Дарья Донцова - Камасутра для Микки-Мауса Страница 35

– Все равно надо приехать, – стояла я на своем, – хоть один разочек.

– Пожалуйста, если времени не жаль, – сказала Катюша и снова захрустела.

– Меня к ней пустят?

– Возьмешь пропуск.

– Где?

– Семнадцатый корпус, смотри, не перепутай, я в шестнадцатом работаю, а стоят здания, несмотря на то что их номера идут по порядку, в разных концах территории клиники, у ворот поверни налево, – пустилась в объяснения Катерина, – найдешь корпус, подойди к справочному окошку и покажи паспорт, пропуск тебе закажут, круглосуточный.

Я положила трубку и распахнула шкаф. Несмотря на бессонную ночь, тело было полно бодрости. Очень странно: обычно, если я не отдохну положенные восемь часов, хожу потом сонная, как осенняя муха. Ладно, сейчас оставлю детям записку и поеду в больницу, но сначала выгоню собак во двор.

Я распахнула дверь и велела:

– Муля, Ада, Рейчел, Рамик! Гулять, быстро!

Услыхав волшебный глагол, мопсихи, сопя, понеслись в сад. Через секунду с улицы раздались шаркающие звуки. Это противная Мульяна изо всей силы скребла лапами землю возле большой ели, наверное, между корнями устроился крот.

– Ты дела свои делай, – прикрикнула я и пригрозила Муле газетой, – охотничий мопс. Минуточку, а где Рейчел?

Обычно стаффордшириха вырывается на волю первой и стремглав несется за гараж, у нее там любимое местечко. Но сегодня Рейчуха даже не вышла на террасу. Я вернулась в гостиную и увидела бежево-желтую тушу, лежащую под столом.

– Дорогая, мопсы уже гуляют, Рамик носится по саду, а ты спишь? – удивилась я.

Рейчел слабо вильнула хвостом, но даже не пошевелилась. Глаза ее были несчастными, а нос на ощупь оказался сухим и горячим. Разбуженный Кирюшка мигом сказал:

– Она вечером от каши отказалась, мы подумали, что ей из-за жары есть неохота!

Я схватилась за телефон. Вчера у собак был просто царский ужин: рисовая каша с куриными потрохами, Рейчел могла отвернуть морду от обожаемого блюда только в одном случае – если заболела.

– Везите к нам, – велел ветеринар Денис Юрьевич, – поглядим, что к чему.

Мы с Кирюшкой еле-еле запихнули Рейчел в «Жигули» и покатили в Ясенево. Слава богу, клиника не так далеко от Алябьева, если столица и дальше такими темпами станет строиться, наша дача просто окажется в центре мегаполиса.

Рейчел совершенно спокойно лежала на заднем сиденье, хотя она не очень-то любит ездить в машине. Может, собаку укачивает? Во всяком случае, стаффордшириха старается высунуть морду в полуоткрытое окно и с детской непосредственностью оглядывает все вокруг, но сегодня Рейчел спала или лежала с закрытыми глазами, ей явно было плохо. Впрочем, когда я припарковалась у здания, собака сама вылезла наружу и покорно поковыляла рядом, но стоило нам приблизиться к двери, украшенной табличкой «Ветклиника «Ваш друг», как Рейчел без всякого звука обвалилась на пол.

Наши собаки очень хорошо знают это место. Мы возим их сюда на прививки и другие малопривлекательные процедуры. У Ады когда-то удаляли жировик на боку. Муле лечили конъюнктивит… И еще все собаки терпеть не могут, когда им подрезают когти, чистят уши и удаляют с зубов камень. Милейшего Дениса Юрьевича наши животные стараются избегать, причем каждая собака избрала собственную тактику. Шумная, безостановочно гавкающая по поводу и без повода Ада, едва мы подводим ее к клинике, начинает душераздирающе выть. По мере подъема по лестнице тональность звука меняется, и в холл, где, как правило, сидят владельцы больных животных, мы втаскиваем отчаянно визжащее существо. Если бы собаки пели в опере, то Ада явно стала бы примой, она способна держать верхнее «до» в течение нескольких минут, ни разу не сменив дыхание. Однако от ее безобразного поведения все же есть польза, потому что, услыхав пронзительный, почти в диапазоне ультразвука, вой, очередь мигом участливо говорит в один голос:

– Идите вперед, вон, как мучается, бедняжка!

На самом деле Аде не больно, просто страшно. Муля придерживается иной тактики, она молча садится на пороге ветлечебницы, и никакие крики и приказы не могут заставить ее поднять толстую попу. Приходится хватать Мульяну и тащить на руках. Все бы ничего, но при виде улыбающегося Дениса Юрьевича Мулечка пускает в ход последнее, коронное средство, она мигом писается, причем каждый раз прудит лужу, которую не сделать и слону. Но если с Адой и Мулей еще можно справиться, они хоть и толстенькие, но все же подъемные, то Рейчел, падающую у подножья лестницы навзничь, оторвать от пола невозможно. Стаффордшириха весит больше меня. Приходится звонить Денису Юрьевичу, и к нам, громыхая носилками, выходят мальчишки в голубых халатах, студенты ветеринарной академии, подрабатывающие тут фельдшерами.

