Иоанна Хмелевская - Убить меня Страница 40

Инспектор понял, что знаменитый юрист просто-напросто трусливый бабник.

Тем не менее он еще долго мурыжил несчастного, заставляя вспоминать, когда, где и при каких обстоятельствах тот видел визитную карточку Герхарда Торна.

Ван Вейн изо всех сил напрягал память, но вспомнил лишь, что это было в каком-то многолюдном обществе, то ли на вернисаже, то ли на конференции, и точно до знакомства с Натальей Штернер. Должно быть, лет пять назад. Вот и все. Больше он ничего не помнит, в том числе и самого Торна. Возможно, его не видел вовсе. И его именем он воспользовался лишь однажды – при знакомстве с Натальей.

Инспектор Рейкееваген был само хладнокровие, хотя внутри у него все так и бушевало. Еще одна версия сгорела дотла. И инспектор принял решение. Пусть он и не любитель подобных мер, но ничего другого не остается…

– Ты где? – нервно спросила телефонная трубка голосом Мартуси.

– В Песках, – сообщила я в ответ чистую правду. В отличие от подруги я пребывала в состоянии благостном. – А что?

– Ну вот, еще дальше уехала от меня! Теперь с тобой уж точно только по телефону пообщаешься. Я не знаю, что делать!

– А что случилось? – все так же доброжелательно поинтересовалась я.

– Тут до меня по цепочке дошло… Знаешь, они все просто недоразвитые какие-то…

– Кто?

– Да все эти девчонки. Взять ту же Наталью из Штутгарта. Оказывается, все было наоборот, так почему сразу не сказать?

– Погоди. Успокойся. Мне надо сесть.

– А ты где? Знаю, в Песках, но где конкретно?

– Конкретно на пляже, и тут поблизости вижу бревно… Ну вот, хорошо, села, теперь и поговорить можем. Ой, сучковатое какое! Ну да ладно. Продолжай, но постарайся спокойно.

Я поудобнее устроилась на сосновом бревнышке, выброшенном морем. Какое все же это наслаждение – море! Волны лениво плескались у самых ног, северо-восточный ветер дул едва-едва. Если он сменится на южный, то на берег может нанести всякого янтарного мусора – водорослей, деревянной трухи, рыбьих останков и прочей гадости, в которой ненароком запутался кусочек янтаря. Я любовалась морем, но Мартусю слушала внимательно.

– Представь себе, – тараторила подруга, – эта кретинка только сейчас одумалась. Оказывается, это не она растрезвонила о машине Эвы Кузьминской. А этот ее швед вовсе никакой не швед! Хотя она и раньше про шведа догадывалась, потому что ее муж знает его, но совсем под другим именем. Но ей плевать, поскольку она его обожает. Подумаешь, имя сменил, значит, надо было. И про машину это не она ему сказала, а, наоборот, он ей! А на вечеринке одноклассниц она вспомнила его идею и пересказала Малге, которая как раз собиралась к Эве в Лондон. В общем, они теперь не могут решить, как поступить. Рассказывать полиции или не рассказывать!

– Думаю, Юрек-Вагон должен узнать об этом немедленно. Но ты лучше сама ему не звони, а то будешь тарахтеть, как сейчас, и он ни слова не поймет.

– Ну, знаешь! – возмутилась Мартуся. – Почему это не поймет? Ты не говорила, что он дурак.

– А он и не дурак.

– Ив чем тогда дело?

– Послушай, давай я попытаюсь толково изложить твою информацию. Разумеется, речь шла о машине Эвы, которая Томпкинс…

– А разве я не имею права на нервной почве позабыть, за кого она вышла замуж?

– Имеешь, имеешь. За Томпкинса она вышла. И когда Малга гостила у Эвы в Лондоне, они беседовали о любовнике Эвы, об их совместной поездке, и Малга посоветовала ей…

– Да нет же! Неужели я так сумбурно тебе все изложила?

– Да, есть немного, – вежливо ответила я, хотя в любых других обстоятельствах выразилась бы куда как крепче.

Но так уж благотворно влияет на меня море, тут я становлюсь сущим ангелом.

– Лучше я тебе сразу суть сообщу, – обиженно сказала Мартуся. – И ты права, с инспектором лучше мне не разговаривать. Так вот, этот ее Двуличный… В общем, они встретились, Наталья и ее любовник с двойным именем, сразу после того как она вернулась с вечеринки. И этот самый Двуличный…

– Послушай, а ты не могла бы называть его по имени?

– Так ведь у него два имени, откуда я знаю, какое правильное. А если честно – оба позабыла. И вообще, Двуличный мне больше нравится.

Я все же напомнила, что любовника Натальи именуют Герхард и Мейер, но, откровенно говоря, мне понравилось прозвище, которое дала ему Мартуся.

