Людмила Милевская - Мужской гарем Страница 38

— Вы не обидитесь, если я буду откровенна настолько, насколько требуют ваши же интересы?

— Разумеется.

— Тогда поясните, пожалуйста, в чем состоит ваше благородство, о котором вы сейчас говорили? Мне оно, как и вашей жене, как и многим окружающим, неочевидно.

Анатолий Маркович с обиженным видом принялся объяснять.

— Ну, как же, — с чувством стыда за Далилу воскликнул он, — у меня есть вторая семья, где я счастлив. Скандалов мне там не закатывают, оскорблений не наносят и не зудят. Другой на моем месте бросил бы истеричку жену и пошел туда, где ему хорошо. А я так не поступаю. Я благородно несу свой крест.

«Два креста, — мысленно уточнила Далила. — Бедняга не понимает, но, видимо, чувствует: как только он уйдет от жены, скандалы начнутся там, где все было просто отлично. Убеждать его бесполезно. Теория здесь бессильна, а вот практика, пожалуй, снимет его головную боль хотя бы на время».

— Анатолий Маркович, а почему бы вам не решиться на маленькую перестановку? Как я поняла, вы живете в новой семье, а спите дома.

— Да-да, — скорбно поджал губы Сибирцев, наполняясь брезгливостью.

— А вы попробуйте, не бросая законную жену, уйти к новой. Все равно женщины знают друг друга. Уверяю, мало что в вашей жизни изменится.

Далила прекрасно понимала, что перемены свалятся на Сибирцева грандиозные, но он сам их хотел — пусть получает.

Он осторожно спросил:

— Уйти? А меня не осудят? Думаете, это будет порядочно с моей стороны?

— Во всяком случае, честно. За что вас осуждать? Ответственности за первую семью вы с себя не снимаете?

— Ни в коем случае!

— А в чувствах своих вы не вольны. Я не могу вам вернуть любовь к первой жене.

— И не надо, — испугался Сибирцев.

— Значит, договорились, вы из семьи уходите, но с ощущением вины.

— С каким еще ощущением вины? Я не согласен! Она всю жизнь мне испортила, а теперь я должен прощения у нее, что ли, просить?

— Ну, зачем же так, — вздохнула Далила. — Всего лишь постарайтесь компенсировать утрату. Вы же понимаете, что она в этой жизни теряет?

— Что? Мой кошелек!

— Вы же говорили, что будете ей помогать.

Сибирцев нехотя подтвердил:

— Конечно, буду, а куда мне деваться.

— Значит, дело не в кошельке.

— А в чем?

Далила с пафосом сообщила:

— Конечно же, в вас! Ваша жена вас теряет! Только за вас она и цепляется, а не за кошелек.

— Ну да, — фыркнул Сибирцев, — не знаете вы мою жену. Это хищница. И змея. А меня она и в грош не ставит. С утра до вечера только о том и твердит, какое я у нее ничтожество.

— А что ей еще твердить, если она вас теряет?

— Да потому и теряет, что докричалась, — рассердился Сибирцев и мстительно сообщил:

— А вторая жена меня ценит.

Далила строго на него посмотрела и спросила:

— Как я наведу в вашей жизни порядок, если вы отказываетесь выполнять мои рекомендации? Или вы полагаете, я наивная девочка? Думаете, не знаю, о чем жены мужьям кричат, когда те им изменяют?

— Я так не думаю, — буркнул Сибирцев.

— Значит, смягчите удар. Проявите великодушие, вы же мужчина. Она пусть кричит, а вы окружите ее заботой.

Он вскочил и с ужасом воскликнул:

— Заботой?! Кого?!

— Жену, — невозмутимо просветила его Далила. — Она же брошена. Ей же сейчас плохо, не вам. У вас как раз назревает счастье. Пожалейте ее хотя бы по-христиански.

— С тех пор, как женился, в бога не верю!

— Ну тогда проявите сочувствие по-человечески. Пускай женщина видит, что вам ее жалко.

— Вы сами не знаете, чего от меня хотите, — забегал по кабинету Сибирцев. — Невозможного требуете! Ха! Уму непостижимо! Заботой ее окружить!

Далила удивилась:

— Неужели это так сложно?

— Сложно? Да у меня крыша, простите, едет от вашего предложения, так это невозможно! Ха! Мою жену заботой должен я окружить! Да она мгновенно на голову взгромоздится!

— Как? Вы от нее уходите.

— Вы не знаете моей жены. Она склочная баба! Мегера! Если я вдруг начну ей угождать…

Сибирцев, представив такой фантастический вариант, опешил и призадумался.

— И что жена, по-вашему, сделает? — поинтересовалась Далила.

— Даже не знаю, — ошеломленно признался Сибирцев. — Если жене брякну: «Заботой пришел тебя окружать», она, пожалуй, в обморок хлопнется. Или на месте меня убьет. Нет, Далила Максимовна, при всем уважении к вам следовать рискованным рекомендациям я не могу.