– Что на этот раз? – поинтересовался доктор. – Опять вы, мадам, съели колготки своей хозяйки?

Я улыбнулась, был у нас такой случай.

– Нет, вчера такая веселая по участку носилась, а утром не шевелится.

– Сейчас разберемся, – пообещал ветеринар и погладил Рейчел по голове.

Стаффордшириха обычно пытается увернуться, когда Денис Юрьевич протягивает к ней руку, но сегодня она лишь шумно вздохнула, лежа на носилках.

– Несите ее, ребята, в кабинет, – велел Денис Юрьевич.

Я уселась возле закрытой двери, самое неприятное – это сидеть в коридоре и поджидать, что скажет врач. На мой взгляд, намного лучше заболеть самой, чем наблюдать за чужими страданиями.

Внезапно по коридору быстрым шагом прошла Алла Евгеньевна, хирург. Кивнув мне на ходу, она исчезла за дверью кабинета. Спустя пару минут появился Виктор Сергеевич, пожилой, очень опытный врач. Нам, слава богу, ни разу не приходилось пользоваться его услугами. С мелкими болячками мопсов, стаффордширихи и двортерьера великолепно разбирался молодой Денис Юрьевич. Потом из-за поворота выплыл толстый, просто необъятный Аркадий Семенович, владелец клиники. Словно океанский лайнер, он продефилировал мимо меня и тоже исчез в кабинете. Я испугалась: похоже, за белой дверью собрался консилиум, неужели собаке так худо!

Неожиданно из-за двери донесся рокочущий бас Аркадия Семеновича:

– Пустое дело так рассуждать! Немедленно несите на рентген!

Еще через пару минут Рейчел вынесли в коридор и потащили куда-то в глубь лечебницы.

– Евлампия Андреевна! – спросил бледный, как лист бумаги, Денис Юрьевич. – У вас есть дети?

Молчавший до сих пор Кирюшка удивленно воскликнул:

– Ну да! Вы ж нас знаете! Я и Лизка!

– А маленькие? – поинтересовалась Алла Евгеньевна.

– Еще Магдалена, – ответила я, – она в гости приехала.

– Сколько ей месяцев? – быстро спросил Аркадий Семенович.

Кирюшка захихикал.

– Скажете тоже, месяцев! Магде восемнадцать, она в одиннадцатый класс пошла!

– Сколько? – удивилась я. – Ты точно знаешь?

Кирюшка кивнул:

– Ага, я сам удивился, она себя ведет, как десятилетняя.

– А младенцы имеются? – не успокаивался Аркадий Семенович.

– Нет пока, – растерянно ответила я, – при чем здесь грудные дети?

– Собака гуляет во дворе, за забором или у вас на глазах? – продолжал задавать идиотские вопросы главный врач.

– Вчера она подкоп сделала и по поселку носилась, – вздохнул Кирилл, – еле-еле поймали, совсем от свежего воздуха офигела! У магазина отловили!

– Мне никто не рассказывал об этом происшествии, – покачала я головой.

– А ты дома-то бываешь? – ринулся в атаку Кирюшка. – Бросила бедных детей голодными…

Я быстро наступила ему на ногу. Иногда Кирика заносит, нет никакой необходимости устраивать свару при посторонних.

Тут раздался крик:

– Аркадий Семенович!!!

Доктора плотной группой рванули на зов. Мы остались с Кирюшкой вдвоем. Я терялась в догадках, что с нашей Рейчел?

Минут через пять Аркадий Семенович в окружении людей в голубых халатах подплыл к нам, в руках он держал рентгеновский снимок.

– Многоуважаемая Евлампия Андреевна, – начал главврач, – мне очень неприятно сообщить вам, вернее, просто ужасно…

Я похолодела, Рейчел умерла!

Аркадий Семенович тем временем продолжал абсолютно не свойственное ему мямленье. Обычно он коротко сообщает:

– Ясно. Операция. Готовим.

А сегодня старательно подбирал слова и никак не мог сообщить суть дела.

– Случается такое, мы с коллегами, естественно, слышали о подобном, тем более со стаффами, все-таки собака сложная.

– Вероятно, отягощенная генетика, – влезла Алла Евгеньевна.

– Да что произошло? – заорал Кирюшка. – Вы не можете нормально сказать?

Аркадий Семенович поднял снимок. Я уставилась на темно-серый лист. Всегда удивлялась, ну каким образом доктора разбираются в этих пятнах?

– Видите позвоночник? – спросил доктор, указывая толстым пальцем на нечто больше всего похожее на гигантскую расческу.

– Да, – хором ответили мы с Кирюшкой.