Дарья Донцова - Толстушка под прикрытием Страница 40

Но сейчас, доставая бумаги, Малышова случайно задела «мышку», и экран засветился. Появилась почта. Более сорока неотвеченных писем! Половину посланий отправили разгневанные клиенты, которые выговаривали фотографу за пропуск назначенной съемки. Остальные содержали интересные рабочие предложения и вопросы, почему Пряхов не отвечает.

Глава 28

Малышова села за клавиатуру и поняла, что последний раз Вадим заходил в Сеть в свой день рождения, то есть утром того дня, когда получил в подарок глиняный фотоаппарат, а ночью поругался с ней. Люся насторожилась. Ей было хорошо известно: Пряхов активно живет в социальных сетях, общается в Твиттере с коллегами во всем мире, пару раз в сутки непременно плавает по Интернету. И вдруг полный штиль… Встревоженная девушка взглянула на городской телефон и включила автоответчик. Из трубки полились упреки: «Вадим, какого черта? Мы пропустили съемку!» – «Ты где? Почему не приехал? Позвони немедленно!» – «Уважаемый господин Пряхов, более не можем ждать, когда вы ответите на наше предложение», – и далее в том же духе.

Люся испугалась. Неужели последний звонок Вадима был не шуткой? Вдруг любовнику реально требовалась помощь?

Людмила решила посоветоваться с мамой и пошла на кухню. Софья Борисовна мыла посуду и встретила дочь словами:

– Ну и грязь тут! На плите сковородка, на которой жарили мясо, в ней уж плесень заколосилась. Хлеб в пакете зацвел, молоко в холодильнике прокисло.

Манекенщица поняла: с Вадимом случилась беда, и стала гадать, что произошло. После ссоры Пряхов, похоже, заснул. В спальне на кровати, на левой половине, обнаружились смятое одеяло, скомканная подушка. Правая часть, где всегда спала Люсенька, была прикрыта пледом. А в ванной валялась на полу пижама парня. Значит, Вадик встал утром, куда-то ушел и, судя по всему, больше не возвращался.

Люся по-прежнему чувствовала обиду и не намеревалась возобновлять с любовником отношений, но она добрый человек, поэтому занервничала. Малышова позвонила одному из постоянных заказчиков Вадима, полицейскому, который в своей структуре являлся начальником средней руки. Тот велел сразу идти в отделение, рассказать о произошедшем. И пообещал посодействовать, чтобы, нарушив правила, у нее приняли заявление о пропаже человека, хотя она и не родственница.

Девушка поступила так, как советовал полицейский. У нее на самом деле взяли показания, сказали, что оповестят, если появится какая-нибудь ясность. И все. Люся благополучно улетела в Нью-Йорк, хорошо там устроилась, прекрасно зарабатывает. Софья Борисовна собирается к дочери в гости. О судьбе Пряхова ни старшая, ни младшая Малышовы ничего не знают. Фотограф словно в воду канул.

Денис замолчал.

– Очень знакомая история, – хмыкнула Лиза. – Фигурка в подарок, скандал, бесследное исчезновение… Только денег не хватает.

– Что-то мне подсказывает: доллары присутствовали и на этом балу, – пробормотала я. – Вадим успел сказать Люсе про ключ от ячейки.

– Фофан был немолод, Друзь тоже, они не доверяли банкам, поэтому спрятали доллары как умели, – произнес Троянов. – Пряхов же отнес капитал в деньгохранилище. На счет он его положить не мог, а в бронированный ящик – без проблем.

– Ну а теперь – та-ра-ра-рам! Приз в студию! – объявил Денис. – После разговора с Таней я подумал: будущий антиквар вернулся из санатория «Конский завод» раньше времени, прервал свой отдых, чего прежде никогда не случалось. Почему?

Жданов обвел нас торжествующим взглядом.

– Я предположил, что Фофан там, в санатории, нашел деньги. Побоялся держать их в своем номере, где мешки легко могла заметить горничная, и смылся в Москву.

– Миллионы долларов были разбросаны по территории лечебницы? – хмыкнула Лизавета. – Он их собирал, как грибы?

– Очень смешно… Сначала дослушай! – огрызнулся Денис. – Я решил задать директрисе санатория ряд вопросов и пошел к ней в офис. Ее на месте не оказалось. Стены ее кабинета были украшены множеством фотографий, и я принялся их рассматривать. Пока начальница где-то бегала, времени на разглядывание хватило. Впрочем, я сразу сообразил: здесь существует традиция общих съемок, отдыхающих принимают, как в советских здравницах, заездами.

– Это что такое? – не поняла Кочергина.

