Фаина Раевская - Принц на белом костыле Страница 4

Я присвистнула. Ничего себе! Десять новых машин. Это какие ж деньжищи! С замиранием сердца я все-таки спросила об этом Степана.

— Много. Очень много. Витька перевез своих к родителям жены и приступил к поискам.

— Чего?

— Денег, естественно. Фуру-то все равно уже не отыскать.

— Степ, а все-таки сколько? — не Отставала я.

— Четыреста тысяч.

— Ик… Долларов?

— Нет, монгольских тугриков, — съязвил Степан.

У меня шашлык застрял в горле. Это где же нормальный человек может найти столько денег? Я прикинула: примерно два пожизненных срока мне потребуется отмотать в своем лицее, чтобы заработать требуемую сумму честным трудом. Взяток я не беру. Впрочем, их мне никто и не предлагает почему-то.

— Ты говорил, что Виктор в плену, — напомнила я. — Почему?

— Время истекло, — вздохнул Степан. — Его спокойненько увезли, накидав предварительно по ушам, а мне велели продолжить дело брата…

Какое-то время я молчала, а потом выдала:

— Ну ты и дурак! Ты, Степка, законченный идиот, мамой клянусь! У тебя в голове, как у Винни Пуха, вместо мозгов опилки! Решил, значит, сберкассы грабить. Умница! Ну, грабанешь парочку, потом тебя посадят, и все. Шел бы уж лучше золотовалютный фонд грабить, что ли!

Там-то уж точно такие деньги имеются, даже больше. Не обидно за тридцать тысяч срок мотать, а братишку тем временем в цемент — ив речку.

Степан обхватил руками голову и молчал.

Потом поднял на меня глаза, на этот раз не веселые, а полные отчаяния, и спросил:

— Что делать-то, Афонь? Сам не знаю, что меня в эту кассу поволокло. Тебя вот в заложники взял…

— Это я тебе прощаю, — великодушно произнесла я. — Знаешь, нам надо ехать ко мне домой. Там Клавка. Она обязательно чего-нибудь присоветует.

Степан согласно кивнул и уже собрался ехать, но я категорически заявила:

— Пока все не съем, с места не двинусь!

Как выяснилось позже, двинуться с места после четырех порций шашлыка и пол-литра сока оказалось не так-то просто. Опираясь на Степана, я вылезла из-за стола и тяжко вздохнула:

— Ох, кажется, я немного переела.

Провожаемые удивленными взглядами персонала, мы покинули придорожное кафе и уселись в машину.

На этот раз Степан не стал меня ни к чему пристегивать, он просто спросил адрес, и мы поехали.

Клавка, открывшая нам дверь, нацепила на себя маску недовольства.

— Ну? И где тебя носит? — спросила она, грозно хмурясь. — Я тут с ума схожу от беспокойства…

Ни признаков беспокойства, ни тем более сумасшествия, я не обнаружила, хотя пристально всматривалась в ее лицо.

— А это что такое? — мотнула головой в сторону Степки сестра.

Я поморщилась:

— Ой, Клава, не волнуй меня, ради бога. Это Степан, мой новый приятель. А сейчас дай нам отдохнуть, а? Мы безумно устали.

— С чего бы это, интересно знать? — не унималась Клавка.

— Во-первых, я переела шашлыка, желудок вот-вот треснет, — проходя в комнату и падая на диван, ответствовала я. — А во-вторых, думаешь, легко сберкассу грабить? Нам со Степкой надо срочно немного отдохнуть, а потом с тобой кое о чем посоветоваться. А теперь отстань, а?

Но надо знать мою Клавку. Чтобы она дала отдохнуть после стольких нелегких событий? Да скорее марсиане гопак станцуют!

— Ты чего сегодня пила? И сколько? — строго спросила сестра.

— Пол-литра, — легко ответила я. — Зато абрикосового сока.

— С сока тебя так не плющит, от переедания тоже. При чем здесь сберкасса? — Клюква не унималась. — Я тебя посылала услуги оплатить.

Ты это сделала?

— Мы кассу со Степкой грабанули. Вон в коридоре пакет валяется. Там деньги из сберкассы.

Клавка недоверчиво скривилась, но проверять все же пошла. Когда она вернулась, ее физиономия напоминала посмертную маску Тутанхамона.

— Так это правда? Ты теперь.., кто?

— Мы со Степкой налетчики, — гордо ответила я.

— И милиция…

— Ха! Наша милиция! Ты же знаешь, как они работают. Мы уже уезжали, а менты только появились. Ну, сперва Степка взял меня в заложники. Но это длилось недолго. Мы кассу взяли, и он сразу отпустил. Вернее, не сразу, значительно позже. Но это неважно. Дальше. Мы поменяли машину и поехали. В общем, Клава, нам срочно нужен какой-нибудь из твоих гениальных советов, поэтому мы и вернулись. А могли, между прочим, и дальше кассы грабить!

Клавдия ошалело моргала, потом схватила себя за волосы и пробормотала:

— Так. Это галлюцинация. Бред. Он сейчас пройдет.

