Андрей Кивинов - 15 суток, или Можете жаловаться! Страница 4

– Я не сомневаюсь, что машина исправна и стоит тех денег, что вы за нее просите. Но не позволите ли вы мне оценить ее ходовые качества… Так сказать, сделать «тест-драйв». Буквально один кружок вокруг больницы. Все-таки это не мясорубка, не хотелось бы поиметь кота в мешке.

– Да не вопрос, вааще, – вконец расслабленный от такой удачи продавец протянул ключ, – с вами проехать?

– Хотелось бы самому… Вы же не будете потом со мной ездить? Ха-ха-ха!

– Не буду…

Соломон Моисеевич забрался в «опель», завел движок, сверкнул золотым зубом и скрылся за углом больницы.

Через десять минут молодой человек занервничал. Где же доктор? Не случилось ли чего? Не заглох ли движок, не сбил ли он больного на костылях? Обежал больницу, но ни своей машины, ни Соломона Моисеевича не обнаружил. Зато заметил запасной выезд с территории больницы.

Заподозрив, что, кажется, он попал в команду лохов, бросился к курящим на крылечке медсестрам.

– Скажите, а в каком отделении трудится уважаемый Соломон Моисеевич?

– Кто?

– Ну, доктор… С которым вы недавно смеялись?

Медсестрички переглянулись и перестали улыбаться.

– Нет у нас никакого Моисеевича. А этого первый раз видели. И вообще, у нас в больнице халаты не голубые, а зеленые.

…Не стоит говорить, что доктор не вернулся. И «опель» тоже. И вряд ли по причине компрессионного перелома.

Вывод: не всяк тот врач, что Соломон Моисеевич.

Не обращайтесь к незнакомым докторам. Залечат.

Все красное

История не имеет никакого отношения к одноименному роману Иоанны Хмелевской. Но косвенно касается неудержимого стремления человека познать все неведомое, то есть, по большому счету – прогресса. И осуждать человека за это язык не повернется. Даже если человек – милиционер (полицейский).

Итак. Однажды утром, когда над городом всходила кровавая заря, начальник одного из милицейских (полицейских) подразделений, придя на службу, застыл на пороге, словно медведь, увидевший возле своей берлоги садового гнома. Все во вверенном ему объекте было ярко-красного цвета. Стены, потолок, двери, стенды, бюст Дзержинского. И даже люди. Обалдевший шеф осторожно двинулся дальше. Дежурная часть, Доска почета, паспортный стол, новенькие паспорта граждан покраснели как вареные раки.

«Неужели дальтонизм, вызванный тяжелым переутомлением? Или красная горячка, вызванная еще большим переутомлением? Как же теперь службу нести? Не отличишь красное от белого!»

Пулей выскочил из здания. Нет, все в порядке. На улице – полная палитра. Отлегло… Вернулся назад – одна краснота. Хрень какая-то… Что тут, вообще, происходит?! Где дежурный?

Дежурный был на месте. С красным лицом сидел за красным пультом, стоящим на квасном столе в красной дежурной части. И красным голосом разговаривал по красному телефону.

– Доложите, нах, почему все красное?

– Докладываю, товарищ подполковник, – дежурный бросил трубку на пульт и вскочил с красного кресла. – Ночью постовые задержали двух пьяных морячков, гуляющих в самоволке. При них какая-то штуковина с веревочкой на конце. Я и дернул. А из штуковины красный газ как повалит! Я хотел в окно эту штуку выкинуть, через решетки не пролезает. Пока дверь отпирал, весь газ и вышел…

Вот так – честно и откровенно. Без лукавства. Раз есть веревочка, надо дернуть. Раз есть кнопочка, надо нажать… Инстинкт. Что ни делается – все к лучшему. Ну уничтожил две деревни ракетным залпом. Но не три же… Зато теперь буду знать.

Как потом выяснилось, штуковину эту моряки с корабля умыкнули, чтобы рыбакам-подледникам продать. Предназначалась она для несчастных, терпящих бедствие на водах. Дергаешь за веревочку, и специальный газ окрашивает воду в радиусе пятидесяти метров. Ну и не только воду, а все, что попадется. Чтоб с самолета засечь можно и спасти.

Краска, к слову сказать, оказалась качественной. Made in USSR. Месяц дежурный с помощником отмывали стены, лица и все остальное. И поделом. Прогресс прогрессом, но и голову иметь надо. Вы ж не дети малые. Сначала поинтересоваться надо, что за штучка, а потом за веревочку дергать. Чтоб потом перед людьми не краснеть.

Ой, а что это там за рычажок? Пойду дерну…

Высший свет

Максим Горький не зря делал зарисовки из жизни низших сословий общества. И даже самых низших. Можно подсмотреть весьма любопытные сюжеты.

Живи он сейчас, тоже наверняка нашел бы, о чем писать.

