Ирина Потанина - Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей Страница 37

Музыка стихла так же неожиданно, как и началась. Видимо, музыканты просто показывали организаторам, что готовы, когда будет нужно, приступить к своим обязанностям.

— Не знаю. Из всего твоего монолога я расслышала только последнюю фразу, — ответила я Вадиму.

— И правильно! — Вадик отчего-то обрадовался, — Значит, так было нужно. На самом деле, последняя фраза была самой важной…

— Робин, с тобой снова невозможно общаться! — я почувствовала, что сейчас начну кричать, — Ты можешь слушать хоть кого-то, кроме себя? Мне действительно есть, о чем с тобой поговорить! Это в твоих же интересах.

— Должен же я был договорить про твоего Николая, — обиженно вздохнул Робин. Он всегда очень болезненно реагировал, если я не уделяла должное внимание его сумасбродным монологам, — Вот теперь я слушаю тебя. О чем ты хотела поговорить со мной?

Я мысленно досчитала до десяти, дабы успокоиться и не набросится на Вадика с упреками. «Ну и что, что ты уже один раз отвечала на этот вопрос. Повторение — мать прозренья. Успокойся», — мысленно приструнила себя я, после чего тяжело вздохнула, и, снова, вся напрягшись, приготовилась ринуться в бой.

— Вадим, насилу тебя отыскал. Разговор есть! — уже успевший принять чего-то алкогольного, Ожигов с силой потянул Вадьку за рукав, — Барышня, надеюсь, вы меня простите.

«Не прощу! Я первая занимала очередь на конфиденс с Робиным!» — чуть было не закричала я.

— Котька, не теряйся, я скоро подойду, — подмигнул мне Робин, и, взяв Ожигова под локоть, повел его куда-то в сторону, — Видишь ли, Паша, — услышала я начало Вадькиного монолога, — Вышло досадное недоразумение. Дело в том, что мне и в голову не приходило, что ты — Ожигов. Помнится, мы никогда не обращались друг к другу по фамилии…

Мне было жизненно важно услышать всё, о чем они собирались говорить. В этот момент в зале погасили свет и попросили всех сосредоточить внимание на экране.

«Лучше бы у них там что-то совсем поломалось,» — злобно прошептала я, теряя из виду и Робина, и Ожигова, и вообще кого бы то ни было.

Нынешнему моему состоянию было совершенно не до фильма. Примкнуть к общему состоянию вежливой заинтересованности и спокойно внимать механическому голосу диктора, безразлично повествующему о чужих успехах, оказалось выше моих сил. Еще немного — и я разорвала бы так не вовремя заработавший экран в клочья. Осторожно, дабы не привлекать к собственной некультурности слишком много внимания, я принялась пробираться к выходу. Свежий воздух должен был успокоить и придать новые силы. По окончанию фильма я собиралась вести себя весьма агрессивно, дабы безоговорочно завладеть вниманием Робина. Для этого требовалось прийти в себя.

«О нет!» — мысленно застонала я, разглядев в проеме дверей многометровый силуэт хозяина вечеринки, — «Кажется, придется воспользоваться запасным выходом».

На наличие черного хода, ведущего из зала прямо на улицу, я обратила внимание еще до фильма, рассматривая зал в ожидании Робина.

— Девушка, простите, но сюда нельзя, — уже знакомый мне невысокий розовато-оранжевый молодой человек преградил дорогу.

— Э-э, — я замялась, осознавая, что в подобной полутьме даже самая обворожительная моя улыбка не произведет должного эффекта, — Мне нужно на воздух… Понимаете?

— Сожалею, — в голосе розовато-оранжевого слышалась искренняя тревога, — Попробуйте воспользоваться центральным входом. У меня распоряжение во время фильма никого не выпускать здесь. Ничего не могу поделать.

— Но мне необходимо выйти. По какому праву вы… — начала, было, я, удивляясь, почему это вдруг техперсонал стали использовать вместо охраны.

— Не утруждайтесь, — перебил розовато-оранжевый, видимо осознавший, что мне не так уж и плохо — Я вас все равно не выпущу. Фильм, между прочим, интересный. Люди старались, специально для вас делали, а оно и не нужно никому.

На этот раз его тон не оставлял ни малейших шансов на дальнейший диалог. Парнишка казался не по годам рассудительным. На секунду мне даже действительно стало стыдно. Собственная нелюбознательность вдруг показалась мне верхом жестокосердия. Ну и что, что от интонаций этого диктора можно было навсегда впасть в меланхолию — зато он старается. Раз старается, значит надо слушать. Между прочим, типичный для нашего города подход к творчеству. «Неважно, что получается в итоге, важно, каких усилий всё это стоит создателям». Отчего-то у нас принято оценивать не конечный результат, а то, какие затраты он на себя потянул. Из-за этого «не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет», масса талантливейших людей оставались незамеченными за бойкими спинами тех, кто на каждом углу кричал, о том, скольких нервов и средств стоило ему создание нового творения. Возможно, виною тому было плохое настроение, но этот самый рекламный фильм я смотреть не могла.