— Нет, Клава, это не бред, — жаль было разочаровывать сестру, но пришлось. — И вот еще что: нам срочно нужны четыреста тысяч долларов. Не знаешь случайно, где можно их взять?

Понимаешь, если быть объективной, сберкассы мы больше грабить не можем, примелькались, да и вообще… Размах не тот!

Очень медленно, но, похоже, до Клавки стало доходить, что я не шучу и ситуация обстоит именно так, как я ее обрисовала. Чтобы не оставалось сомнений, она все-таки решила уточнить:

— Афоня, так это правда, что ли?

— Конечно, — весело ответила я. — Сегодня же не первое апреля!

— Да, да, конечно, — растерянно отозвалась Клюква. — Сегодня конец января, самое время для розыгрышей.

Сестрица немного помолчала, переводя полубезумный взгляд с меня на Степана, а потом завопила:

— Ой, мамочки мои, тебя же посадят! Чего делать-то, Афонечка?

Все это она прокричала, нарезая круги по комнате. У, меня даже голова закружилась. Изловчившись, я перехватила сестру и трехочковым броском, которому позавидовал бы сам Майкл Джордан, усадила в кресло.

— Не суетись, — прикрикнула я на Клавку. — Вы пока думайте, где почти пол-лимона баксов найти, а я Димычу звякну. Что-то неспокойно у меня на душе. Как он там, на спецзадании, мается, бедолага? Поговорю с ним по-доброму, ласково, может, и поможет чем…

Так, подбадривая саму себя, я с замиранием сердца набрала номер мобильного телефона Брусникина. Предстоял тяжелый разговор с мужем, но я предпочла отказаться от «домашних заготовок» и действовать экспромтом, полагаясь на собственную интуицию. Наконец связь установилась, и я услышала Димкин голос:

— Привет, солнышко! Безумно рад тебя слышать. Я звонил утром, но Клавка сказала, что ты пошла коммуналку оплачивать. Я ужасно соскучился! Как у тебя дела, девочка моя?

У меня на глаза навернулись слезы: вон как он за меня переживает! Даже в далекой Лодзи не забывает, а я… Однако делать нечего, придется говорить правду.

— Я тебя люблю, Дим! — сообщила я супругу и заревела. Брусникин моих слез не выносит, знает, если реву, значит, что-то случилось. Поэтому он обеспокоился:

— И я тебя тоже. Ты чего натворила, Афанасия?

— А чего сразу натворила? Будто я просто так не могу тебя любить, — обиделась я, правда, понарошку.

— Можешь, — согласился умный Димка, — только тогда, когда я дома и ты находишься под постоянным присмотром. Моим, а не Клавкиным. Так что же произошло?

— Да ничего особенного, Дим. И денег-то взяли всего ничего, тридцать тысяч каких-то.

Разве из-за такой мелочи можно в тюрьму сажать порядочных людей?

В далекой Лодзи повисло тягостное молчание, а потом Брусникин спокойным, но не предвещавшим ничего хорошего голосом попросил:

— Давай-ка по порядку, с чувством, с толком, с расстановкой…

Глубоко вздохнув, я покорно начала излагать:

— Ну, вот, значит. Послала меня Клавка в сберкассу услуги оплачивать. Иди, говорит, утром, там народу меньше. Ага! Как же, меньше!

Все пенсионеры нашего района так думают, поэтому и устраивают по утрам тусовки в сберкассах. Пришла я, а там народу-у-у, что гвоздей в твоей коробочке. Ну, той, помнишь, которая на антресолях пылится?

— Помню, — процедил сквозь зубы Димка. — Ты не останавливайся, хотелось бы до сути быстрее добраться.

— Ага, ну вот, значит. Стою я в очереди, а со всех сторон только и слышно: льготы, пенсия, президент. Прямо лозунги какие-то, ей богу!

— Афанасия! — прорычал Брусникин.

— Все, все, я уже приступаю к самому главному. Стою, значит, я себе, стою в самом конце очереди, злюсь потихонечку, мечтаю миниатюрный атомный взрыв произвести, чтоб к заветному окошечку быстрее протиснуться, как вдруг влетает парень и как завопит: «Все на пол, это ограбление»! Ну, старухи-то, как кокосовые орехи, на пол и попадали. Я одна стою, как во поле береза, за всем этим цирком наблюдаю.

Тогда парень берет меня в заложники, и мы с ним выносим кассу. Денег там, как потом выяснилось, с гулькин хрен, зря только старух напугали. Так ведь оно и понятно: кто с утра грабит?

Вечером надо, когда в кассе уже денежек-то поднакопится! Ну, я Степке это потом объяснила.

По молчанию, установившемуся в эфире, я догадалась: Брусникин не волнуется, он сейчас обрабатывает полученную информацию. Волноваться он начнет потом, когда вернется домой.

— Афоня, — наконец «ожил» Димка, причем голос у него был какой-то странный, как у неисправного «тамагочи», — надеюсь, ты пошутила?