На резной чугунной скамейке в прекрасном парке сидят два сильно спившихся мужа без определенного места жительства и, видимо, работы. Синячки, как принято говорить в деловых кругах. Люди со дна. Первый разливает по пластиковым стаканчикам стеклоочиститель голубого цвета. Из стеклянного пузырька с надписью «Снежинка» и предостережением «Не употреблять внутрь!». Затем второй разбавляет напиток водой до нужной концентрации из другой бутылки и осторожно пробует, словно гость дорогого ресторана, которому предложили на пробу пару глотков.

– Ну, как? – интересуется первый.

– Паленка, похоже, – скривив морщинистое лицо, недовольно констатирует дегустатор, – не иначе в подвале «Снежинку» бодяжили. Черные, наверное…

– Вот гады! – с трагизмом горьковского Луки комментирует его бездомный друг, – ТРАВЯТ РУССКИЙ НАРОД, СВОЛОЧИ, ТРАВЯТ!..

Еще одна зарисовка на ту же тему. К парфюмерному павильону подходит некий господин, постоянно прописанный в подвале или на чердаке, судя по следам на неброской одежде. Вместо лица – перманентный похмельный синдром. То есть член общества любителей «Снежинки», которого давно отравили подлые черные.

Крестится в окошко и начинает умолять продавца: «Маш, ну продай в долг, Христа ради, подыхаю, через неделю верну, чесслово…» Продавец, тяжело вздохнув, достает из коробки пузырек с какой-то химией, после открывает блокнот со списком должников. Ищет в нем нужное имя, не найдя, спрашивает: «Ты кто у меня?»

Мужик тыкает грязным ногтем в список.

– Да вот же я… РИЧАРД…

Неплохую кличку он себе выбрал. Благородную. Ричард Львиное Сердце. Вернее, Львиная Печень… Странно, что не попросил у продавщицы «Шанель» или хотя бы «Кензо».

Не, может, он на самом деле Ричард. Суть-то не в имени. Я вот не Ричард. И не Флавиан. Зато «Снежинку» паленую не пью.

Ой! И не паленую тоже…

Дресс-код

Гардероб играет в жизни человека непоследнюю роль. В том числе и у граждан, связанных с криминалом. По дресс-коду встречают, по понятиям провожают… Что вполне справедливо. Никто, например, не пустит вас в Кремль к президенту, если вы нарядитесь как на пляж или дискотеку. И наоборот, вы странно будете смотреться в костюме-тройке на утренней пробежке по крыше дома. «Модный приговор» вам обеспечен.

Двумя словами некий многократно судимый грабитель в очередной раз встал на преступный путь. Темным зимним вечером под угрозой холодного оружия снял с прохожего гламурную куртку, часы и золотишко. Ничего, в общем, необычного, обычный гоп-стоп, как пишут в официальных документах. Куртку оставил себе на память (уж больно хороша!), остальное продал на рынке черных, пардон – на черном рынке. Отловили налетчика довольно быстро, благо личностью он был знаменитой и в районе авторитетной. «Вася! Ну кто ж его не знает?! Бродяга из Москвы!» Естественно, в отделе милиции изъяли куртку как вещественное доказательство. После чего отправили авторитета в камеру. А зимой в одной рубашке в холодной камере не комфортно, можно и пневмонию заработать, и почки застудить. Как потом на зоне жить прикажешь с больными почками? Он взмолился – будьте людьми, дайте хоть что-нибудь на плечи накинуть. Добрый оперативник сжалился и предложил свою старую милицейскую шинель. Теплую и удобную, хоть и простреленную в двух местах. Но задержанный замахал руками:

– Да ты что, начальник? Чтобы я, ортодоксальный бродяга с семью ходками за плечами, в хате в ментовском клифте сидел?! Западло! Меня ж после этого уважать перестанут!

– Да кто узнает? Ты ж один тут.

– Какая разница?! Я себя сам уважать перестану! В зеркало смотреться не смогу! Нет ли у вас чего-нибудь нейтрального?

– Да, в коридоре показ мод от Юдашкина, – обиделся добрый опер, забирая шинель, – ну вас, со своими чудачествами блатными. Мерзни дальше, если понятия дороже здоровья.

Но через пару часов стучащий зубами грабитель плюнул – хрен с ними, с понятиями. В конце концов, менты тоже разные. А шинель, хоть и не Кельвина Кляйна, зато теплая. Братва понять должна.

Другой чудак, будучи вызванным в милицию в качестве подозреваемого, пришел к оперативнику в костюме… с зашитыми кармашками. На брюках, на пиджаке и даже на рубашке. Опер вряд ли обратил бы на это внимание, если бы мужичок не держал все свое имущество в руках. Обычно на такие случаи предусмотрена сумочка-барсетка или хотя бы мешочек полиэтиленовый. А тут голые руки.