Картер Браун - Выше ножку! Страница 4

— Мэвис... — просительно тявкнул Хетчик Третий.

— Что вы надумали?! Не буду... не стану... не хочу.... Я — частный детектив, а не... Я — Мэвис Зейдлиц, в конце концов, и меня знают...

— Да! Имя! — встрепенулся Джонни. — Мэвис, да помолчи ты хоть минуту. Мне надо придумать тебе имя...

— Ах, так ты, оказывается, умеешь думать? — разъярилась я. — А я полагала, что ты умеешь лишь одно — посылать меня на самые опасные, сложные и мерзкие задания! А сам...

Мои слова отлетали от него, не причиняя ни малейшего вреда. Ну, зверь, ну, сукин сын, погоди... Он ковырял пальцем в переднем зубе, не смущаясь ни меня, ни клиента, и о чем-то напряженно размышлял.

— Имя... Тут нужно что-то звучное и в немецком стиле, — сказал Джонни. — Кёнигин — это королева... Бузен...

— О! Бузен — это очень красиво! — вскинулся мистер Хетчик. — Но Ирма уже взяла это для себя.

— Кстати, а что означает это «бузен»? — сквозь зубы процедила я.

«Суслик» прикусил губу и наконец выдавил:

— Ну... это переводится как «бюст»... «грудь»...

— И вы хотите меня тоже наградить какой-нибудь немецкой кличкой?! — ужаснулась я. — Неужели зазорно быть Мэвис Смит или Мэвис Джонсон?

— Эврика! — Джонни поднял руку и щелкнул пальцами. — Мэвис фон Циркус!

— Циркус? Цирк?

Наверное, у меня был совсем несчастный и убитый вид, потому что Джонни смягчился и бросился меня увещевать:

— Солнышко наше, Мэвис, — он противно подмигнул мне. — Ведь ты так часто устраиваешь цирк на работе, так почему бы тебе хоть разок не использовать свои способности ради такого большого и святого дела, как то, о чем просит нас мистер Хетчик?

— Ни за что! Нет! Никогда! — отпихивала я его.

Я тогда не знала, что в специальной литературе «о роли подсознания в жизни человека» слово «никогда», которое столь часто употребляют девушки, на самом деле означает нечто прямо противоположное...

Глава 2

Вот так я и вляпалась в эту историю — по милости двух умников — мистера Рио и мистера Хетчика. Сами они, как и подобает добропорядочным мужчинам, остались в сторонке, а мне пришлось топать в клуб «Берлин».

Директор клуба посмотрел на меня исподлобья, и я поняла: шансов никаких. Через три минуты он скажет, что слишком занят, и отправит меня домой. Хорошо, если бы он так и сделал! Иначе я просто выпрыгну в окно.

Директор был человеком большим, тучным, красным — наверное, от большого количества крови в организме, густо разбавленной крепким баварским пивом. Время от времени он встряхивал гривой длинных волос, как конь, застоявшийся в стойле. Его глаза буравили меня. Взгляд был не то чтобы раздевающий, но, во всяком случае, оценивающий.

Представляясь, он буркнул:

— Маркус Адлер.

Я чуть было не стала выяснять, не немецкое ли это имя, но потом подумала, что мистер Адлер на сцене не раздевается и псевдоним ему ни к чему.

— И что вы здесь потеряли, милочка? — Он лениво потянулся и положил мощные волосатые руки на стол.

— Я хочу устроиться в ваш клуб, то есть хочу... — взвинченные нервы заставляли меня подпрыгивать на стуле, — танцевать... Короче, я ищу работу.

«Дура, возьми себя в руки!» — мысленно повторила я несколько раз про себя и, чтобы показать господину директору свои физические возможности, а заодно продемонстрировать манеры настоящей леди, грациозно, медленным движением забросила нога за ногу. Затем я посмотрела на Адлера одним из своих сокрушающих взглядов (сокрушивших, кстати, не одну мужскую твердыню). Это простой трюк: надо полуприкрыть глаза и вытянуть чуть-чуть вперед губы.

Украдкой я взглянула на директора: мои ухищрения, увы, ни к чему не привели. Адлер по-прежнему смотрел на меня, как на насекомое. У, женоненавистник! А может быть, даже импо... Ладно, промолчу.

— Блондиночка... — Директор сладко зевнул. — Руки, ноги, вроде бы, на месте. А как с амплуа? Вы придумали что-то необычное? Учтите, у нас уже есть четыре стриптизерки, и все — высшего уровня!

— Мое амплуа? Оно в моем сценическом имени. Я — Мэвис Циркус!

Маркус Адлер смотрел, смотрел и вдруг противно захихикал:

— Милочка, вам подошло бы больше Мэвис Думмхайт[1]!

— Разве?

Я поняла, что он сказал нечто оскорбительное, и страшно захотела обозвать его гиббоном или дикобразом.

— Милочка, у меня мало времени. Рассказывайте побыстрее, где вы работали и что умеете делать.

— Уважаемый мистер Адлер, — начала я с воодушевлением, — вам предстоит открыть новую звезду. Дело в том, что я пока работала только в ванной комнате.

