Татьяна Луганцева - Бермудский любовный треугольник Страница 35

— Я совсем не нравлюсь тебе? — опешила Лера.

— Я не завожу романов на работе, — буркнул он.

— Ты боишься! — фыркнула она, наконец рассмотрев на его лице хоть какую-то эмоцию. — Боишься стать одним из многих, кому я вскружила голову и бросила! — выдала Лера.

— Ты действительно считаешь себя настолько неотразимой? — покосился на нее Тимофей.

— Я не дурочка. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что многие мои кавалеры даже не влюблены в меня, просто им льстит, что с ними рядом известная актриса. Но я не грущу об этом, я плачу им тем же, — ответила она.

— У тебя большие психологические проблемы, Лера, но я не психолог, и в этом тебе помочь не смогу. Со своей личной жизнью тебе придется разбираться самой, — сказал ей тогда Тима, а Лера еле сдержалась, чтобы не нагрубить ему, помня о том, что только что просила прощения.

Этот разговор произошел почти год назад. После него Тимофей снова стал ее агентом, продолжая работать у другой актрисы. Лера, как могла, посопротивлялась этому факту, но была вынуждена смириться.

— А что, если тебе предложат хороший контракт и ты отдашь его ей? — спрашивала она его.

— Я обеспечу работой вас обеих. Кроме того, вы с ней абсолютно разные. Ты — героиня, она — характерная актриса.

— Я тоже могу быть характерной, а вот из нее героиня — никакая! — ссорилась Лера, жалея, что по собственной склочности выпустила Тимофея из-под единоличного владения. — Ты как Фигаро, который там и тут!

Тимофей только посмеивался. Зато Лера за это время всеми правдами и неправдами узнала, что он не женат, но у него есть девушка, двадцатитрехлетняя очаровательная помощница осветителей по имени Роза. Хотя в прошлом году его видели с не менее очаровательными статистками, так что его мужская сущность не отличалась от сущности большинства представителей мужского пола. Только с ней Тимофей вел себя подчеркнуто сдержанно и отстраненно.

Они вдвоем сидели в его загородном доме, в кабинете, и вели мирную беседу. Дом у Тимофея был скромный, небольшой, но оборудованный всем необходимым Тимофей жил в нем и зимой.

— Знаешь, когда я узнал о том, что с тобой произошло, я очень испугался за тебя, — сказал Тимофей, сидевший в плетеном кресле-качалке с подушкой на сиденье.

— Ты испугался за меня? — заулыбалась Валерия, одетая в легкое, простое, но в то же время элегантное серое платье с черным кружевом по корсету.

— Я испугался за свои инвестиции, — ответил он.

— Противный!

— Справедливый! — поправил ее Тимофей, куривший трубку и раскачивавшийся в кресле-качалке. — Ты должна просчитывать каждый свой шаг и обо всем сообщать мне.

— Ты мой агент, а не охранник!

— Я должен знать о тебе все, знать, где и с кем ты находишься в данную минуту. А о встречах с поклонниками вообще забудь! Среди них, к несчастью, могут оказаться и шизофреники, и маньяки, и мало ли еще кто!

— Да я не очень-то и склонна к общению, — ответила Валерия.

— А мне иногда кажется, что у тебя уже мозоль на языке от болтовни.

— Ха-ха-ха, — членораздельно произнесла Валерия, — вот чего ты мне желаешь.

— Я не желаю тебе этого, а предостерегаю.

— Что теперь говорить-то, ну, попала я к этому ненормальному, хорошо, что все хорошо закончилось. Я же не встречалась без твоего ведома с поклонниками. Я развлекалась с… неважно, когда он напал на нас, надеюсь, что такое больше не повторится.

— Я тоже надеюсь, я ведь переживал за тебя, — тихо сказал Тимофей и, немного подумав, прошептал: — Я с ума сходил…

— Что? — повернулась к нему Лера, широко распахнув глаза, выразительные и чертовски красивые.

Тимофей заключил ее в объятия и поцеловал.

— Ты очень дорога мне, Лера, помни об этом и береги себя.

Земля мгновенно ушла из-под ног Валерии, темно-синие глаза Тимы вдруг показались такими родными…

— Что это? — прошептала она.

— Что?

— Что ты сейчас сказал?

— Вырвалось…

— Не ври, ты признался мне в любви… а потом… — перевела дух она.

— Что потом?

— Потом между нами были явно не служебные отношения.

— Это от отчаяния потерять свою лучшую актрису, — сказал ей Тимофей, улыбаясь.

Лера повисла на нем, обвив шею руками.

— Ты мне очень приятен…

— Как многие другие?

— Они ничего не значат для меня.

— А я?

— А ты родной, без тебя я пропаду… Все! Решено! Ты будешь моим, а я твоей! Бони и Клайд! Я твоя актриса, а ты мой агент, вместе навсегда!

