Татьяна Луганцева - Пуд соли на сердечную рану Страница 4

Но, хотя и с горем пополам, Глаша все же научилась пользоваться и Интернетом, и они стали общаться еще и по Сети. Настя чувствовала свою ответственность за судьбу подруги, поскольку знала ее характер, а потому провернула одно дельце. В очередной раз, когда Глафира приехала к ней в гости в Москву, в квартире очень кстати оказался некий Дима, двоюродный брат одного из ухажеров Насти. Мужчина был свободен и не прочь познакомиться с порядочной и симпатичной женщиной. Дима очень старался, вел себя обходительно и учтиво. Глаша, которой ухаживания были в новинку, растерялась и очень быстро согласилась выйти за него замуж. Сказался еще, конечно, напор общественности в лице Насти: мол, давно пора! Глафира потом уже поняла, что вовсе не от любви, не от сердца, а как бы в попытке использовать единственный представившийся шанс стать такой же, как все.

Брак, конечно, не удался. И это еще мягко говоря. Дима оказался жутким гулякой. Причем привычек своих не оставил и изменял Глаше налево и направо. На ней же женился, как он выразился, из-за того, что подобных динозавров никогда не встречал. Все женщины казались ему доступными, а тут такая скромность и в столь неприличном возрасте – в двадцать шесть лет. Глаша не сразу обо всем догадалась, тем более что частенько пропадала на ночных дежурствах в больнице. Глаза ее открылись лишь года через три и как-то сразу, чему способствовали обнаружение чужих трусиков под супружеским ложем, наглый взгляд супруга в ответ на вопрос, откуда они взялись, и случайно подслушанный разговор двух мужчин-коллег в ординаторской.

– Так жалко Глафиру! Такая достойная женщина, человечище с большой буквы, замечательный хирург! Я и представить рядом с ней ни одного мужика не могу, никто недостоин, все мелковаты как-то. И возле нее пригрелся такой подонок! Он же просто топчет ее! Почему она ничего не видит? – возмущался хирург Валерий Николаевич.

– А так всегда и бывает. Порядочным, приличным людям достаются такие вот типчики. Он же изменяет ей налево и направо! Даже тут, в больнице, пока встречал жену, уже всех медсестер переметил. Стыд какой… Но Глафире не буду говорить, не хочется расстраивать человека, – отвечал анестезиолог Максим Юрьевич.

Тогда-то и поплыло изображение больничного коридора перед глазами Глаши. Она в этот день не смогла прооперировать ребенка и вечером устроила Дмитрию «разбор полетов». Поначалу супруг отпирался, изворачивался как уж, а потом, припертый к стенке репликой Глаши, что она ему скальпелем отрежет все его хозяйство, как только он заснет, рассказал всю правду. Потом долго и нудно просил прощения, но безрезультатно. Тогда Дима собрал вещи и ушел, сказав на прощанье:

– Хорошая ты баба, Глаша, но дура! Не знаешь, что мужику надо!

– Потому что мужика рядом не было, – ответила она и захлопнула за ним дверь.

Она так резко разорвала отношения, потому что поняла: если этого не сделать, покоя ей не будет. Мысли о новых возможных изменах мужа заставят ее нервничать и все время его проверять, а значит, ей будет трудно работать. А работа для Глафиры была делом святым. В душе она переживала развод очень тяжело, как очередной собственный крах, как доказательство своей несостоятельности.

– Я плохая женщина… некрасивая… – говорила Глаша подруге.

– При чем тут красота? Это он бабник! И от Мерилин Монро мужики уходили! – пыталась успокоить ее Настя.

Но Глафире, и так полной комплексов, был нанесен непоправимый удар. Глаза у нее совершенно потухли, плечи опустились, и мужчины как вид полностью перестали ее интересовать.

– Я каланча… – стала она копаться в себе.

– Ты просто высокая.

– Я худая, даже костлявая…

– Ты стройная, – не теряла терпения подруга.

– Я совсем некрасивая…

– Ты очень красивая! – заверила ее Настя.

– У меня маленькая грудь…

– Это не главное, уж поверь мне.

– Я никому не нравлюсь…

– Да ты не смотришь ни на кого! Как ты это можешь проверить?

– Я плохая женщина…

– С чего ты взяла? Со слов одного козла? Ты жизни-то не знаешь! Нечего себя хоронить заживо! Ты – молодая, полная сил женщина, так и не познавшая женского и материнского счастья. Мне обидно за тебя! И во всем виновата я! – корила себя Настя.

– Да ты-то при чем?

