Галина Куликова - Рукопашная с купидоном Страница 36

— Индусы вообще не как мы, — согласился Корнеев со знанием дела.

— Он европеизированный индус, — напомнила Лайма. — Учился в Лондоне.

— Ага, втиснулся в ту самую щель между Востоком и Западом, о которой все мы наслышаны. Кстати, парковаться тут негде, придется свернуть в переулок.

Они действительно свернули и встали перед учреждением, из которого выходили озабоченные люди.

— Все оставайтесь на своих местах, — в очередной раз взял на себя инициативу Медведь, — а я пойду на разведку.

— До семи еще десять минут, — напомнила Лайма.

— Ничего — похожу, осмотрюсь.

Только очутившись в толпе возле телеграфа, Медведь сообразил, что не помнит в лицо помощника Дубняка. Он видел его мельком в коридоре, когда тот уводил Лайму, но больше, конечно, смотрел на нее, чем на него. Корнеев тоже его вряд ли помнит. Медведь немного подумал и решил, что не станет возвращаться к машине и пускаться в объяснения. Попробует справиться сам. В конце концов, может, на встречу придет Дубняк. Да и Вадим, как бы он сейчас ни выглядел, обратит на себя внимание. Хотя бы тем, что станет слоняться возле входа.

Бондопаддхай, которому не объяснили причины задержки, закрыл глаза и делал вид, что дремлет. Его помощник сидел тут же, как статуя, олицетворяющая покорность. Корнеев достал ноутбук, мобильный телефон, через который подключался к сети, и погрузился в нирвану. Одна только Лайма не знала, куда себя деть — постоянно смотрела то на часы, то в окно. Но было слишком далеко, чтобы увидеть что-нибудь стоящее.

— Уже четверть восьмого, — сообщила она Корнееву через некоторое время.

— Мг-м, — ответил тот, не поднимая глаз.

Лайма вздохнула. Вот только что был человек — и нет его. Сидит приставка к компьютеру, даром что хорошо выглядит.

— Половина восьмого, — обеспокоенно заявила она, сдерживая порыв встать и идти.

— М-м-м… — снова пробормотал Корнеев, исполняя на клавиатуре замысловатый пассаж.

— Ну вот что, — отчеканила Лайма, обращаясь к его макушке. — Я выйду и поищу Ивана. А то что-то он задерживается.

Она выпрыгнула из машины и захлопнула за собой дверцу. Корнеев не пошевелился. «Надеюсь, если Бондопаддхай решит бежать, он ему все-таки воспрепятствует», — пронеслось у Лаймы в голове. Другое дело, что пророку бежать было некуда и незачем.

Медведя Лайма увидела еще издали. Он занимался тем, что подходил к каждому мужчине, задержавшемуся возле входа на телеграф, и, нависнув над ним, грозно спрашивал:

— Эй, ты страдаешь болезнью Альцгеймера?

Люди отшатывались от него, а один даже покрутил пальцем у виска. Тогда Медведь схватил его за грудки, прижал спиной к стене и грозно вопросил:

— Альцгеймером не страдаешь, значит… А склероз у тебя есть?

В конце концов неудачи так его разъярили, что, подступив к очередному прохожему, он рыкнул, сжав кулачищи:

— А ну, признавайся, чем болеешь, сволочь?!

Подоспевшая Лайма услышала, как бедолага перечисляет:

— Вегетососудистая дистония, холецистит да плюс глаукома…

— Не то, не то! — сердился Медведь. — Врешь небось, как сивый мерин.

Лайма подошла сзади и решительно взяла его под руку.

— Иван, — сказала она проникновенно. — Отпусти товарища, и пойдем.

Иван вздрогнул и посмотрел на нее настороженно. Надо же — потерял над собой контроль. Что это с ним? Давно такого не случалось, еще со времен женитьбы. Оттого, что Лайма рядом, ему было как-то не по себе. Так уж сложилось, что женщина в присутствии красивого мужчины проявляет все свои достоинства, мужчина же в присутствии красивой женщины — одни недостатки.

— Никто не пришел, — сообщил он, хотя и так все было ясно. — Интересно, что это значит?

— Что бы это ни значило, надо уходить отсюда, — сказала Лайма. На открытом месте ей вдруг сделалось ужасно неуютно. — Не стоит тут светиться.

Они быстро прошли в переулок и забрались в машину.

— Жека, гони, — велел Медведь и решительно опустил крышку ноутбука.

Корнеев вскинул голову, агакнул и переместился за руль. Бондопаддхай, которому до смерти надоело сидеть в машине, злым голосом принялся отчитывать Лайму. Он-то полагал, что его встретят здесь как почетного гостя, а с ним обращаются, как с каким-то нищим. А он миллионер, известный человек, он не намерен и дальше терпеть подобное отношение…

— Ворчит? — спросил Медведь у Лаймы. — Давай все-таки скажем ему, что его хотят пришить. Вежливее будет.

