Александр Звягинцев - Куда смотрит прокурор? Страница 40

Но тут ему попалась на глаза кожаная сумка, которую Мотя забыл на кресле. Шкиль порылся в ней и быстро нашел то, что искал, – дорогой цифровой фотоаппарат. Он уселся за стол, подключил аппарат к ноутбуку и, откинувшись на спинку своего роскошного кожаного кресла, не торопясь принялся постукивать указательным пальцем по клавиатуре. На экране появились Гаденыш и херувим. Девица была что надо – трогательная и игривая одновременно. Херувим выглядел напряженным и скованным. Потом шло шампанское, а потом у девицы обнажилась грудь… Тут Мотя, судя по всему, принялся колотить по кнопке «пуск», как заяц по барабану.

Капитан Мурлатов был, как всегда, благодушен и безмятежен.

– Артур Сигизмундович, дорогой, а я как раз собирался вам звонить!

– А я жду не дождусь! Не ожидал от вас, капитан, не ожидал! Могли бы и просветить меня насчет ваших делишек с Блудаковым, все-таки он мой сотрудник. Да и мы с вами партнеры давние. А вы тайком, втихаря, такими делами занимаетесь.

– Артур Сигизмундович, дорогой, – ничуть не смутился Мурлатов, – откуда же мне знать, что вы не в деле? Мотя о вас ничего не говорит, вы меня ни о чем не спрашиваете… Ну, а мне чего лезть с разговорами? А вы что, действительно ничего не знали?

– Ни сном ни духом!

– Ну, Мотя, ну, молоток! Такое дело сам раскрутил! Далеко пойдет мальчик… Артур Сигизмундович, я был уверен, что за ним ваш гений скрывается – так чисто, грамотно, без жлобства работал! Просто прелесть. Деньги было не стыдно получать, честное слово!

– Ну да, грамотно и чисто! Особенно сегодня.

– Так я же Мотю предупреждал: плюнь ты на этого Гонсо, это же инопланетянин какой-то, у него все не как у людей! Но Мотя уперся, и я, грешным делом, решил, что это по вашему заданию. Ну, там, дочь прокурора, благородный красавец из преступного мира, трали-вали, любовь-морковь, если друг оказался вдруг…

Нет, капитан Мурлатов непробиваем и неуязвим, вздохнул Шкиль, с ним можно идти только в контрразведку или не связываться вообще, или сотрудничать, но ясно понимая, что продаст он в любой момент…

– Так что мы имеем на данный момент, капитан? Какие у нас перспективы? – жестко, деловым тоном спросил он.

– Судебные? – хохотнул капитан. – Нулевые. Доказать ничего нельзя. Прельстительная девица пропала в неизвестном направлении. Кого он там видел с фотоаппаратом – Мотю или Сашу с Уралмаша? Доказать конкретно ничего невозможно. Свидетелей нет. Чулан за зеркалом? Так он там со времен строительства…

Шкиль задумчиво посмотрел на экран ноутбука, где херувим Гонсо в потрясении уставился на смеющуюся девушку с обнаженной грудью…

– А что у нас с рапортом по поводу происшедшего?

– С рапортом? Да никто не знает, есть он или нет. Все от прокурора зависит. Начнет он права качать и требовать начать расследование – сделаем хоть рапорт, хоть протокол. На любой вкус. Я лично сделаю, как участник трагических событий. А не будет прокурор давить – так ни рапорта, ни протокола не будет.

– В общем, дело само по себе дохлое, – скорее констатировал, чем спрашивал Шкиль.

– Да нет никакого дела, Артур Сигизмундович! А если и есть, то очередное недоразумение сотрудника прокуратуры Гонсо Г.Г. Но…

– Но что?

– Артур Сигизмундович, вы же понимаете, если Туз не утихомирит Гонсо и начнутся всякие там проверки, расспросы свидетелей, поднимется шум. Дела нет, а шум есть. И вы окажетесь в эпицентре…

– А почему же я, если вы меня с Мотей даже в известность не поставили? – спросил Шкиль, прекрасно зная, что услышит в ответ.

– Потому что тут как на Западе – машинист заснул, поезд сошел с рельсов, а министр транспорта уходит в отставку. Артур Сигизмундович, ну кто поверит, что за Мотей не стояли вы? Да даже если не будет никаких доказательств, вас все равно назовут главарем шайки вымогателей. Из зависти, из ненависти.

– Так как будем действовать, капитан?

– Я уже сделал все, что мог. Ваша очередь. Убедите Туза про эту историю забыть. И все затихнет. Кстати, сынок его как?

– Хороший парень.

– Гордость и радость отца? – хохотнул капитан. – Но ведь бывают и другие дети, которые для родителей хуже всякого наказания! Брошенный на произвол судьбы ребенок, разбитые судьбы, угрызения совести… Тут судебные перспективы есть.

– Какой тут суд, капитан? О чем вы?