— Скажите, а если я попытаюсь заплатить, вы меня выпустите? — снова обратилась я к розовато-оранжевому.

— Платите на центральном входе, — в голосе собеседника послышалась явная насмешка.

Да уж. Интересно, как бы отреагировал хозяин вечеринки на моё предложение оплатить собственную возможность не смотреть его презентационный фильм.

«Это ж надо! Спасибо, что зрителей не привязывают пока к креслам и не вставляют им в глаза спички, дабы фильм уж точно всеми был увиден. Забавно наблюдать, как наше общество скачет из крайности в крайность. Свобода слова, которой так долго мы все добивались, отчего-то привела у нас к полному отсутствию свободы слуха. То есть слово стало не только свободным, но и развязным. Ныне оно не брезгует даже насильно заставлять людей слушать себя. Взять хотя бы лавину рекламы, обрушившуюся вдруг на наше общество,» — рассуждая подобным образом, я отчего-то успокаивалась. Впрочем, ничего удивительного. Я давно заметила, что, оформляя собственное недовольство в конкретные слова, становишься уравновешеннее. Ворчание врачует. Возможно, это стоило расценивать, как первые признаки надвигающейся старости.

Когда фильм, наконец, закончился, я пребывала в на удивление спокойном состоянии. Недовольство происходящими событиями уже миновало стадию бессильной злобы и обратилось в некое подобие мудрости.

— Вадим, я не позволю тебе больше не с кем разговаривать. Ты обязан выслушать меня, — на этот раз никакие возражения и просьбы Ожигова меня не трогали. Я отвела Робина в сторону и пристально заглянула ему в глаза.

— Ну вот, — Вадик расстроился, — Павел — мой старинный приятель. Только мы начали вспомнить молодость, как ты…

— У вас было достаточно времени для воспоминаний, — безапелляционным тоном произнесла я, — Не хочешь же ты сказать, что смотрел этот фильм. Выслушай меня, Вадик.

— Всенепременнейше, — склонил голову Робин, — Только, по-моему, тебе сейчас не дадут разговаривать.

Широко улыбаясь, к нам с Робиным прокралась Кошка.

— Здравствуйте, здравствуйте, приятно встретиться, — мурлыкнула она в сторону Вадика, — Если не возражаете, Катерину на пару минут…

Вадик не возражал. Возражала я, но меня об этом никто не спрашивал. Кошка буквально вцепилась в мою руку и тащила меня в сторону.

— Коть, мы обязательно еще увидимся, — Робин задержал свой взгляд в моих глазах чуть дольше положенного, и мне отчего-то стало понятно, что он прощается, — И обязательно еще поговорим. Когда-нибудь.

— Не вздумай куда-то исчезнуть, — быстро отреагировала я, — Я через три минуты вернусь.

Чем дальше мы, с облаченной в маску светской приветливости, Кошкой, отходили от грустно глядящего нам вслед Робина, тем тревожнее становилось у меня на душе.

— Лера, куда ты меня ведешь? — остановилась я.

— Поговорить надо, подружка, разобраться, — сурово проговорила Кошка, одновременно приветливо кивая кому-то из проходящих мимо знакомых.

— Это срочно? — холодно спросила я, всем своим видом пытаясь дать понять Кошке, что мне сейчас не до неё.

— Очень, — невозмутимо ответила Лера, недобро прищурившись, — Не люблю на своих зло таить.

Я тут же поняла причины столь резкого вмешательства Кошки в мои дела. Она-то, бедненькая, была уверена, что это не мои, а её дела, посему страдала от столь наглого пересечения мною её территорий.

— Говори здесь, мне к Вадиму позарез вернуться нужно, — быстро проговорила я.

— Не стыдно тебе, подружка, из-под носа у своих добычу уводить, — с достоинством проговорила Кошка, — Это ведь я тебе про Робина рассказала. И про то, что он себе бабу ищет, и про то, что он — мой клиент. Я, между прочим, деньги зарабатываю. Хочешь с ним шашни крутить? Никто не против. Хочешь с подругами своими его свести? Нет вопросов. Но всё это — через меня. Это я ему вызов прислала. Я его знаешь, сколько по интернету обхаживала?… По понятиям, ты мне теперь ого-го сколько должна…