Наталья Александрова - Глаз Пернатого Змея Страница 4

Все эти действия заняли у нее не больше секунды. Видно было, что она проделывает их не первый раз.

Скандалист, осознав, что у него отобрали игрушку, обиженно надул губы и проговорил:

— Это ты, Аля? Вечно ты не вовремя появляешься!

— Очень даже вовремя! — перебила его женщина, подхватила длинноволосого под руку и толкнула навстречу здоровенному парню, который вошел в бар вслед за ней.

— Мишаня, отвези его домой!

— Само собой! — ответил здоровяк, перехватив скандалиста.

Тот, однако, пытался сопротивляться и возмущенно орал:

— Зачем домой? Не хочу домой! Хочу гулять! Я тут так хорошо оттягивался…

— Угомонись! — шикнула на него женщина. — Ты уже нагулялся, пора баиньки!

— Не хочу баиньки… — длинноволосый пытался отбиваться, но его уже вынесли из бара.

Тут же из-за стойки показался бармен.

— Добрый вечер, Альбина Ивановна! — льстиво обратился он к решительной женщине. — Как вы его ловко угомонили!

— Работа такая! — ответила та. — Тебе спасибо, Кеша, что позвонил, пока мой не успел дров наломать! Столько хватит? — И она протянула бармену несколько купюр.

— В самый раз! — ответил тот, преданно глядя на женщину. — А вам как обычно?

— Да, налей, надо стресс снять!

Бармен налил в стакан что-то зеленое, добавил немного розового и бросил несколько кубиков льда. Женщина присела тут же, у стойки, придвинула к себе бокал и задела Георгия плечом.

— Простите! — не глядя на него, сказала она. — Вы не могли бы чуть подвинуться?

Голос ее показался Георгию знакомым. Точнее, не голос, а манера несколько растягивать слова. Теперь, когда женщина говорила спокойно, это проявилось.

Неизвестно почему ему вспомнился жаркий летний день и берег Невы возле лесопарка. Вода чистая, потому что город ниже по течению, она переливается на солнце и отдает серебром.

Загорелые дочерна ребятишки возятся на мелком месте, и белобрысая девчонка брызгает ему в лицо. А он закрывается от брызг ладошкой и отходит все дальше от берега, и вдруг дно уходит из-под ног и он начинает тонуть. Потому что еще маленький и плавать отец научит его только в будущем году.

Он тогда ужасно испугался, и девчонка, увидев его выпученные глаза, мигом сообразила, что дело плохо, и бросила ему резиновый надувной круг. Да так ловко, что круг сам наделся на шею.

И он выплыл, никто из взрослых даже не заметил. Они ничего взрослым и не сказали, потому что отец надавал бы тумаков, а мать больше ни за что не отпустила бы от себя на пляже.

— Эй, вы меня слышите? — женщина довольно ощутимо ткнула его в плечо.

Георгий повернулся и пристально на нее посмотрел.

Коротко стриженные светлые волосы, большой решительный рот, вертикальная морщинка между бровями. Верно, она и раньше брови хмурила. А волосы тогда были еще светлее, две белобрысые косички, как две запятые. Потом она их в хвост завязывала.

— Не может быть… — сказал он изумленно. — Неужели Алька?

— В чем дело? — Тонкие аккуратно выщипанные брови сошлись на переносице.

А раньше вообще бровей не было заметно.

— Ты… вы меня не узнаете? — Георгий слишком поздно понял, что не следовало ничего говорить. Может, она его тоже узнала, просто не хочет признаваться. Подумаешь — друзья детства, это когда было-то…

— Узнаю, — тихо сказала Альбина, — конечно, узнаю, Гера. Вот так встретились…

Оттого что она назвала его именем Гера, которым никто его не называл уже очень давно — только мама в детстве да ребята во дворе, у Георгия вдруг защипало в глазах. Он отвернулся и поймал внимательный взгляд бармена.

— Кеша, — тут же встрепенулась Альбина, — где у тебя можно спокойно поговорить? Знакомого вот встретила…

— Сюда проходите! — бармен поманил их за занавеску и привел в маленькую комнатку, где имелся только столик и два простых стула. — Располагайтесь, тут никто не помешает.

— Сколько лет прошло… — пробормотал Георгий, не глядя на Альбину.

— Много, — протянула она, — очень много…

— Как ты? — он притронулся к ее стакану. — Со встречей…

— Как я? — отпив из стакана, вздохнула она. — Да ты видел… Живу, работаю вот… у этого, с позволения сказать, певца директором. Раньше-то он очень популярный был, но попивал все же частенько. Ну, пока молодой — еще ничего. Проспится, морду наштукатурят ему — и вперед! Но годы-то идут, труднее стало себя в порядок после пьянок приводить. То есть это я его каждый раз в чувство привожу, а это, доложу тебе, занятие не из приятных. Но работа есть работа… Я-то свою работу выполняю, а он…

Еще у него проблема — ведутся на него только молоденькие девчонки, фанатки, в общем. Он в молодости-то хорош был…

— Да неужели? — не выдержал Георгий, вспомнив длинные сальные волосы, опухшее лицо и безумные от залитого спиртного глаза ее работодателя.

