Галина Куликова - Фамильное проклятье Страница 37

– Желтая шляпа, – сказала Анастасия. – Она осталась у тебя, бабушка?

– Думаю, тут и сомневаться нечего. Эта шляпа была на ней в ту ночь, когда погиб Торопцев. Василина Сергеевна не могла смириться с тем, что ее очаровательная внучка стала жить гражданским браком с человеком старше себя. Она всячески старалась воспрепятствовать этому союзу и образумить Торопцева. – Стас обратился непосредственно к ней: – Возможно, вы хотели, чтобы он поскорее женился?

Василина Сергеевна молча разглядывала пейзаж за окном – словно не слышала слов Стаса. Ее старшая сестра, прикрыв рот ладошкой, смотрела то на одного детектива, то на другого, пытаясь понять их отношение к происходящему.

– Я смотрел на эту фотографию, на эти шляпки на голове у сестер, а Василина Сергеевна толкала меня сильным указательным пальцем к дивану, так что я едва мог устоять на ногах. И тут в моем мозгу будто что-то щелкнуло.

– Это произошло случайно, – глухим голосом проговорила Василина Сергеевна, обращаясь непосредственно к Насте. – Я действительно была возмущена, что Юра медлил с женитьбой. Я звонила ему еще до театра. Была полна решимости высказать все, что наболело. Он объяснил, что сегодня вечером не может встретиться, потому что едет за документами в подмосковный особняк.

– И ты рванула туда? – Настя наморщила лоб, пытаясь осмыслить услышанное.

– Пока вы слушали оперу, я ехала на электричке. Потом автобусом и пешком. Я ждала его в саду. Когда он подъехал, вышла к крыльцу. Он удивился. Мы начали подниматься по лестнице, и он сразу же заговорил насмешливым тоном. Пытался свести все к шутке, выставить меня дурой. Я не выдержала, начала его поучать… – Василина Сергеевна судорожно сжала кулаки. – Уже поднявшись наверх, мы остановились. Вернее, я преградила ему путь в комнату, потому что хотела поскорее высказаться. В общем, я вошла в раж. Не могу… – Она закрыла лицо ладонями и опустила голову.

– Короче говоря, – безжалостно продолжал Стас, – Василина Сергеевна начала сверлить грудь Торопцева пальцем, как она любит делать. Он потерял равновесие и полетел вниз.

– Но почему ты не вызвала «неотложку»? – одними губами спросила Настя.

– Потому что он сразу умер, – по-прежнему закрывая лицо ладонями, ответила старушка. – А я испугалась. Испугалась, что ты мне не простишь.

– Но ты же не специально!

– Это сейчас ты так говоришь! – воскликнула Василина Сергеевна, опустив руки и глядя на внучку повлажневшими глазами. – А тогда тебе было всего девятнадцать! Ты бы не простила меня, я знаю. Я чувствовала это…

– Но из-за тебя я думала, что насылаю проклятие на головы своих женихов! – закричала Настя. – Я так страдала!

– Это была защитная реакция, правда, Василина Сергеевна? Она боялась, – объяснил Стас Анастасии, – подозрений, доследования, всевозможных догадок. И придумала хороший ход – сделать из мухи слона, напомнить о фамильном проклятии, которое, как вы понимаете, нельзя осудить за непреднамеренное убийство.

– Это был несчастный случай, – вступилась за Василину Сергеевну старшая сестра. – Разве вы не понимаете?

– Но бабушка, как же так? Вы поддерживали это заблуждение так долго… Постоянно говорили об этом. Почему?!

– Потому, что ужас от содеянного не ослабевает с годами, – сказал Стас.

– Я боялась все время, – подтвердила Василина Сергеевна.

– Но ты же меня любишь! Как ты могла допустить, чтобы я столько лет страдала?

– Когда второй твой жених исчез, тут я и подумала: это божий промысел, – пояснила старуха, глаза которой уже высохли. Она явно не собиралась рыдать и падать ниц, чтобы вымолить прощение. – А когда третий богу душу отдал, я поняла, что это не я сама поехала в ту ночь к Юре на дачу, а меня проклятие повело.

– Так ты веришь в проклятие или нет? – в раздражении спросила Анастасия. – В голове не укладывается! Юра погиб у тебя на глазах, я чуть с ума не сошла, а ты…

– Тебе стало бы еще хуже, узнай ты тогда правду.

Стас некоторое время не вмешивался в их разговор, но теперь снова подал голос, обращаясь непосредственно к Пучкову и Таганову, сидевшим на диване:

– Итак, Торопцева мы вычеркиваем. Остаются Локтев и Самсонов.

– Это уже совсем другое дело, – сказал Пучков. – Возвращаемся в агентство и начинаем все сначала.

– А что будет со мной? – глухо проговорила Василина Сергеевна.

– А что с вами может быть? – спросил Стас. – Молитесь, просите прощения. Думаю, Анастасия не станет держать на вас зла. В конце концов, это действительно несчастный случай.

