Юлия Климова - Как понравиться маньяку Страница 37

    Покосившись на Нику, она поняла, что та, в отличие от нее, ни на какие подвиги уже не способна. Жаль, жаль. Но все же так хочется приплюсовать к информации об Эдике что-нибудь стоящее!

    – Пожалуй, я завтра сделаю Кочкину предложение, – объявила Леська после долгих размышлений.

    – Жениться, что ли, попросишь?! – изумленно уставилась на подругу Ника. Она чуть не села мимо мягкого кресла новенького автобуса, но вовремя спохватилась. – Может быть, не надо?

    – Да нет, – отмахнулась Леська. – Я ему предложу использовать меня по прямому назначению.

    Ника минуты две молчала, боясь спросить: а какое у Леськи, собственно, прямое назначение? На мгновение она подумала, что у подруги разыгралось воображение в сторону эротических мечтаний и Максима Григорьевича надо спасать – вряд ли он не умрет от инфаркта, когда услышит предложение интимного характера, но потом Ника решила, что речь идет не об этом. Леська, конечно, на многое способна, но сейчас все же по отношению к следователю она пребывает в состоянии блаженной романтики, в связи с чем утопает в смущении и робких надеждах. Какая уж тут эротика!

    – Говори, что ты задумала? – потребовала Ника, готовясь на всякий случай услышать что-нибудь ужасное, не поддающееся никаким объяснениям.

    Леська заерзала на кресле, торжественно задрала нос и ответила:

    – Я ему предложу использовать меня в качестве приманки: зачем бегать по всей Москве за преступником и голову ломать? Десантируюсь где-нибудь около глухого переулка, и пусть меня преступник убивает сколько хочет. А Кочкин с Игорем в засаде сидеть будут. Только, значит, меня начнут душить, а они из кустов как выскочат, как выпрыгнут… – Леська замахала руками, наглядно показывая предстоящую картину. – Короче, преступник в наручниках, а я – в объятиях Максима Григорьевича. Хорошо я придумала?

    – Замечательно, – выдохнула Ника, мысленно крестясь.

* * *

    Морально готовясь к встрече с матерью, Максим Григорьевич выпил две кружки крепкого кофе, почистил зубы, пощелкал каналами телевизора, постоял на балконе минут десять и только потом достал из шкафа свежую бледно-голубую рубашку. Капитолина Андреевна потребовала, чтобы он присутствовал на воскресном ужине, и теперь Кочкин гадал – обойдется или не обойдется, будут его опять сватать или нет? Ни на какие уговоры он больше поддаваться не собирался, но возможная ссора, нервно попискивая в ушах, заставляла его вздыхать и качать головой.

    – Я буду тверд, как скала, – стал настраивать себя Кочкин, – ко мне никаких претензий быть не должно!

    Он застегнул пуговицы и решительно направился в коридор, где на вешалке висела легкая серая куртка.

    Максим Григорьевич был столь категоричен не только потому, что смотрины никогда не доставляли ему удовольствия, но и потому, что в сердце его уже давно жила Олеся Лисичкина. И не просто жила, а делала там, что хотела, может быть, из-за этого в сердце последнее время жалобно постанывало.

    Как только Кочкин оказался за роскошно накрытым столом, слишком уж плотно заставленным умопомрачительными ароматными блюдами, он тут же принялся есть. Во-первых, подобный пир подтверждал его мысли – добрая и заботливая родительница наверняка прячет в рукаве пару-тройку новых невест. Надо было выиграть время и срочно отточить свои аргументы. Во-вторых – очень хотелось есть. Максим Григорьевич, питающийся в основном полуфабрикатами, страдал без вкусно приготовленной домашней еды.

    – Как твои дела, Максимушка? – участливо пропела Капитолина Андреевна, стреляя глазками.

    – Спасибо, хорошо, – ответил Кочкин. Рубашка на спине мгновенно взмокла. Он отправил в рот кусочек отварного языка под грибным соусом, откусил малосольный огурчик и почувствовал, как уверенность в своей правоте возвращается к нему. Чтобы закрепить данный успех, он наложил в тарелку сырный салат и принялся активно его есть.

    – Не одиноко ли тебе, дорогой?

    Нет! Нет! Только не это!

    – У меня все в полном порядке.

    – А мне кажется, ты похудел и осунулся.

    – Много работы.

    Капитолина Андреевна поджала губы и задумалась: да, они договаривались, но нельзя же так наплевательски относиться к своей личной жизни! Под лежачий камень вода не течет!

    – Максимушка, мы с тобой договаривались… Но так нельзя… – запинаясь, начала Капитолина Андреевна. Посмотрев, как сын ритмично уплетает все, что она приготовила, она пожалела, что не испекла его любимый пирог с ливерной колбасой и луком. Это могло бы его задобрить. – Давай поговорим, как взрослые люди.