— «Ванная комната»? Название что надо! — заинтересовался Адлер. — Но где находится этот бордель? Наверное, это одна из новых «мышеловок» в Неваде? На озере Мид или на озере Тахо?

— На озере? Пожалуй, если можно назвать озером мой тазик с водой в собственной ванной. — Я старалась говорить напористо, громко и смело. — Я несколько месяцев подряд тренировалась перед зеркалом. Но теперь уверена, что смогу выйти на сцену и показать настоящее искусство танца. Мое тело... моя пластика...

— Непрофессионалка! — презрительно скривился Маркус Адлер. — Дилетантка! Возомнила... У меня такие номера не проходят. Выметайтесь, мисс Думмхайт, и не попадайтесь мне больше на глаза!

Сама я с превеликим удовольствием покинула бы этот вонючий вертеп... Как говаривал один мой знакомый, если пуговицы не расстегиваются, сам господь велит оставить женщину в покое. Но, уйдя, я не смогла бы выполнить поручение клиента — вот в чем проблема! Что же мне делать? Как будет страдать мистер Стюарт Хетчик Третий! А как разбушуется Джонни! Я представила запотевшие от горя очки Хетчика и белые от ярости глаза Джонни... Ну, нет!

Попробую-ка провести еще одну атаку на этот женоненавистнический бастион!

— Мистер Адлер, я пришла к вам с деловым предложением, а вы даже не захотели посмотреть, как я работаю на сцене, — голос мой был холоден, как лед: терять мне было уже нечего.

— Вот как? — гадко ухмыльнулся директор.

Тут я увидела его мелкие острые зубы-пираньи и представила, как они жадно впиваются в ту часть моего тела, которой я особенно гордилась. Бр-р... Тем не менее я мужественно продолжила:

— Я не покину ваш кабинет, пока не подпишу контракт на работу в клубе «Берлин»!

Он поднялся с места и сказал тихо, но зловеще:

— Что ж, милашка, вы напросились!

— На что? — пролепетала я.

— Я сам выброшу вас вон! Не верите?

Я верила.

— Господин директор, пожалуйста, выбросите меня вон собственноручно, но только после того, как мы с вами составим контракт и подпишем его.

Адлер побагровел и двинулся на меня всей грудью, словно штурмовой танк. Свой маневр он начал в обход стола. Я вскочила и кинулась в другую сторону. Я надеялась, что сумею увернуться от его обезьяньих лап, и рассчитывала на свою ловкость. И потом, я была раз в пять легче этого животного. Но Адлер двигался, на удивление, очень быстро. Он не бежал, а вращался вокруг стола — с каждым кругом все быстрее и быстрее. Я же стала выбиваться из сил.

Вдруг директор резко остановился и бросился в противоположную сторону — навстречу мне. Я по инерции пролетела пару метров, но, увидев длинные руки совсем близко, метнулась назад. Юбка моя зацепилась подолом за выступающий ящик стола. Раздался треск, но я не остановилась и продолжила свой бег. Свисающий подол страшно мешал, я рванула его, и — о-ля-ля — юбка полетела прочь! Освободившись от нее, я ощутила прилив сил и побежала быстрее. Ага, гиббон, тебе не угнаться за быстроногой Мэвис!

Я оглянулась, чтобы определить, как далеко находится Адлер, и... врезалась в шкаф. Почему эти директора так любят обставлять свои кабинеты всевозможной рухлядью! Искры посыпались из моих глаз, в голове загудело, я сделала пируэт, зацепилась блузкой за ручку шкафа и — хотите верьте, хотите нет — порвала свое белоснежное нейлоновое чудо. Мне не оставалось ничего иного, как сбросить блузку. Холодок пробежал между лопаток. Я взбодрилась и посмотрела, где же Адлер. Он плотоядно улыбался, выставляя свои острые зубы, и потирал руки: гиббон был уверен, что теперь я от него не убегу.

Отчаявшись, я прыгнула на письменный стол. Можно сказать, сиганула. Я была в таком состоянии, что могла запросто перемахнуть через сей предмет и приземлиться с другой стороны. Но сил моих не хватило, и я опустилась посреди стола, ощутив стопой гладкую полированную поверхность. Во время прыжка туфли мои соскочили с ног, но, к счастью, здесь не оказалось никаких режущих и колющих предметов. И тут, увы, случилось то, что должно было случиться. Та бретелька, которую я пришивала в гардеробной Джонни, выдержала. И вторая бретелька, как ни странно, тоже. Зато предательски лопнула резинка сзади, и бюстгальтер с треском слетел с меня. Пальцем ноги я сбросила его со стола прямо в морду директора, но при этом поскользнулась, забалансировала и... растянулась в шпагате. Руки мои трепетали, как крылья, а ноги... Не знаю, как я выглядела со стороны, но, пожалуй, не так и плохо. На мне были дымчатые, в дырочках, чулки, изящные черные резинки с подвязками и черные миниатюрные трусики-лоскутик: пониже спины — одна веревочка, а вырезы на бедрах столь высоки, что ноги кажутся длинными-длинными.