— Вот представь себе! — Альбина тут же поправилась, — то есть я-то и раньше понять не могла, что девчонки в нем находят, но они на концертах с ума сходили! А потом, как я ни стараюсь…

— Ты здорово с ним управляешься, — честно сказал Георгий.

— Да что мы все обо мне? — отмахнулась она. — Герка, ты уж прости, но выглядишь ты не очень… У тебя неприятности?

Вот и раньше она могла при встрече окинуть его глазами и сразу сообразить, что с ним что-то не то.

Когда они подрались на школьном дворе с Витькой Белолобовым и скотина Витька ударил напоследок его по голове портфелем, в который загодя положил полкирпича, у него потемнело в глазах и земля стала стремительно приближаться. Витька испугался и убежал, а он полежал немного и пришел в себя. Никто его не видел, они с Витькой специально выбрали такой закуток за хозяйственным блоком, куда никто не ходил, кроме завхоза, а он тогда уехал за новыми партами. Что они не поделили? Уж не вспомнить теперь… Но когда он, отлежавшись на холодной земле, пришел в себя и появился на уроке, Алька первая заметила, что у него что-то с глазами. Не обращая внимания на орущую училку, она схватила его и поволокла в медпункт. А там уж определили сотрясение мозга.

Было это… дай бог памяти… классе в третьем, а может, позже. И Алька еще приходила потом к нему под окошко в больницу. А больница была на другом конце города, так что ей приходилось после школы тащиться целый час на трамвае. Он вспомнил маленькую фигурку в смешной красной шапке с помпоном. И косички торчат двумя запятыми.

— Да я вот… — пробормотал он, — тоже живу, работаю… в строительной фирме…

Он поймал ее взгляд и понял, что она хочет спросить, есть ли у него семья. Но не спросит. Про это не спросит.

— Ты замужем? — он поискал глазами кольцо на руке.

Его не было. Вообще никаких колец не было — ни простых, ни с камнем. В ушах блестели сережки простенькие, и больше никаких украшений.

— Была… — Альбина отвернулась. — Была замужем. Да только при моей работе трудно с семьей… А ты женат, конечно…

— Да-да… — внезапно у него так сильно задрожали руки, что виски в стакане едва не пролилось на стол.

— Ну-ну, — Альбина усмехнулась и осторожно взяла стакан у него из рук. — Вы поругались, оттого и сидишь здесь в одиночестве, завиваешь свое горе веревочкой?

— Все не так, — он закрыл лицо руками.

— Совсем ушла? — продолжала Альбина. — Ну, она вернется. Такими мужиками, как ты, не бросаются.

— Не болтай глупости! — он посмотрел сердито. — Что ты как соседка на лавочке…

— Давай рассказывай! — она нисколько не обиделась.

— Ты не поможешь. Никто мне не поможет.

— Помогу! — твердо сказала она, и он вдруг уверился, что и правда — Алька поможет. Ведь она всегда ему помогала.

Георгий отставил пустой стакан и рассказал своей старой подружке детства все в подробностях.

Лола подошла к окну. Окна их с Леней большой четырехкомнатной квартиры выходили во двор. Это было правильно — так гораздо тише, меньше пыли, двор у них был уютный и чистый. Но сегодня вид мокрых кустов сирени и облезлых качелей-каруселей Лолу ничуть не порадовал. Когда шел дождь — унылый, долгий, выматывающий душу — настроение у Лолы падало до абсолютного нуля, она чувствовала себя одинокой и никому не нужной.

Лола родилась в большом и шумном южном городе у теплого Черного моря и унылую петербургскую погоду терпеть не могла. Не могла к ней привыкнуть и смириться, как смирилось большинство жителей нашего города.

— Только подумать — на дворе июнь месяц! — вздохнула Лола. — Лето называется…

Лоле было невыносимо скучно, но она не дошла еще до того, чтобы разговаривать сама с собой. В данном случае она обращалась к крошечному песику древней мексиканской породы чихуахуа, который валялся на кровати, прямо на итальянском шелковом покрывале цвета слегка увядшего шиповника.

Острым взглядом Лола отметила, что покрывало уже все в затяжках, да к тому же покрыто какими-то подозрительными разводами. Отдать в чистку? Да нет, надо менять… Но тогда придется заодно менять уж и занавески. И обои у нее в розоватых тонах, и туалетный столик розового испанского дерева. Обновить полностью спальню? Но мастера нанесут грязи в прихожую и обязательно что-нибудь разобьют и сломают. И дело непременно кончится ремонтом квартиры. Влезть в долгий, изматывающий, непрекращающийся ремонт? Нет, на такое у нее нет сил, это же форменная Голгофа!