Нина Васина - 37 девственников на заказ Страница 4

— Может быть, вызвать его психиатра? Кто-то же наблюдал этого придурка, проводил сеансы, лечил!..

Этот вопрос молодой наблюдатель задал, когда прибывшая на место группа облазила все чердачные помещения дома, где жил объект 57.

— Может быть, его психиатр знает, где он может прятаться?!

— Да! — серьезно заявила женщина, когда куратор медленно сел за стол и уговорил себя попробовать разглядеть цвет ее глаз. — Да, вы не ошиблись, я приехала, чтобы лишить его девственности. Некоторым суицидникам это очень помогает. Может быть, приток крови к определенным участкам мозга, болевые ощущения и шоковое состояние потери чего-то, что свято и фанатично сохранялось многие годы, является лучшим лекарством для излечения суицидального синдрома? Что вы так смотрите? Человек в момент полового сношения как бы заново определяет жизнь, он одновременно переживает и момент рождения, и момент смерти. Доктор Лурье, например… Ладно, не буду, я только хотела сказать, что обычно в момент этих самых переживаний жизнь побеждает желание смерти. Между прочим, мною лично проведены определенные исследования суицидных проявлений у сектанток. Так вот, некоторые из них, уже дошедшие в своей фанатичности и презрении к собственной жизни до состояния полного абстинического равнодушия, возвращались к полноценной жизни, как это ни странно, после… угадайте? Ну? После изнасилования, например! А уж если оно заканчивалось беременностью, то излечение можно было считать законченным.

Хорошо, не будем отвлекаться. Закончим с именами. Если вы заметили, в моем блокноте нет одинаковых имен. Я поехала к Глистину потому, что его мать заплатила мне за “лечение”. Это раз. И потому, что на букву “И” у меня в блокноте не было Иеронима. Это два. Совершенно верно, в этом блокноте не должно быть одинаковых имен. Такой уговор. Давайте не будем обсуждать мою личную жизнь. Да, все имена написаны кровью. Да, без какого-либо принуждения с моей стороны, если не считать принуждением прокалывание стерильным перышком добровольно протянутого для этого указательного пальца совершеннолетнего представителя мужского пола. Считаю ли я себя психически здоровой? Давайте не будем сейчас обсуждать мое здоровье, я уже на этот счет все сказала — ски-о-фо-би-я, и больше ничего. Сменим тему.

Куратор вышел из комнаты и попросил его сменить.

Третий представитель спецслужб, осмотрев внимательно женщину, нашел ее довольно привлекательной. О чем сразу же и заявил.

— И чем же я вас привлекла? — сразу же включилась женщина.

— У вас красота какая-то животная, откровенная, поэтому смущает. Вот на что в первую очередь смотрит самец, к примеру, обезьяны? На рот самки. Потом, конечно, он обходит ее сзади и осматривает половые губы, в момент течки изрядно распухшие и такие же кроваво-красные, как и рот. У вас рот, глаза, грудь выставляются вперед, как бы сразу напоказ. И губной помадой, как мне с первого взгляда кажется, вы не пользуетесь — значит, налицо приток крови к губам в момент нервического возбуждения…

— Коллега! — обрадованно подскочила на стуле женщина. — Это вы наблюдали Иеронима Глистина?

— Нет, — усмехнулся “коллега”, — меня вызвали только что, именно к вам. Я не психиатр, я штатный психолог. Кончайте пудрить мозги пылью тонких технологий, отвечайте короткими понятными предложениями, глаза опустите в пол, перестаньте кусать нижнюю губу — это привлекает внимание и возбуждает, особенно если губа такая сочная, заодно сгорбьтесь сильнее, чтобы грудь так не выставлялась, и натяните юбку на коленки.

— А-а-бал-деть! — оценила его профессиональное рвение женщина.

И сразу же короткими понятными предложениями, не употребляя профессиональных терминов, вкратце описала, каким ей показался при встрече Глистин. Налицо были все показатели мании преследования. Больной уверял, что последнее время за ним следят, квартира прослушивается, а на рассвете, если он сам не спрыгнет вниз с балкона — такой уговор, — его обязательно убьют каким-либо другим способом, для чего могут даже пригласить профессионального снайпера в дом напротив — там иногда темное и пустое окно на восьмом этаже отсвечивает блеском окуляра. Он сам сообщил, что наблюдается у психиатра и после неудачной попытки повеситься в прошлом году на даче посещает занятия профилактической группы психоанализа.

