Валентина Андреева - Форс-ажурные обстоятельства Страница 41

— Будешь в вечном долгу.

— Обязательно. «И дольше века длится день», — проворчала я, убирая мобильник в сумку.

Наталья сидела с непроницаемым лицом. Переживала утреннюю новость. На ее фоне мои фривольные разговоры с посторонним мужчиной выглядели кощунственно.

— Никак не получалось удрать с работы, — как бы извиняясь, тихо пояснила я, даже не поинтересовавшись, куда мы едем. — Арсений захлебнулся и умер ночью?

— Что-о-о? — взревела Наташка, и машина кокетливо завиляла из стороны в сторону. Сзади раздались возмущенные сигналы водителей. — Кто тебе это сказал?

— Он сам. И не мне, а тебе. Во всяком случае, так заявила твоя Полинка.

— Сам сказал?! Мне?! Посмертно?! Ну ты-то хоть, в отличие от Полинки, соображай, что несешь!

Я с раздражением отшвырнула сумку на заднее сиденье и демонстративно уставилась на мелькающие за окном девятиэтажки. Насчитав их десять штук, медленно и задушевно пояснила боковому зеркалу, что у некоторых, на которых не стоит показывать пальцем, существует не подлежащий художественной штопке разрыв между процессом ясного мышления и следующим за ним процессом изложения. Именно им посвящена бессмертная фраза: «В огороде бузина, а в Киеве дядька!»

Наташка фыркнула. Ее задумчивое лицо говорило об очередном процессе ясного мышления. С процессом изложения она не задержалась:

— Одно из двух: или я не я, или Полинка — дура набитая.

Я продолжала обозревать правую сторону дороги. Пусть подруга сама выбирает из двух зол меньшее.

— Во-первых, утром перед самым отъездом мне позвонил Арсений и достаточно живым голосом сказал: «Привет, спасибо вам за все. Желательно встретиться». На этом связь оборвалась. Не могла же я поделиться этим, хоть и неоконченным, но все-таки разговором, с тобой при Ефимове. В последнее время и без этого слишком много неприятностей. И, если ты вспомнишь, я намекнула тебе на то, что созвонимся.

Подруга отвлеклась на не очень цензурное замечание «козлу», проехавшему на желтый сигнал светофора, в результате чего ей, следующей за ним с интервалом в несколько секунд, пришлось проскочить разделительную полосу на красный. Разрядка принесла облегчение, и она продолжила рассказ уже привычно-будничным голосом:

— Ждать дома, пока Арсений перезвонит, не было времени, и без того опаздывала. Решила, что позвоню в больницу прямо с работы и сразу убью двух зайцев: выясню судьбу Мишурика, а заодно и состояние здоровья Арсения. Вооруженная полученными знаниями, своим белым халатом и обеденным перерывом, проникну в палату к Арсению, а дальше будет видно.

Каково же было изумление подруги, когда в справочном отделении ей сообщили, что больной Бородин ни в одно из отделений больницы сегодня не поступал. Ни ночью, ни утром. А в ответ на вопрос о больном Ельцове Михаиле Петровиче (может выступать под псевдонимом Лузгин Павел Константинович) из отделения интенсивной терапии попросили связаться с его лечащим врачом. Последний, выяснив Наташкин статус родной сестры, сухо доложил, что его пациент вчера после посещения какой-то взбалмошной женщины исчез в неизвестном направлении. Подруга посетовала на плохую дисциплину в отделении и пообещала наказать «брата» за самоволку материально — тем, что непременно выкинет на помойку его кожаный пиджак, как неприятное напоминание о таком «братике». Следом Наташка попыталась выяснить в приемном отделении судьбу Арсения, но дежурившая ночью медсестра уже ушла. Сменившая ее на посту коллега отделалась коротким пояснением: «Да, имеется запись о том, что Бородин А.П. сегодня в двенадцать часов двадцать пять минут обращался за медицинской помощью в приемное отделение нашей больницы. Без документов и страхового полиса. После оказания медицинской помощи от госпитализации отказался». Решив, что милости от подобного рода справок ждать нечего, Наташка надумала немедленно наведаться прямо в больницу, благо бездельница Полинка вполне могла подменить ее на пару часов. Вид у подруги после полученных новостей был не очень бодрый. Кроме того, она усиленно обдумывала, как бы почестнее соврать, чтобы получить эту «пару часов». Но тут заведующая, обеспокоенная мучительной гримасой на лице сотрудницы, попыталась выяснить, что же все-таки случилось.

— Хорошо помню свой лепет! — делилась Наташка воспоминаниями. — Ну не дословно, конечно. Я ей сказала, что дядя племянника моей тети, да, это, кажется, не очень звучит… ночью попал в больницу с сердечным приступом. И пропал. Тут я для убедительности обреченно махнула рукой. Даже всплакнула. Но вот почему он «утонул»?… Ах да! Вытерев слезы, я добавила: «Просто в воду канул!» О блин! Как все перевернули, а?