– Ты не знаешь? – удивилась я. – Назначается несколько дней, когда принимают людей с путевками. Например, пятого числа народ является и, заселившись, начинает лечиться. А после окончания санаторного курса так же дружно отбывает. Номера моют, затем заезжает новая смена. В советские годы у отдыхающих существовала традиция в первый день фотографироваться всем заездом в центральном холле или перед входом в здание. Через пару дней каждому вручался снимок, на оборотной стороне которого значилось: «Дом отдыха, например, «Лесная быль», май тысяча девятьсот семьдесят второго года». Далее шел список имен и фамилий тех, кто проводил совместно с тобой отпуск.

– Точно! – подхватил Денис. – У моих родителей были такие фотки.

– А я сам раньше ездил в санатории МВД, – сказал за моей спиной Глеб Валерьянович. – Где-то дома, в альбомах, полно подобных снимков.

Я резко обернулась к двери, на пороге стоял наш эксперт. Борцов смутился:

– Простите, не хотел мешать.

Жданов хлопнул в ладоши:

– Звучат фанфары, бьют барабаны! Наступает самый волнующий момент – откидывается крышка сундука с сюрпризами. Я нашел фото того года, когда Фофан удрал из санатория раньше срока. Угадайте, кто с ним рядом стоит?

– Маргарита Валерьевна Друзь, – подсказала Кочергина.

– И Лора Павловна Селезнева, – добавил Роберт. – Особого фокуса у тебя, Денис, не вышло. Все и так догадались, что великолепная четверка столкнулась в «Конском заводе».

– Тройка, – поправил Жданов. – Вадима среди отдыхающих нет.

– Но он часто приходил в санаторий в библиотеку, – напомнила я, – значит, мог встречаться с Фофаном, Друзь и Селезневой.

– Ежу понятно, именно там они нарыли капитал, поделили его, коренным образом изменили свою жизнь, исполнив все желания, – хмыкнул Троянов.

– Вы не знаете самого главного! – ликующе заявил Жданов и открыл свой айпад. – Роб, высылаю тебе фото того заезда. Выведи его на большой экран, пусть все увидят.

Я впилась глазами в монитор, а Денис стал пальцем показывать на лица.

– Вот Юрий Николаевич, через три человека слева – Маргарита Валерьевна. А в первом ряду Лора Павловна.

– Где? Не вижу. Можешь еще раз на нее указать? – попросила я.

Жданов схватил карандаш и ткнул им в изображение:

– Да вот же!

Троянов прищурился:

– Женщина слегка похожа, но, прости, это не наша Лора.

– Она, она! – заверил Жданов. – Я попросил директрису порыться в архиве, врач нашла медкарту Селезневой. Все сходится – ее зовут Лорой Павловной. Приехала в санаторий после операции по удалению желчного пузыря, ей предписывалась строгая диета. А еще ее беспокоил шрам, который превратился в рубец.

– Ну, значит, это не наша Селезнева, – пробормотал Троянов. – Встречаются же полные тезки. Сейчас гляну…

– Адрес проживания, между прочим, тот же, что был ранее у любимой женщины Ивана Никифоровича, – не сдавался Жданов. – В регистрационной анкете указаны номер дома, который сейчас расселен, и коммунальной квартиры, откуда переезжала Селезнева. Место работы тоже совпадает – портниха в ателье.

Кочергина посмотрела на меня:

– Странно, однако.

– Иван Никифорович, – опять прозвучал за моей спиной голос Борцова, – глупый вопрос, но ответь: Лоре удаляли желчный пузырь? Ты уверен? Не ошибаешься?

Борцов спрятал телефон и доложил:

– Шрама от удаления желчного пузыря у Лоры не было.

– Орган могли убрать лапороскопически, – сказала я, – тогда следов не остается.

– В истории болезни Селезневой написано про рубец, – напомнил Денис.

Роберт резко повернулся на кресле:

– Тань, какие блюда готовила нам Лора?

Вспомнив про свою нынешнюю диету, я закатила глаза.

– Кролик в сметане, слоеные пирожки, котлетки… Но как связаны выдающиеся кулинарные таланты Селезневой с ее холециститом? – не сообразила я.

– У моей матери была проблема как раз с желчным пузырем, – сказал Жданов. – Она после операции соблюдала жесткую диету: ничего жареного, жирного, копченого. А Лора Павловна садилась обедать вместе с нами. Ела, правда, совсем немного, но…

– Понятно, – остановила я его. – Ты прав, после резекции желчного пузыря не стоит даже смотреть на слоеное тесто, которое содержит уйму сливочного масла. Получается, наша Лора не та Лора, что отдыхала в «Конском заводе»? Но ведь она прекрасно вписывается в картину. Арина Обнорская рассказала, как, случайно разбив статуэтку, предназначенную для Селезневой, от страха перед анонимом всучила Лоре «Венеру». Да, любимой женщине Ивана Никифоровича досталась не та фигурка, но ведь ее имя тем не менее было в списке получателей! Думаю, четыре наших пропавших украли огромную сумму, принадлежащую тому, кто позже шантажом заставил несчастную Арину раздавать керамические фигурки.