. Мистик-чудотворник

– Нет, ты только посмотри, а? Рубашка, брюки, туфли – черные, а ремень коричневый! – тихо лютовал Петрик, сверля Покровского недобрым взглядом.

Тот нас пока не увидел – стоял боком, скорбно понурившись соответственно печальному случаю, но при этом дискомфорт от разящих взоров дарлинга явно ощущал и непроизвольно пытался уйти с линии огня, прячась за супругу. А ее Петрик, если б мог, вообще убил бы силой слова, вернее, целой очередью ругательств:

– Дурында! Кретинка, идиотка, болванка!

– Слово «болван» исключительно мужского рода, – не удержалась я. – А болванка – это такая заготовка, кусок твердого материала, типа чугунная чушка…

– Точно, натуральная чушка! – охотно согласился дружище, тихо ярясь. – Я бы даже сказал – чуня! Малограмотная темная деревенщина, вкуса – ноль! Какой коричневый ремень, когда все остальное черное?! Нет, я понимаю – микс угольного с шоколадным или карамельным, это модное сочетание, его любит Миуччи Прада. Но антрацитовый, прямо-таки блестящий черный и матовый СВЕТЛО-коричневый?! Нельзя их совмещать – это табу! Пошло, невыразительно и мрачно!

– Петь, мы на похоронах! – напомнила я.

– Да! Но разве это повод одеться так, чтобы мне захотелось зарыть тут еще кого-то, кроме покойника?!

– Покровского? – удивилась я.

Вот-те раз, а какая любовь была буквально вчера!

– Покр-р-ровскую! – рыкнул дарлинг. – Ты же не думаешь, что бедняжка Артурчик сам так оделся? Это она его, я уверен… Чушка чугунная!

Сам Петрик был одет, как всегда, идеально. Не в черное – все же не родича хоронить пришел, – но в благородный полутраур: фиолетовые брючки, бледно-лиловая рубашечка с лаконичными запонками из темно-серого жемчуга. Мне было настоятельно рекомендовано надеть сиреневый сарафан, а к нему – шелковую косынку цвета «пепел розы», под которой я спрятала голые плечи, и еще серьги с аметистами. Я безропотно подчинилась – не спорить же с персональным стилистом!

В итоге мы с дарлингом,