— И как прошло… Как вы лишили его девственности? — нервно двигая листы на столе, поинтересовался допрашивающий.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я хотел спросить… Я слушал записи, мне показалось, что вы не употребляли в действиях с объектом классических приемов, если вы меня понимаете…

— Не понимаю, — веселилась женщина. — Вы сами себя слышите? Классических приемов! Как будто на тему лишения девственности закоренелых холостяков написаны инструкции! Каждый мужчина требует определенного и сугубо индивидуального подхода.

— Тогда я попросил бы вас коротко и понятно, для протокола, описать этот самый индивидуальный подход.

— Хорошо, я постараюсь. Проведенные мною действия по нарушению у Иеронима Глистина целостности его энергетически-эротической оболочки привели к естественному семяизвержению. Заостряю внимание на данном определении, поскольку для этого образца девственника особо важное значение имеет именно потеря части его энергетической определяющей, которой он считает сперму. Не могло быть и речи о проникновении Иеронима внутрь женского организма, все действия должны были носить возбуждающе-поверхностный характер. В противном случае он не смог бы потом собрать свою потерянную энергию.

— А он собрал? — заторможенно поинтересовался допрашивающий.

— Собрал. Все до капельки. Все собрал, все облизал и проглотил. Но вышла неудача.

— Неудача?..

— Вам плохо? — проявила участие женщина. — Для психоаналитика вы слишком впечатлительны. Не хватает отстраненности. Проглоченная Иронимом собственная сперма должна была восстановить его целостность и чистоту в плане принадлежности к космосу, но вышла осечка. Его почти сразу стошнило. Не знаю, сможете ли вы понять несчастного Иеронима. В том смысле, что мне не очень удобно задавать вам интимные вопросы, но если вы когда-нибудь пробовали на вкус собственный выброс сперматозоидов, да еще при условии столь длительного их накопления… Я имею в виду, что это было не просто вынужденное временное воздержание, это была принципиальная заглушка лет в двадцать, и данный образчик девственника наверняка ни разу не пытался открыть эту заглушку даже нечаянным онанизмом. И получается…

Допрашивающий извинился (“что-то голова побаливает…”) и вышел.

Следующая попытка продолжить допрос была предпринята упитанным человеком лет сорока с покачивающимися при ходьбе из стороны в сторону животом и ляжками.

Голова этого человека была так захламлена волосами, что некоторое время женщина просто разглядывала его кудрявую шевелюру, длинную косматую бороду, кустистые брови, соприкасавшиеся некоторыми волосками с ресницами, бакенбарды, когда-то заботливо заплетенные в косички сантиметров по десять в длину, а теперь свалявшиеся и больше напоминавшие старые обтрепанные веревки. Дольше всего она осматривала завитки рыжих волос из носа и верхнюю губу, на которой усы топорщились так лихо, что соприкасались с этими завитками.

Мужчина терпеливо, с достоинством во взгляде ждал конца осмотра.

Когда женщина подняла глаза, она встретила сочувствующий грустный взгляд больших зеленоватых глаз навыкат. Она смутилась — этот взгляд ей напомнил что-то, не совмещающееся с данным местом и с событиями, которые ее сюда привели.

— Итак, — вкрадчивым баском подобрался к ней поближе лохмач, — вы остановились на том, что Иеронима стошнило.

— Да… Он очень огорчился, очень. Теперь ему требуется очищение, он потерял часть своей энергии… Извините, вы меня допрашиваете?

— Честно сказать, я здесь что-то вроде палочки-выручалочки. У всех нервы, терпения не хватает, а я всегда в одном состоянии духа нахожусь. Понимаете, у меня постоянное спокойное состояние духа, оно никогда не меняется. И потом, мои коллеги — люди с предрассудками…

— Вы меня допрашиваете?

— Я пытаюсь объяснить, не перебивайте. Мое постоянное безмятежное состояние духа, спокойствие и, даже можно сказать, некоторое здоровое равнодушие обусловлено — только не удивляйтесь — моей незапятнанной девственностью.

— О, господи! — выдохнула женщина и провела еще один подробный осмотр, уделяя теперь больше внимания телу мужчины.

— Я тоже так думаю, но мои коллеги — люди с предрассудками, они позвонили мне сразу же, как только начали допрос, нашли меня за городом, сказали, что дело исключительной важности. У них бытует мнение, что с психами… то есть, я хотел сказать, что со странными людьми я справляюсь лучше, чем профессиональный психолог.