– Ну ладно, пусть будет Двуличным. Встретились они и…

– И поболтали о ее поездке в Краков. Наталья никак не могла вспомнить, каким образом разговор перекинулся на машины, но это именно Двойник посоветовал на время спрятать машину в знакомом гараже. Наталья уверена, она упомянула Эву. Дескать, что ей, Эве, делать с машиной, не ехать же с хахалем на двух машинах, а Двуличный, значит, и посоветовал… Слушай, теперь я толково говорю?

– Очень толково, по порядку и весьма неглупо, – похвалила я.

Воодушевленная похвалой Мартуся продолжала:

– Двуличный даже удивился – в чем проблема? А для чего существует гараж хахаля? И Наталье идея так понравилась, что она сразу позвонила Малге, а Малга как раз собиралась ехать к Эве, и Эве идея тоже понравилась. И выходит, не Наталья разболтала, а наоборот. И вспомнила она все это по очень страшной причине…

Тут Мартуся замолчала – видно, решила потомить меня, отомстить за то, что я вечно ее шпыняю. Но я нисколько не рассердилась.

Море! Вот если бы я находилась в горах, уж наверняка перегрызла бы горло первому, попавшемуся под руку.

– Ну! – почти нежно поторопила я. – Выкладывай свою страшную причину.

– Наталья в те дни встречалась и со вторым своим хахалем, Деккером Как-то-там. Вот она немного и сомневается, на тысячные доли процента, но сомневается – а не с ним ли она беседовала на эту тему… В общем, мог быть это вовсе не Двуличный, а Деккер! Но главное, что идею про гараж подкинул кто-то из них.

– Подожди, – удивилась я, – почему же тогда Наталья так взволновалась, когда у нее вырвалась фамилия Двуличного? Выходит, она давным-давно знала, что он Двуличный…

– Так она ведь знала, так сказать, полуофициально, а тут полицейский допрос, а она возьми и брякни. Вот и разнервничалась. Испугалась, что Двуличный на нее ополчится, если она ему этим признанием в каких-нибудь махинациях его подгадит. И вообще, она-то его знала как шведа, это муж ее знал его под другим именем. И что теперь?

– А теперь у меня задница совсем одеревенела. И курить хочется, а я на пляж сигареты не беру специально. Но потерплю, давай еще разок все повторим, а затем я позвоню Гурскому. Пусть он осчастливит Юрека-Вагона новыми открытиями. Особенно новостью про Деккера.

Так я и поступила. Прямо на пляже повторила Гурскому известия от Мартуси, лишний раз порадовавшись изобретению – мобильному телефону с роумингом. Гурский слушал, не перебивая. А когда я закончила, сказал, что немедленно перезвонит Юреку-Вагону.

Инспектор Рейкееваген сохранил спокойствие лишь потому, что был голландцем, а голландцы, как известно, народ уравновешенный и напрочь лишенный темперамента. В списке из трех подозреваемых Фридрих де Роос переместился на последнее место. Инспектор и вовсе снял бы с него подозрения, если бы не полное отсутствие алиби у этого беззаботного подлеца на самые критические моменты.

И все же одно железное алиби у Рооса имелось. В тот момент, когда Филипа Фейе огрели по голове тяжеленным суком, Фридрих де Роос шел на посадку в аэропорте Рима – да еще в компании двух знакомых бизнесменов, у которых не было причин врать и покрывать его. Так что находиться вблизи дома покойной Бернардины он никак не мог.

В гонке подозреваемых вперед вырвались Деккер де Хас и Мейер ван Вейн, и шли они ноздря в ноздрю. Любой из них мог оказаться таинственным Сомсом Унгером. Увы, инспектор был лишен возможность подвергнуть экспертизе внешность этой парочки. Закон запрещал ему хватать подозреваемых за волосы, проверяя, не парик ли это, или пытаться сорвать с лица каучуковую маску, или тыкать в глаза, чтобы извлечь цветные линзы.

Но один запрет инспектор все же нарушил, и касалось это нарушение финансовой сферы.

Соме Унгер понял – это конец. Нельзя тянуть ни секунды, он должен немедленно исчезнуть, Соме Унгер должен умереть. А ему останется прежний, истинный облик, в котором он и заживет на доходы от своего немалого состояния, нажитого абсолютно законным способом. Много лет готовился он к этому моменту, появлялся в безопасных местах в своем настоящем виде – сначала геолога-поисковика, в нужный момент превратившегося в удачливого золотоискателя. И этот неутомимый исследователь земных недр жил, общался, уезжал и приезжал. Сотни людей, если понадобится, подтвердят, что этот трудяга вот уже четверть века неутомимо путешествует по свету. Удивительный везунчик! Одни бразильские изумруды чего стоят! Об этой его находке даже в газетах писали.

Единственным препятствием на пути к беззаботной жизни оставалась старая ведьма. И с этим пора кончать.