    – Именно так мы с тобой всегда и разговариваем, – выдохнул Максим Григорьевич, отодвигая тарелку. Аппетит пошел на убыль, чего, впрочем, и следовало ожидать. – Мы с тобой договаривались? Договаривались. Я свою часть сделки выполнил? Выполнил. Так что ни о каких невестах больше слышать не хочу.

    – Как ты со мной разговариваешь? Я же твоя мать! О-о-о-о! У меня закружилась голова и закололо в сердце… – простонала Капитолина Андреевна, очень надеясь на трюк, который никогда ее не подводил. Она схватилась за свою объемную грудь справа и закатила глаза.

    – Мама, – спокойно сказал Кочкин, – сердце с другой стороны, ты перепутала.

    Капитолина Андреевна, ничуть не смутившись, вцепилась в левую грудь, застонала еще громче и попросила:

    – Принеси мне валидол… Скорее, до моей смерти, возможно, остались считаные минуты.

    Кочкин поплелся за лекарством. Нет, так продолжаться больше не может, похоже, выход из этой ситуации только один. Он тяжело вздохнул, размышляя, а не умрет ли его родительница от той шокирующей новости, которую он сейчас ей сообщит, и, решив, что хуже уже не будет, остановился, резко повернулся и отчеканил:

    – Мама, послушай меня внимательно. Я больше не буду ни с кем знакомиться и больше не хочу слышать ни о каких невестах, потому что я уже встретил женщину, которую полюбил.

    Капитолина Андреевна раскрыла рот, сделала несколько хаотичных движений руками, немного сползла со стула вперед и попыталась что-то сказать, но не смогла – силы ее оставили, а из горла вылетел хрип. Испугавшись, Максим Григорьевич метнулся к лекарствам, но Капитолина Андреевна быстро пришла в себя, откашлялась и просипела:

    – Кто же она, сынок?

    Отвечать Кочкин боялся, потому как не сомневался, что после встречи с Олесей его родительница вздрагивала во сне уж точно несколько ночей подряд. Но обратной дороги не было.

    – Олеся Лисичкина, та девушка, с которой ты меня знакомила последний раз.

    – Этого не может быть!!!

    То, что Капитолина Андреевна тут же не упала замертво, уже порадовало Максима Григорьевича. Он налил матери стакан минералки, протянул его и смущенно потупил взор. Таким своего сына Капитолина Андреевна никогда не видела – решительный, смущенный и одновременно трогательный, всем своим видом он дал ей понять, что сопротивление бесполезно.

    – Мой мальчик влюбился, – прошептала она и, подперев пухлую щеку кулаком, глубоко задумалась.

    Такой невестки, конечно, врагу не пожелаешь. И все же надо проверить, отчего умерли ее бывшие свекрови, кажется, она говорила, что от отравления… Что она там еще рассказывала? Что по ночам любит выходить на балкон и выть на луну? Максимушка, бедный Максимушка, как же тебя так угораздило…

    – А может быть, ты ее не очень сильно любишь? – с надеждой в голосе спросила Капитолина Андреевна.

    – Очень, – горячо выпалил Кочкин. – Да ты не переживай, она хорошая, просто характер у нее… необычный, вернее – необыкновенный.

    Мысли Капитолины Андреевны резко развернулись и табуном заспешили в другую сторону. Это же теперь у нее будет невестка! Настоящая невестка! Девушка, конечно, с прибабахом, но кто не грешен? Это надо же, сколько впереди интересного! Лучше бы молодым устроиться здесь, под боком, – можно активно участвовать в их жизни. Но они вряд ли этого захотят… Плохо. Ну ничего, три раза в неделю… Нет, четыре раза в неделю она будет приезжать к ним с ревизиями. Чудесно!

    – Вы уже и свадьбу наметили? – засуетилась Капитолина Андреевна.

    – Ну что ты, я еще даже не сказал ей о своих чувствах… неловко как-то…

    Максим Григорьевич вдруг испытал душевное облегчение: давно ему хотелось поговорить с кем-нибудь об этом, и вот такая возможность представилась.

    – Так что же ты медлишь! – воскликнула Капитолина Андреевна. Почувствовав себя в центре событий, он выскочила из-за стола, уронив на пол салфетку, и заметалась по комнате. – Надо уже засылать сватов!

    Такой перемены в матери Максим Григорьевич не ожидал, поэтому вжался в стул и, надеясь, что новая волна энтузиазма родительницы не обрушится на Олесю и их пока еще хрупкие отношения, покачал головой и сказал: