Дарья Донцова - Филе из Золотого Петушка Страница 39

– Слышь, Варвара, я твой ангел-хранитель, Гавриил!

Бабка навалилась на стену и попыталась перекреститься дрожащей рукой.

– Пришел предупредить тебя! Зачем в божьи дела вмешиваешься?

Старуха не смогла ничего вымолвить в ответ, она только открывала и закрывала рот, словно рыба, не в добрый час выброшенная на берег.

– Господь послал дар Лениниду, а не тебе, – сурово заявила я, – не смей к нему клиентов зазывать, поняла? Эй, не слышу ответа!

– Да, – еле выдавила из себя бабка.

– Ладно, но имей в виду, нарушишь обещание – накажу! Ясно?

– Да!

– Деньги, которые у больных собрала, раздай завтра нищим.

– Да!

– Вот и славно, – одобрила я, пошла было к лестнице, но потом обернулась.

Варвара Анисимовна в полном изнеможении цеплялась за косяк.

– Еще одно! – Я подняла вверх указательный палец. – Перестань с людьми лаяться и на всех кидаться, печенка лопнет. А с невесткой, с Анькой, немедленно подружись. Какого дьявола, то есть, прости господи, за каким фигом ты с ней собачишься? Что в Писании сказано? «Возлюби ближнего своего!» Вот и выполняй божье указание.

А теперь прощай! Чего стоишь, дверь захлопни!

Варвара Анисимовна мгновенно закрыла дверь. Ну что ж, из любой, даже самой неприятной, ситуации можно извлечь выгоду! Не снимается парик с перьями? Зато я сумела избавиться от докучливых, ненормальных людей, которые вместо того чтобы идти к врачу и сдать анализы, предпочитают носиться по ясновидящим, колдунам и хилерам.

Глава 23

Увидав меня, Катька всплеснула руками:

– Это что?

– Парик и перья.

– Вижу! Зачем нацепила?

– Долго рассказывать, ты можешь снять с меня эти украшения?

– Садись, – покачала головой Катюха. – Ну, Вилка, от тебя чего угодно ожидать можно!

Я села в кресло, Катерина стала ощупывать мою голову, потом вынесла вердикт:

– Ты дура!

– Есть возможность снять все это, не оценивая мое умственное развитие?

– У тебя на макушке балетный парик!

– Какая мне разница? – рассердилась я. – И потом, они разве разные? Для жизни, театра и балета?

– То-то и оно, – пустилась в объяснения Катька, – если бы ты просто собралась накладные волосы носить, то ерунда, натянула и пошла.

В театре парик слегка приклеивают специальным клеем, на висках, лбу, ну, чтобы не сполз во время действия. А балетный…

Я похолодела.

– Только не говори, что они его один раз и на всю жизнь натягивают, носят не снимая.

– В балете ведь главное не красота волос, – философствовала Катерина, перебирая ножницы и расчески, лежащие на столике. – Балерина постоянно в движении, следовательно, все должно очень хорошо крепиться. Ну прикинь, начинает «лебедь» ногами дрыгать – и в разные стороны летят волосы, заколки, ленты…

– Поняла, что же с моей головой?

– Ты вечно торопишься, – недовольно буркнула Катька, – никогда до конца не дослушаешь.

Отвратительная привычка, между прочим!

– Давай вернемся к парику, потом обсудим мой характер, – вздохнула я. – Объясни, почему эта дрянь не снимается.

– Да очень просто, – пожала плечами Катя, – эти кудри изнутри имеют что-то вроде липучки. Ты их нацепила, и они «приварились» намертво к твоим волосам!

– И все балерины отдирают после спектакля волосы с мясом? – взвилась я. – Придумай еще что-нибудь поглупей.

– Сама хороша, – обиделась Катюша, – опять не соизволила дослушать, коза! Балерины сначала прячут собственную шевелюру в специальную облегающую шапочку, прикрепляют ее шпильками, заколками, кому как нравится! А уж только потом надевают паричок. Поняла, тетя Мотя? И где только балетный причиндал раскопала!

Я попыталась не впасть в истерику.

– И меня от этой дряни не избавить?

– Можно, – задумчиво протянула Катя, – если разрешишь мне применить экстремальные меры…

– Действуй, – оборвала я ее.

– Но ты сначала должна рассказать о том…

– Не надо, начинай!

– Послушай…

– Времени нет, вперед, не задерживайся!

– Ладно, – забубнила Катюха и принялась запихивать под парик что-то холодное.

Я закрыла глаза, ощущая легкое шевеление на голове и слушая мерный звук: щелк, щелк, щелк.

Вряд ли будет хуже, чем было.

Внезапно по макушке пробежал ветерок.

Я подняла веки и увидела Катю, держащую в руках нечто похожее на пуделя с воткнутыми в шкуру перьями.

– Катюха! Ты это сделала! Дай, я тебя поцелую! – закричала я, вскакивая с кресла.