Настя подошла к Стасу и, схватив его за рукав, тихо, но настойчиво зашептала:

– Возьми меня с собой, пожалуйста! Я не хочу сейчас выяснять отношения с бабушками. Я должна сначала все обдумать. У меня в голове такая неразбериха… Пожалуйста, Стас! Потом мы можем поехать ночевать ко мне домой, ты будешь сам меня охранять…

Настя крепко держала его за рукав и не отпускала. В ее глазах застыла мольба. Стас колебался.

– Если ей не хочется оставаться, поедем все вместе, – пришел на выручку Пучков, который, кажется, лучше всех понимал ситуацию.

Настя мигом собралась.

– Ты не останешься? – жалобным голосом проговорила Василина Сергеевна, из-за плеча которой выглядывала испуганная старшая сестра.

– Я приеду позже. Когда все закончится.

– А они будут хорошо тебя охранять?

– Клянусь, – пробормотал Стас и легонько похлопал Василину Сергеевну по плечу. – У меня нет к вам ничего личного. Просто я немного разозлился из-за Анастасии.

– Понимаю… – кивнула Василина Сергеевна, когда за всей честной компаний захлопнулась дверь, а она по-прежнему стояла в коридоре.

Настя устроилась рядом со Стасом на заднем сиденье. Ей хотелось прислониться к его плечу, чтобы почувствовать тепло его тела, но она не рискнула. Спустя какое-то время Стас сам взял ее за руку. В офисе он отвел ее в свой кабинет, усадил в кресло и поцеловал в макушку, как маленькую девочку.

– Посидишь одна? Не станешь терзать себя понапрасну?

Она покачала головой:

– Не стану.

– Все еще тоскуешь по нему?

– Ты имеешь в виду Юру? Не знаю… Я чувствовала себя виноватой и сейчас никак не могу привыкнуть…

Стас возвратился к Пучкову и Таганову – они уже обсуждали серию убийств, исключив из цепочки Торопцева.

– Кстати, Стас, – внезапно вспомнил шеф, – Вероника Матвеевна рассказала мне о мальчике-инвалиде, которого ты обнаружил. Он якобы сидел у окна и видел какое-то страшное преступление. Что за мальчик?

– Подождите, – сказал Таганов. – А где у нас Вероника Матвеевна?

Вероника Матвеевна глядела на Валерия Фокина немигающим взглядом, так что у того не было шансов увильнуть от ответа.

– Говорите правду. – Она игнорировала все попытки несчастного обратить их разговор в шутку.

– Вероника, давай снова станем друзьями.

Вероника Матвеевна осталась холодна; она чувствовала себя оскорбленной и горела желанием хоть как-нибудь наказать наглеца. Правда, в голову ей ничего не приходило, поэтому она просто сложила на груди руки, надеясь, что ее поза и выражение лица сами по себе достаточно выразительны, чтобы заставить негодяя устыдиться.

– Вы говорили, – в конце концов не выдержала она, – что никогда особо не интересовались историей своего предка и не знали, что Анастасия – правнучка той самой Анны Ивлевой, портрет которой висит у вас за спиной.

Фокин не отпирался, но и не посыпал голову пеплом.

– Можешь меня линчевать за вранье, но хотя бы говори мне «ты». «Выканье» напрягает мои уши, которые ты недавно так нежно обводила пальчиком. – Вероника Матвеевна вспыхнула. – Глупо теперь делать вид, что мы едва знакомы.

– Мы не едва знакомы, мы в ссоре! – Она раздула ноздри.

– Не понимаю, чего же ты все-таки добиваешься? Я уже стоял на коленях…

Фокин и впрямь падал ниц перед ее стулом. Но, несмотря на покаянную позу, глаза у него оставались дерзкими, и Вероника Матвеевна не отступила.

– Говорите правду, – снова сказала она.

– Вижу, ты не отстанешь, – вздохнул Фокин, и его мучительница тут же насторожилась.

Он караулил ее возле дома с раннего утра. Вероника Матвеевна увидела его из кухонного окна, когда раздвигала занавески. Он стоял, небрежно облокотившись о капот своей машины, и глядел вверх. Мгновенно стушевавшись, она отпрянула, потом подкралась к окну сбоку и выглянула снова, но так, чтобы ее не было заметно. Немного полюбовалась на мужчину внизу, прижала руки к груди и пошла в комнату. Проходя мимо зеркала в коридоре, увидела свое отражение, украшенное дурацкой улыбкой, тут же устыдилась и хотела нарисовать на лице суровость, но улыбка не сдавалась. Ей было чертовски приятно, что такой мужчина, как Фокин – красивый, состоявшийся, – настолько заинтересован в ней, что приехал сюда и страдает под окнами. Она тщательно оделась, привела в порядок лицо и только после этого вышла из подъезда, делая вид, что ей все нипочем. Позволила уговорить себя сесть в машину, затем – поехать к страдающему Фокину домой, чтобы во всем как следует разобраться. Так что в настоящий момент разборка была в самом разгаре.