— После того, как мы из-за него мучились?! В театре? Ни за что.

Она достала из сумочки свой мобильный телефон и увидела, что ей уже много раз звонили — и Болотов, и Люба. Любе она обещала, что сегодня обязательно встретится с Возницыным и поговорите ним о ребенке. Как же быть?

— Что, если вы поедете в гостиницу, а я подтянусь туда немного позже? — спросила Лайма весьма суровым тоном. — У меня есть обязательства, которые я просто не могу игнорировать.

Медведь хотел сказать, что не время сейчас исполнять какие-то другие обязательства, кроме тех, что налагаются службой, но сдержался и промолчал. Он же не командир группы, поэтому приказывать не может.

— Я бы вышла у метро, — добавила Лайма и, обернувшись к Бондопаддхаю, пояснила:

— Вас отвезут в гостиницу, хорошо?

— Они не говорят по-английски, — развредничался тот. — Как они узнают о моих пожеланиях?

— У меня есть телефон, о'кей? Если что — мне позвонят, и я устраню все недоразумения.

— Вы должны показать мне помещение, в котором будет работать университет. Мне сказали, что оно находится в очень хорошем месте.

Лайма немедленно представила, как они тащат пророка смотреть помещение, которое наверняка простреливается со всех сторон, как и кинотеатр «Спутник», и содрогнулась. И тут по задворкам ее сознания прокралась нехорошая мысль: может, этому пророку ногу сломать? Загипсовать и положить его в больницу. А когда подойдет срок, отправить в Дели. Пусть там долечивается.

Мысль Лайма отогнала, а вслух сказала;

— Конечно-конечно, не о чем беспокоиться. Сегодня отдыхайте, а завтра утром все обсудим.

Корнеев затормозил возле метро, Лайма выскочила наружу и помахала рукой всем сразу. Дождалась, пока машина сольется с потоком транспорта, отошла в сторонку и позвонила Болотову. Звонить было немножко страшно, потому что предстояло объяснять, почему они вечером не встретятся. И сегодня, и завтра, и, вероятно, послезавтра. До тех пор, пока Бондопаддхай не уберется в Дели.

— Лайма? — Болотов так обрадовался, что у нее заныло сердце. Надо же — приложила столько усилий, чтобы его удержать, а теперь бросила. Интересно, так всегда бывает у секретных агентов: работаешь на родину в ущерб личной жизни. — Я тебе звонил, а ты не подходила. Я, между прочим, соскучился.

Он сказал это сухим тоном, и Лайма почувствовала, что его следует немедленно смягчить. Но прежде спросила:

— О Соне ничего нового?

— Ничего. А у тебя? Ты встречалась с Возницыным?

— Двигаюсь в его направлении. Раньше никак не могла, ну никак.

— Может, мне тоже сорваться — и к тебе? Потом вместе поедем домой…

Он забрасывал удочку аккуратно, чтобы не спугнуть рыбку раньше времени. Что бы эдакое придумать? Да так, чтобы этой придумки не на один раз хватило.

— После Возницына я поеду к бабушке с тетей, — нашлась Лайма.

В конце концов, только ради бабушки она стала членом команды "У", поэтому можно все свалить на нее, не стыдно.

— Это так необходимо? — Голос Болотова стал еще суше. Таким сухим, что перед мысленным взором Лаймы возникла потрескавшаяся земля.

— Неужели я променяла бы тебя на бабушку, будь у меня выбор? — воскликнула Лайма с горячностью. — Я так соскучилась по тебе!

— Правда? Тогда давай завтра встретимся.

— Но…

— Днем, — отмел ее возражения Болотов. — Просто выпьем по чашке кофе. Я хоть посмотрю на тебя, такую занятую.

— Я согласна, — ответила Лайма.

Конечно, она не может предсказать, как сложится завтрашний день, но на чашку кофе, вероятно, сумеет вырвать полчасика.

— Тогда я тебе утром позвоню. Или ты звони, если с Возницыным возникнут какие-то проблемы.

Лайма пообещала не пропадать и отключилась. Фу-у, как тяжко врать-то. Врешь и чувствуешь, как твоя ложь собирается над головой, будто туча.

Поездка по городу без Бондопаддхая показалась Лайме на удивление приятной. Несмотря на то что она уже отвыкла от общественного транспорта, количество людей, набивающихся в вагоны метро и в автобусы, казалось ей просто невероятным.

А вот и дом Возницына. Лайма не знала, как правильно повести разговор. Обрушить на Сергея информацию сразу или начать издали? Она решила, что сориентируется на месте, и бодрым шагом пересекла двор. Подъезд был оснащен домофоном, но Лайме удалось проскочить внутрь вместе с женщинами, тащившими тяжелые сумки. Женщины вошли в лифт, а она взбежала на второй этаж и, не медля ни секунды, надавила на кнопку звонка.