— Тебе понадобилось три года, чтобы понять то, что я понял сразу, как только тебя увидел? — сказал Тимофей, прижимая ее к себе и снова целуя.

— Знаешь… мы, может быть, даже поженимся, — перевела дух Валерия.

Тимофей рассмеялся и выпустил ее из своих объятий.

— Так мы и до детей дойдем.

— И дойдем! Не смотри, что я актриса. Я о фигуре думать не буду, когда речь зайдет о беременности.

— Два раза не будешь думать о фигуре, — сказал Тимофей.

— Не рано ли ты раскомандовался?

— В самый раз. С тобой или так, или никак, — ответил Тимофей.

Лера не понимала, что с ней происходит. Наверное, это и было полное и абсолютное счастье. Их снова потянуло друг к другу… Первой пришла в себя Валерия.

— Ой!

— Что? — поцеловал ее в макушку Тимофей.

— Я забыла…

— Что еще?

— Зина пропала!

— Как она может пропасть?! Копается в своих грядках, — ответил Тимофей с блаженной улыбкой на лице.

— В том-то и дело, что нет ее там. Нигде нет! Мы вчера как с ней расстались, я, Артур и… не важно кто, поехали в ресторан, а куда Зина поехала, не знаю… С тех пор ее никто не видел.

— Прошло не так уж много времени, объявится твоя Зина, — приподнялся на локте Тимофей, — может, загуляла наконец-таки.

— Смелое предположение, но в «молоко». Невозможно, чтобы Зина загуляла, как мартовская кошка.

— Знаешь, как в песне «невозможное возможно»? Я тоже никогда не думал, что буду лежать с тобой в одной постели.

— Ты всегда это мог сделать…

— Мог как все, но я хотел, чтобы ты увидела во мне человека, и дождался…

Валерия сдернула с себя одеяло и резко села, свесив ноги.

— Нет!! Зина не могла загулять, она влюблена в Артура.

— Человека, который вытащил вас из лап маньяка? — уточнил Тимофей.

— Точно!

— Хотел бы я с ним познакомиться, — сказал Тима.

— Видел бы ты его! Его глаза, фигуру… Нет, Зина не такая дурочка, чтобы променять все это, чего ждала всю жизнь, на какое-то сомнительное ночное путешествие. Едем!

— Куда? — Тимофей все еще никак не мог прийти в норму, в отличие от своей темпераментной партнерши.

— Искать Зину, конечно! Куда же еще? — Лера начала быстро одеваться, бормоча себе под нос. — Совсем я совесть потеряла, с подругой, может, что-то случилось, а я здесь в любовь играю, вернее, уже не играю, а похоже, что ею живу.

— Где мы ее будем искать? — спросил Тима, тоже вставая с кровати.

— Дома ее нет… с Артуром нет… на станции юннатов нет… А что, если прощупать Рафика?

— Я его щупать не буду, вся надежда на тебя, — сразу сказал Тимофей, как-то один раз встречавшийся с ухажером Зинаиды.

— А ты знаешь… — задумчиво посмотрела на него Валерия, — я думаю, что у нас еще есть немного времени на сеанс восточного массажа. — И она повалила его обратно на кровать, а Тима не очень-то и сопротивлялся.

Глава 17

— Рафик Олегович, мне эти расчеты нужны к понедельнику, — обратился к близоруко щурящемуся молодому ученому мужчина с сединой на висках, седыми усами и большим животом.

— Если нужны, значит, будут, — ответил Рафик, не отрываясь от монитора компьютера.

— Очень нужны, мальчик мой, очень нужны! — заверил его полный мужчина, который являлся директором научно-исследовательского института, и звали его Павлом Натановичем.

— Кому нужен мой мальчик?! — раздался такой резкий женский голос, что находившиеся в комнате мужчины вздрогнули.

В кабинет к сыну ввалилась маленькая женщина в шляпке из соломы с огромными искусственными цветами. Ее в этом институте, куда она являлась каждый день, знали все, от уборщицы до директора.

— Руфь Рамзесовна? Очень рад! Очень рад! — кланялся Павел Натанович. — Ваш сын нужен институту, стране, человечеству! — каждый день говорил эти слова Руфи Рамзесовне директор, и каждый раз она это слушала как в первый раз, горделиво подняв голову.

— Да, вот получился у меня такой гений…

— Только у такой заботливой матери мог получиться такой гениальный сын! — воскликнул Павел Натанович.

— Возилась я с ним долго… это правда, Рафик абсолютно асоциален, он не приспособлен к жизни в нашем обычном, сером обществе. Он гений, и все это сразу поняли.

Павел Натанович закатил глаза, приготовившись слушать в тысячный раз, во сколько лет Рафик заговорил, пошел, решил задачку по тригонометрии; как Руфь Рамзесовна таскала его по радиотехническим, шахматным и другим кружкам, развивая его мозги, как она до сих пор бьется над устройством его быта; что она очень хотела бы выдать сына замуж, то есть женить, и заняться маленькими Эйнштейнами.