– Я же тебя просто кинула в лапы этому ловеласу! Подлец был очень обходителен… Но я, честное слово, его не знала, понятия не имела, что он такой гуляка! Но ко мне он не приставал, хотел к порядочной, серьезной женщине пристроиться… Шифровался, гад! Если б я что-то такое подозревала, то бы вас не познакомила! – клялась Настя.

– Не вини себя ни в чем. Если бы не ты, я вообще ни разу не вышла бы замуж. Так хоть сходила, узнала, что это такое.

– Да ничего, ничего ты не узнала!

Однако Настя понимала, что переубедить Глашу невозможно в силу ее тяжелого характера, можно даже сказать, упрямого. И больше она подругу ни с кем не знакомила, решив: ни один мужчина, во всяком случае из ее круга, ей не подойдет. «Тебе нужен святой, а с такими я не общаюсь», – грустно шутила Настя. А сама Глаша ожесточилась по отношению к мужчинам, замечая только их недостатки и держа всех на большом расстоянии от себя.

– Я вижу хороших мужчин, ты не думай, я же не слепая. Но это всегда сильно волнующиеся за попавших в больницу детей отцы, которые приезжают ко мне со своими женами, – говорила она Насте в моменты откровенного разговора. – То есть они женаты, у всех дети… Свободны только те, кто никому не нужен. И мне в том числе.

А дальше в карьере Глаши произошел значимый скачок. Ее разыскал бывший однокурсник, который после окончания института не стал врачом, а пошел в бизнес, связанный с медициной. Он стал крупным дистрибьютором, специализирующимся в продвижении очень качественного немецкого оборудования для операционных. Звали его Геннадий Столяров, и явился он к Глаше прямо в ординаторскую рано утром.

– Тут-тук-тук…

Глафира Геннадьевна подняла глаза от своего скромного стола, то есть от очередной истории болезни, и увидела букет цветов небывалых размеров на ногах в светлых брюках. Затем цветы отодвинулись в сторону, и появилось круглое, довольное, по-мальчишески веселое лицо.

– Гена? Ты, что ли, Столяров? Ну, ты даешь… – кинулась к нему Глафира.

– А что такое? – нахмурился гость. – Однако давненько не виделись… ты все такая же, «железная леди» нашего курса!

– Да ладно тебе! Ты тоже не изменился… только потолстел чуть-чуть, – лукаво посмотрела на него Глафира.

– Это от хорошей жизни. Знаешь, я почему-то думал, что найти тебя будет так сложно. Грешным делом, решил, что ты давно уже за границей, на крайний случай – в Москве. А ты все в нашем провинциальном городке оперируешь, – усмехнулся сокурсник.

– Куда же я денусь, Гена? – развела она руками.

– Не прибедняйся, эх, как ты училась, как относилась к своему делу… Талант! Талантище! Думаешь, мы не понимали, что тебе намного тяжелее приходится, чем нам, парням? Нас, балбесов, на хирургов взяли как нечто само собой разумеющееся. А тебе, женщине, еще надо было доказать, что ты можешь стать хирургом.

– В этом есть доля истины, – согласилась Глафира. – Но зачем ты меня искал?

– Мне бы поговорить с тобой, так сказать, в нерабочей обстановке, – пригладил топорщащиеся во все стороны волосы Геннадий. – Ты прямо вот сейчас сильно занята?

– Сегодня я не оперирую, но до двух должна быть в больнице. У меня еще обход.

– Я заеду к двум?

– Хорошо!

Гена вернулся, как и обещал, к двум часам. Посадил бывшую сокурсницу в шикарную «Ауди» черного цвета, и они поехали в ресторан – вспомнить молодые годы и поговорить по делу. А в пути попали в аварию, в которой Геннадий не был виноват. Навстречу им вылетела машина, и столкновение произошло фактически лоб в лоб. Авария была страшная. Глафира потеряла сознание сразу же и больше ничего не помнила.

Очнулась она в больнице… Геннадий тоже выжил, но получил сотрясение и переломы ребер и ноги.

А вот для Глаши перелом обеих рук, очень сложный, явился страшным диагнозом. Она осталась жить, сможет работать, писать, есть, носить сумки, но – не оперировать. Тогда-то и началась у нее жуткая, затяжная депрессия. Однако Глафира не жаловалась, не плакала. Она просто ничего не хотела. Лишиться единственного, что у нее было и что у нее хорошо получалось в жизни, стало для Глафиры тяжелым ударом. Рядом с ней была Настя и многие ее коллеги. Чтобы вытащить Глафиру из этого состояния, ее пытались растормошить, предлагая различные варианты работы, приемлемой для нее:

– Глаша, тебе не обязательно уходить из профессии… Ты сможешь стать прекрасным терапевтом, окулистом, лор-врачом… Да кем захочешь! Вот пройдешь курсы повышения квалификации…