— А если попробовать? Вы же сильный мужчина. Стоит вам захотеть, и у вас все получится.

Он взорвался:

— Да в том-то и дело, что я не хочу!

Далила, сложив на груди руки, заявила:

— Тогда я отказываюсь вам помогать. Я бессильна. Поймите, психология — это наука. Вам же не придет в голову ругать врача за то, что он мажет рану йодом. Вам больно, но вы терпите. Вот и здесь потерпите, ради вашего же счастья.

— Так и быть, потерплю! — в отчаянии махнув рукой, решился Сибирцев.

Глава 33

Проводив строптивого Сибирцева, Далила уставилась на часы — ее волновало, придет ли Левицкая?

«А вдруг она уже приходила!» — осенило Далилу.

Она выглянула в приемную и с надеждой спросила у секретарши:

— Даша, Ирина Сергеевна за своей сумочкой не приходила?

— Нет пока. А зачем ей раньше времени приходить? Вы же на шесть вечера ей назначили. Осталось десять минут. Эта Левицкая пунктуальная, вы же сами мне говорили.

— Ты права, — согласилась Далила, возвращаясь в свой кабинет.

«Странно, — удивилась она, — почему я зациклилась на этой Левицкой? Подумаешь, видела она нас с Матвеем. Мы взрослые люди, все понимаем. Матвей не любовник, а муж. Тогда возникает вопрос: а Левицкая это знает?»

Далила на себя рассердилась: «Знает, не знает — какое ей дело. Давно пора выбросить эту Левицкую из головы. Будто нет у меня настоящих проблем. До шести подожду и ухожу. Я о ней просто забыла! Все! Ее нет!»

Далила снова вышла в приемную. Секретарша, не отрывая глаз от монитора, по-свойски спросила:

— Что-то хотели?

— Дашенька, приготовь, пожалуйста, кофе. Покрепче, — попросила она.

В этот миг дверь офиса распахнулась, на пороге появилась Левицкая. Встретившись с Далилой растерянным взглядом, она вспыхнула и спросила:

— Я опоздала?

Даша глянула на часы и сообщила:

— Вы пришли минута в минуту.

— Проходите, я вас жду, — пригласила Далила, с удовольствием отмечая, что неловкость прошла. — Вы, кажется, сумочку забыли вчера, — невозмутимо сказала она.

— Точно, забыла, — подтвердила Левицкая.

— Дашенька, пожалуйста, два кофе, — попросила Далила, принимая из рук секретарши сумочку и передавая ее Левицкой.

В кабинете, устроившись в кресле, она с любезной улыбкой спросила:

— Вы анкету заполнили?

— Да, — смутилась Левицкая.

— Отлично. Оставляйте, Даша ее обработает.

А сейчас, Ирина Сергеевна, мы еще побеседуем. Скажите, давно у вас дискомфортное состояние?

— Около года.

— Оно всегда одинаковое или меняется?

— Ухудшается. Теперь вот появилось отвращение к пище.

Далила скользнула взглядом по фигуре Левицкой в кресле, отметив про себя, что истощенной ее не назовешь.

— Вы работаете? — спросила она, хотя этот вопрос (да и предыдущие) был в анкете.

Левицкая потрясла головой:

— Нет. Я не работаю, нет.

— Почему?

— Нет необходимости.

Подумав, она добавила:

— И муж не разрешает.

— Чем же вы занимаетесь?

— Домашним хозяйством, — вздохнула Левицкая. — Я музыкальный педагог, пробовала вернуться в профессию, но неудачно.

Вообще-то Далила собиралась изучить опросник Левицкой дома, но она не решилась опять отложить прием. Было очевидно: женщине надо выговориться. Она чувствует себя брошенной и никому не нужной.

«Если отправлю ее, получит новую травму, — подумала Далила. — Надо просто с ней поболтать, по-женски, без всяких анализов. Сейчас это ей полезней».

Далила частенько становилась подругой своих пациенток, если считала, что это поможет делу. Вот и теперь она оживленно спросила:

— А подробней можно о неудаче?

— Можно, — кивнула Левицкая и снова вздохнула. — Я пыталась давать уроки музыки на дому. Не для денег, от скуки. Муж запретил мне бросать дом, ученики ко мне приходили. Я дала объявление.

— И много у вас набралось учеников? — для поддержания разговора осведомилась Далила.

— Нет, немного. В основном детишки и все бездарные. Если бы не Полина, я забросила бы музыку. А Полина, удивительная девочка. Очень талантливая.

Глаза Левицкой загорелись и мгновенно потухли.

Далила спросила:

— Сколько Полине лет?

— Кажется, двадцать. Или двадцать три. Или двадцать пять. Я не знаю. Я паспорта у нее не спрашивала, а Полина все время врет. Точнее, врала.

— Врала? С ней что-то случилось?

— Поля пропала, — с жалобной безысходностью прошептала Левицкая и разрыдалась. — Полина откуда-то из провинции, — сквозь всхлипывания выдавила она. — Поля очень талантливая, а снимать квартиру в Питере дорого.