Дарья Калинина - Сделай мне счастье Страница 39

Если бы Герман увидел эту женщину, он был бы немало изумлен. Потому что это была его сбежавшая супруга — Ирина. А один из мальчиков соответственно был его сыном — Ванечкой.

Глава 15

Вернувшись в город, Оксана первым делом позвонила по телефону, который ей оставили двое оперативников, занимающихся расследованием убийства Меерсона. Оперативники ей обрадовались. Они тут же назначили Оксане встречу, причем согласились приехать в любое место, которое будет удобно ей. Чувствовалось, что расследование идет туго и они будут рады любой информации.

Но Оксана звонила не столько, чтобы дать им зацепки, сколько, чтобы получить зацепки самой. И когда оперативники явились к скамеечке в парке, совсем не случайно выбранной Оксаной, девушка сразу же спросила:

— Когда вы приходили ко мне, то говорили про какого-то мальчика — Колю Горемыкина. Вы его нашли?

Вопрос был задан в лоб, и Кузнецов растерялся. А Гриша и вовсе настороженно полюбопытствовал:

— А почему вы интересуетесь этим мальчиком?

Пришлось Оксане признаться, чем она занималась все эти дни. Она не стала упоминать про Германа, но в остальном ничего не утаила. Рассказала и про клинику красоты, и про таинственный корпус «Би», в котором под руководством покойного доктора Меерсона творилось всякое непотребство, а под конец упомянула и про подслушанный якобы тоже ею разговор Почтарева с коллегой о некоем Горемыкине, у которого они служат.

— Там Горемыкин, и тут Горемыкин. Вдруг это не просто совпадение? Понимаете, если Ирина связалась с этим Почтаревым, а Почтарев работает на Горемыкина, то и Ирину следует искать где-то рядом с ним.

Оперативники переглянулись, и Гриша осторожно сказал:

— Но нас интересует не столько эта женщина, сколько ее муж.

— Герман ни в чем не виноват, я же вам уже объясняла!

Но убедить полицейских в невиновности Германа Оксане не удалось. Они продолжали упорствовать в своем заблуждении.

Пришлось перейти к следующему пункту. Рассказ про могущественного господина Воронцова, которому жена изменяла с Меерсоном, оперативники выслушали с еще большим вниманием. Стоило Оксане произнести имя Воронцовой, как вокруг них словно заплясали маленькие энергетические вихри.

Но Кузнецов с Гришей попереглядывались, а потом сказали, что знали о существовании Воронцова и его супруги и раньше.

— Так если у вас есть такой жирный подозреваемый, зачем вам Герман? — удивилась Оксана. — У Меерсона был роман с Воронцовой. Ее мужу и предъявляйте претензии.

В ответ оперативники пустились в объяснения. Из их путаных слов Оксана сделала для себя один-единственный вывод: Кузнецов и Гриша попросту боятся, что Воронцов им попросту не по зубам. А вот Герман — самое то.

— Но это же неправильно! — возмутилась она. — Ирина изменяла мужу с Почтаревым, а вовсе не с Меерсоном. Следуя вашей логике, Герман должен был прикончить Почтарева, а не врача.

— О Почтареве ревнивый муж не знал. Знал про Меерсона.

Оксана не удержалась и воскликнула:

— Все Герман знал! Вы слушайте, сколько Герману удалось узнать!

Но в этот момент за густым кустарником, который рос неподалеку, послышалась какая-то возня, а затем и повизгивание.

— Что это там? — насторожился Кузнецов.

— Надо взглянуть, — добавил Гриша.

Еще через несколько секунд раздался собачий скулеж, а потом человеческая брань.

— Пошли отсюда, бесстыжие!

Голос бранящегося Оксане был знаком. И она побледнела.

— Там кто-то есть!

Оксана, которая отлично знала, кто может прятаться за кустом, уцепилась за оперативников и закричала что было сил:

— Беги, Герман! Беги!

Увы, этим поступком Оксана выдала свою связь с Германом, что тут же заставило Гришу с Кузнецовым перевести девушку из разряда свидетельниц в разряд подозреваемых. Избавившись от объятий Оксаны, они обежали куст, но не увидели там никого, кроме двух собак, сладострастно предающихся любовным утехам и ничуть не смущающихся присутствием посторонних глаз.

Преследовать Германа оперативники не могли, он уже успел скрыться из виду. Они удовольствовались тем, что Оксана была в их руках. И они предложили ей проследовать за ними. То, что сейчас уже вечер, следователя на рабочем месте давно нет, и предстоящую ночь никто Оксаной заниматься не будет, ни на миг не смутило этих двоих и не заставило их отказаться от своих планов.