– Какой? Помнится, меня в школе учили, что есть и божий суд, наперсники разврата! И он ждет. И к тому же недоступен звону злата… Представляете себе? Мало того, и мысли, и дела он знает наперед!.. А еще есть суд совести! А еще есть суд толпы! А еще есть суд начальства, которое должно блюсти чистоту рядов работников прокуратуры и следить за их высоким моральным обликом… Продолжать? Артур Сигизмундович, готов поспорить, что в школе вы учились гораздо лучше меня. Спорим?

– С вами, капитан, спорить… У вас всегда другой протокол в запасе есть! Прямо противоположного содержания.

– Так ведь потому и живы пока, и нос в табаке. В общем, ситуация простая. Если Туз не дергается сам и не дергает других, все спускается на тормозах. Если он подымает шум, я в стороне, Мотя в говне, но ему это без разницы. Вы превращаетесь в объект грязных слухов и сплетен со всеми вытекающими последствиями. Так что ваш выход, маэстро! Кстати, Мотю я услал бы куда-нибудь подальше, чтобы он тут не возбуждал толпу одним своим видом.

– Он уже в пути, капитан.

– Нет, правильно говорят, что лучше с умным потерять, чем с дураком найти, – с почтением сообщил капитан. – Но еще лучше найти с умным!

Шкиль выглянул из окна кабинета во двор и какое-то время наблюдал, как Ваня Перепелица предается красивой жизни.

Ваня с утра вымыл до блеска джип, а теперь разложил рядом с сияющей машиной шезлонг, разделся по пояс, налил себе стакан сока, заткнул уши наушниками, повесил на пояс плеер, водрузил на свой веснушчатый нос темные очки и тихо балдел от шика происходящего. Видимо, сбывались его самые смелые мечты.

Накануне вечером Шкиль долго и занудно выяснял, что Ваня знает о своем отце, какими доказательствами его наличия располагает, как настроен и чего ждет от предполагаемой встречи.

Кое-какая информация у Вани была. Во-первых, фотография, на которой рядом с мамой Перепелицей, тихой женщиной с глазами, в которых читалось неверие в свое счастье, красовался лично прокурор Туз в расцвете сил и желаний. Он был в цивильном, рукава белой рубашки по-курортному закатаны. Снимок был сделан, судя по всему, еще до рождения Ванюши. А еще Ваня продемонстрировал несколько квитанций о денежных переводах из города Лихоманска, которые мама Перепелица получала после рождения сына. Суммы по нынешним временам были копеечные, но Шкиль этому не удивился. Откуда у прокурора тогда, если он не участвует в сомнительных историях, нормальные деньги? Зарплата смешная. Остаются гонорары за разные статейки, брошюрки и лекции по линии общества «Знание». А дома Василиса подрастает, и расходы на нее с каждым годом все больше…

Но Шкиля интересовали не столько доказательства отцовства прокурора Туза, потому что благодаря информации капитана Мурлатова он располагал куда более весомыми доказательствами этого, чем Ванюша. Куда больше его интересовали планы Вани и отношение к неведомому отцу. Как выяснилось, планы у Вани были по-детски расплывчивые и неконкретные. Потому что он хотел справедливости. Только и всего. Вековечная мечта всякого русского человека – чтобы все было по справедливости. Всего-навсего. Никаких особых чувств к отцу он не питал. И бросаться ему на шею не собирался. Так что встреча с сыном не сулила прокурору Тузу легкой жизни.

Облегчить и смягчить ее мог на нынешнем этапе только один человек – адвокат Шкиль. Потому что Ваня, как всякий единственный ребенок, мечтал о встрече с сильным другом, который и поможет, и не предаст, и откроет какие-то новые возможности в жизни. И на сегодняшний день такой друг ему явился.

Так что в неминуемом столкновении с Тузом у Шкиля будут аргументы весьма впечатляющие. И это еще не все. Потому что есть Василиса. Как-никак старшая сестра Ванюши. И если она будет на стороне Шкиля, Туз не устоит.

Звонок телефона прервал размышления Шкиля на весьма оптимистической ноте. Звонила Василиса. Хороший знак.

– Артур, что происходит? Отец в ярости, он вас с Мотькой Блудаковым чуть ли не матом несет. Что вы там натворили?

– Я – ничего. Натворил Мотя. А я пал жертвой клеветы и наветов.

– Точно клеветы? Смотри, как бы тебе не стать жертвой по-настоящему… Я его давно не видела в таком состоянии. Ему хочется крови. Причем твоей, Артур.

– Надеюсь, тебе меня хоть немного жаль?

– Все зависит от того, что ты натворил. Я девушка прогрессивная, но и мне пределы положены.

– Вась, я просто совершил благородный поступок. И даже не один. А это всегда наказуемо. За такое всегда приходится расплачиваться.

– Звучит интригующе. Даже слишком.