Катька ловко увернулась от объятий.

– Сядь.

– Зачем?

– Надо кое-что поправить!

В полном недоумении я послушно вернулась на место, посмотрела в зеркало… И издала вопль раненого слона. На меня смотрела малознакомая женщина. Впрочем, лицо у нее было не противное. Ну, глаза, пожалуй, очень близко посажены к излишне короткому носу, рот чуть кривоват, однако не уродка, вполне ничего. Но лично я бы, встретив такую личность в метро, мигом удрала бы в противоположный конец вагона.

Несчастная явно заболела стригущим лишаем.

Ее голова была покрыта странными проплешинами, редкие кустики волос напоминали траву, которая покрывает в августе московские газоны.

Надеюсь, вы меня понимаете? Видели чахлые былинки, согнутые в разные стороны? Желто-серые, несчастные…

– Ты сама захотела, – засопела за спиной Катька, – я предупреждала: меры экстремальные, а ты слушать не пожелала.

И тут только до меня дошло: жуткое, смертельно больное, очевидно, заразное существо, не вызывающее ничего, кроме панического ужаса, – это я!!!

– О-о-о!

– Сейчас, сейчас, – засуетилась Катюха и схватила какой-то предмет, похожий на черную мыльницу. – Вот что, закрой глаза!

Пришлось покориться судьбе. Теперь уж точно хуже не будет. Но я фатально ошибалась.

– Все, – сообщила Катя.

Я вновь уставилась в зеркало. Оттуда на меня смотрела наголо обритая женщина. Никогда не предполагала, что отсутствие волос способно до такой степени изуродовать человека! Кто бы мог подумать, что у меня жуткий череп! Весь вытянутый, неровный.

– Очень даже ничего получилось! – дрожащим голосом сказала Катя. – Немного экстремально, слишком смело, но остро! Есть некая изюминка. Не расстраивайся, Вилка, волосы не зубы, вырастут!

Я кивнула. Действительно. А что остается делать? Рыдать? Но это совершенно бесперспективно, волос от слез не прибавится!

– Сколько я тебе должна?

– Ничего мне не надо.

– Нет, давай счет.

– Вилка, – всхлипнула Катька, – ты на меня не злишься?

– Нет, – вздохнула я, – ты сделала что могла!

– На, держи, – обрадованно затараторила Катька, – платочек, шелковый, повяжи его, как мусульманки носят. Ага, вот так!

Я полюбовалась на себя в зеркало. Вполне даже ничего, во всяком случае, бритый череп скрыт.

– Ну спасибо!

– Не за что, – запрыгала Катька, – отрастут – прибегай, химию забабахаю, бесплатно!

Я влезла в машину и глянула в зеркальце. Платочек просто спас положение. Окружающие примут меня за правоверную мусульманку, и все дела.

Правда, учитывая международное положение и то, что милиция Москвы постоянно проверяет документы у всех подозрительных лиц, мне придется несладко. Но выбора-то нет. Либо я выгляжу, как мусульманка, либо – как больная лишаем.

Согласитесь, первое намного лучше.

Уж не знаю, как чувствуют себя несчастные девушки, вынужденные всегда и везде появляться с покрытой головой, может, они и не испытывают никакого дискомфорта, но мне было не очень удобно. Отчего-то заломило уши, потом стала нестерпимо чесаться макушка. Впрочем, было и хорошее: ни один человек не обратил на меня ни малейшего внимания, и я преспокойно добралась до дома несчастной Виктории Евгеньевны.

Вспомнив о назойливо любопытной соседке, я вытащила подушечку «Орбит», пару секунд старательно пожевала ее, а потом залепила «глазок», на двери слишком интересующейся всем вокруг бабы.

Дверь квартиры Виктории украшала белая полоска с круглым синим оттиском. Все правильно, милиция опечатала помещение. Но лично у меня эта, очевидно, необходимая процедура вызывает некоторое недоумение. Неужели представители властей всерьез думают, что бумажка способна остановить того, кто решит войти внутрь?

Вытащив пилочку для ногтей, я осторожно отклеила один кусок ленты. Уходя назад, прилажу его на прежнее место, и все дела.

В квартире было тихо и душно. Почему-то мне стало страшно. Стараясь не дрожать, я дошла до спальни бедной Виктории Евгеньевны и сразу увидела телефон. Кто-то, очевидно, милиционер, производивший осмотр, аккуратно положил трубку на базу. Я нажала на нужную кнопочку. Мигом выскочили цифры – 499… Обрадованная донельзя, я привела телефон в исходное положение, осторожно выскользнула из квартиры, поплевала на бумажку с печатью, прикрепила ее к косяку и ушла. Теперь осталась сущая ерунда: узнать, кому принадлежит номер. А вот это проще простого!

Чувствуя огромный прилив сил, я вытащила мобильный. Вот выручу Настену Чердынцеву из смертельно опасной ситуации и выставлю ей счет за переговоры.