Оба мигом утратили всякое дружелюбие и стали разговаривать с Оксаной подчеркнуто сухо:

— Пройдемте, гражданочка, в отделение.

— Но я…

— И не спорьте. Так будет лучше в первую очередь для вас же самой.

И подхватив Оксану под локотки, оперативники поволокли ее по дороге.

Герман мог наблюдать эту сцену из-за дерева, за которым спрятался. Он предвидел, чем может закончиться для Оксаны встреча с оперативниками. Конечно, он не ожидал, что дворняжки выберут местом для своих любовных утех именно те кусты, где он подслушивал разговор Оксаны с оперативниками, и что собачки подведут их с Оксаной. Но Герман не сделал ничего, что могло бы предотвратить такое развитие событий. Напротив, он был даже рад, что Оксану увели с собой оперативники.

Почему Герман так поступил? Чему радовался? Очень просто. Герман боялся. Не за себя, он боялся за Оксану. Он чувствовал, что расследование их, такое невинное на первый взгляд, теперь вплотную подобралось к власть имущим. А переходить дорогу таким людям опасно, о чем свидетельствовал хотя бы печальный конец доктора Меерсона. Герман ни минуты не сомневался, что если Оксана продолжит помогать ему в расследовании, а она обязательно захочет продолжать, такой уж у нее характер, то рано или поздно может разделить участь доктора.

О том, что такая же участь может постичь и его самого, Герман не думал. Ему казалось важным обезопасить именно Оксану. Что будет с ним, он загадывать не хотел. Но Оксана… Она не должна пострадать любой ценой. И даже если для этого ей придется провести пару дней за решеткой, это будет лучше, чем рисковать жизнью ради опрометчиво затеянного Германом самодеятельного расследования.

То, что вначале казалось семейной размолвкой между ним и Ириной, переросло в нечто настолько угрожающее, что Герман просто начал бояться за жизнь Оксаны. А она неожиданно стала для него крайне важна. Это случилось как-то в один миг. В тот момент, когда Герман забрался в микроавтобус Почтарева, он меньше всего думал о своей подруге, которую оставлял одну в темном парке.

Но вот когда микроавтобус тронулся с места, а Оксана осталась в темноте, Герману резко захотелось выскочить из машины. Ему вдруг стало так страшно, как никогда еще не бывало в жизни. Но страшно не за себя, а за Оксану. Только сидя в чужой машине между какими-то тюками, накрытый сверху пыльным ковром, Герман понял, до какой степени ему дорога Оксана и как важно для него, чтобы с ней ничего не случилось.

Это чувство буквально пронзило его, перекроив всю его вселенную. Такого с Германом еще никогда не случалось. Даже за сына, даже за жену, которая ему этого сына подарила, Герман никогда так не переживал.

Да и вообще, все то, что прежде казалось ему крайне важным — Ирина, Ванечка, их благополучие, здоровье и счастье, — за эти дни, которые Герман провел вдали от семьи, отошло на задний план. Оказалось, что Ирина совсем не такое уж неприспособленное к жизни существо, которое и ступать-то по земле не умеет. Нет, она оказалась вовсе не бабочкой, а вполне себе жирной гусеницей, уверенно переступавшей по земле всеми своими мохнатыми цепкими лапками.

«Сумела мне с Почтаревым рога наставить, сумеет и прожить без меня. Нечего с ней носиться. Мерзкая баба моя Ирка, если разобраться, истеричка и предательница, ничего больше. Оксана совсем другая. Ирка — плющ, лиана. Оксана — стойкое дерево. Березка моя!»

Герман так расчувствовался, что чуть не расплакался. И это тоже было удивительно для него. Но события последних дней заставили Германа иначе взглянуть на окружающих. Ира принесла в его жизнь лишь проблемы, а Оксана в эту трудную для Германа минуту протянула ему руку помощи, чтобы эти проблемы он смог решить.

Выбравшись из парка, Герман направился к оставленной машине. Благодаря тому, что Герман был за рулем, ключи от машины оставались у него. Он мог воспользоваться «реношкой», но не был уверен, что стоит это делать. Теперь в полиции знают, что они с Оксаной заодно. Безопасно ли ездить на ее машине? Наверняка номер уже внесен в базу машин, подлежащих немедленному задержанию. Нет, так рисковать не стоит.

И уставившись на регистрационный номер, Герман пробормотал:

— С этим надо что-то делать.

В бардачке у Оксаны было много разного хлама. И порывшись там, Герман нашел бутылочку корректора для печати. Это было то, что нужно.

— Ну-с, посмотрим, что тут можно сделать…