— Но мы же не едем в больницу? — недобро поинтересовалась я.

— Откуда ты знаешь? — Наташка полностью обрела равновесие и посмотрела на меня с интересом. Как на забавного обитателя зоопарка.

— Оттуда! В больницу отправилась бы одна, причем без машины и моего увольнения с работы. Помнится, утром Димка не тащил твою «Ставриду» сзади на веревке. Значит, ты успела смотаться за ней домой. Мы едем за город? К Стасику? Кто тебе еще звонил?

— А что ты так распыхтелась? Да, мы едем за город. Но не к Стасику. Нам надо за Мишуриком!

Судя по Наташкиному ликованию, она осталась довольна произведенным эффектом. Трудно оценивать свой вид со стороны, откуда, как известно, виднее, но то, что он у меня был далеко не умный, сама догадалась.

Мы уже выехали за пределы Кольцевой и катили по какому-то узкому шоссе, на его название я внимания не обращала. Дрожь в моем голосе возникла стихийно и не отступала, несмотря на мою попытку придержать подбородок руками. А следом навестило и заикание. Я попыталась выяснить у подруги подробности, но выдавала только скучную череду отдельных слогов.

— Бред! — вынесла свой вердикт Наташка. — Сейчас притормозим, куплю тебе воды и шоколадину. А что поможет! Либо попьешь водички и заговоришь, как все нормальные люди, либо окончательно заткнешься. От шоколада. Эк тебя разбирает!

Подруга свернула к небольшому придорожному магазинчику, явно страдавшему манией величия, ибо на вывеске значилось: «Супермаркет». Из открывшейся двери выкатился толстячок в обнимку с резиновыми сапогами и засеменил к стоящему на обочине трактору. Наталья аккуратно притормозила сбоку от входа. Я осторожно обернулась назад, боясь заметить машину сопровождения. Желающих останавливаться следом за нами не было. И это радовало! Одиночные машины, не сбрасывая скорости, упрямо стремились вперед. Трактор несколько раз чихнул, отплевываясь черным дымом, затарахтел и тоже покатил своей дорогой.

Подруга собралась вылезать, но я успела поймать ее за полу пиджака и удержать на месте. Первое слово «Сидеть!» далось с трудом. Я произнесла его шепотом, но довольно внятно. Наташка окинула меня внимательным взглядом и глубокомысленно заявила:

— Ага!

— Когда и куда тебе позвонил Мишурик? — спросила я чуть громче, стараясь не выпускать из виду движение на шоссе.

На работу. Почти сразу же как Елена Сергеевна меня отпустила. Полинка понеслась по палатам делать лежачим больным ЭКГ. А заодно «причесать» меня перед коллегами по полной программе. Я уже думала уходить, но тут прозвенел наш «будильник». Представляешь, так и не меняют телефонный аппарат! Ладно, мы люди привычные, но от его трезвона у больных давление скачет.

— У Мишурика нет и не может быть номера твоего рабочего телефона, — убитым голосом произнесла я. — Впрочем, мобильного и домашнего тоже. Давай подробности разговора. Он сразу назвал тебя по имени?

— Да-а-а. — Наташкин голос был, пожалуй, еще убитее. — Назвал, поздоровался и сразу представился — Ельцов. Михаил. Я ему: «Привет!» и все такое. Ну, что рада слышать его не с того света. Мне показалось, что это наш Мишурик. Ир, ты думаешь?… Господи, ну точно! Когда я звонила в кабинет врача, телефон там был с определителем! Ах, продажный эскулап! Коновал хренов! Урод с медицинским уклоном!..

— Стоп! Раньше времени израсходуешь свой словарный запас. Врачу ты представилась…

— Как сестра Наталья. В смысле, ельцовская сестра. А этот интенсивный терапевт тут же сообщил о моем звонке бандитам. Интересно, за сколько сребреников продался?! И что мне теперь делать? С работы увольняться.

— Это не поможет. Да Полинка даст твои домашние позывные кому угодно, и всем «под большим секретом».

— Тогда на время Бориной командировки вообще переселюсь на работу. Там надежнее. Все же охрана. Вот только пугают слова знаменитой песенки «Ох, рано встает охрана». Будем надеяться, что наша по ночам не спит.

Я представила Наташку в рабочем кабинете по окончании рабочего времени. Не могу сказать, что она в своем домашнем прикиде явилась его главным украшением. Может, мешала новая сковорода с тефлоновым покрытием, которую она не знала, куда пристроить? Ей надлежало быть под руками. Как предмету с двойным дном. Оба можно использовать дополнительно в качестве средства обороны. Зря я довела подругу до такого отчаянного поступка. Пусть даже и мысленно.