Дарья Калинина - Бонус для монсеньора Страница 41

Когда после приезда Апогея с поздним обедом или скорее с ранним ужином было покончено, подруги сунули грязную посуду в мойку, залили ее водой с пенящимся средством и оставили в покое. Как уже говорилось, мыть они ее предпочитали в самом крайнем случае, когда в доме не оставалось ни единой чистой посудины или когда гора грязной начинала покрываться веселеньким серым пушком.

Сейчас был явно не тот случай.

– Ну, рассказывайте!

Мужчины переглянулись. И Иван Алексеевич приступил к рассказу первым. Как оказалось, мать Марины после трагической смерти дочери полностью пересмотрела свое отношение к отцу своих внуков. И хотя Иван Алексеевич опасался, что старуха выплеснет на него ушат упреков и грязи, но та встретила его словно родного.

– Ванечка! – увидев застывшего в нерешительности в дверях ее палаты Ивана Алексеевича, воскликнула бабка. – Осиротели мы теперь с тобой! Маринку какой-то душегуб отравил. И детки пропали. Где только деток наших теперь искать? А, сыночек?

Иван Алексеевич хотя и несколько прибалдел от такого неожиданно эмоционального и ласкового приема, но все же не растерялся. Преподнес конфеты, к которым Галина Петровна отнеслась непривычно рассеянно, подсел к ней и преподнес версию о том, кто, по его мнению, мог похитить детей.

– Думаешь, кто-то из Маринкиных хахалей на детей позарился? – недоверчиво уставилась бабка на зятя. – Хотя… А почему бы и нет. Я ведь и сама, типун мне в мозги, о таком же подумывала. Мало ли нелюдей на свете живет! А у Маринки, ты уж прости меня, дуру старую, что сразу тебя не вразумила, только у нее мужиков-то не ты один был.

Иван Алексеевич, который и раньше это прекрасно знал, стойко выдержал удар. И продолжал гнуть свою линию. В общем, телефоны и прочие координаты хахалей своей легкомысленной дочери бабка дала Ивану Алексеевичу с удовольствием и даже видимым облегчением.

– А то лежу и все думаю, а ну, как помру? А ведь среди этих мужиков есть тот, кто Маринку порешил. Ты уж, Ваняша, найди его. А конфеты забери. Не нужны они мне. В рот не лезут. Тошно мне.

Закончив рассказ, Иван Алексеевич извлек из кармана самую обычную записную книжку в весьма потрепанном переплете. Когда-то это был розовый плюш. Что с ним сделали время и грязные пальцы, мусолящие страницы, лучше было не думать. Без омерзения к ней прикоснуться было невозможно. Но как не прикасаться, если в обмусоленной книжке хранились все секреты убитой Марины.

– Хорошо, что Марина по старинке привыкла жить, – сказала Леся, издалека наблюдая, как Иван Алексеевич и Кира потрошат записную книжку. – А то забила бы все в мобильник. А тот у ментов. И что бы мы делали?

– Марина всегда дублировала важные телефоны в обычной записной книжке, – подтвердил Иван Алексеевич. – У нее еще много лет назад телефон однажды украли. А вместе с ним и все записи нужных номеров, изрядно намаялась, пока все телефоны восстановила. Вот и дублировала каждый новый номер в блокноте.

– Ну, да, – кивнула Кира, мельком отметив, что и ей самой не мешало бы поступать точно так же. – Так-то вернее.

– Вот именно.

– Я уже просмотрел эти записи, пока ехал, – сказал Иван Алексеевич. – Да, работа нам предстоит большая.

– Так уж и большая?

– А ты посмотри сама.

Кира взяла записную книжку. И быстро пролистав ее, тяжело вздохнула. На каждой страничке значилось по пять-семь мужских имен. Хорошо, допустим, они будут брать только последние, и, предположим, часть этих имен принадлежит парикмахеру, мастеру по телевизору, личному врачу, которым ее травить не с руки, но… но оставшихся имен все равно было очень, очень много.

– И со всеми этими мужчинами Марина имела любовные отношения? – изумилась Леся. – Да она просто героиня!

Иван Алексеевич и Апогей явно имели по этому поводу несколько иное мнение, но стойко держали его при себе.

– Кстати, мне сегодня звонили похитители Светланы, – сказал Иван Алексеевич.

– И что?

– Я сказал, что шахматы нашел. И пообещал отдать коробку с фигурами уже сегодня вечером.

– Они отпустят Светлану и детей?

– Обещали.

Кира повертела в руках записную книжку и вопросительно посмотрела на Апогея.

– А что у тебя? Удалось выяснить про этого Очкастого что-нибудь полезное?

Апогей снова просиял, как бывало с ним всякий раз, когда Кира обращала на него свой благосклонный взгляд. Он немедленно извлек крохотный блокнотик и, открыв его, приготовился дать полный отчет о перемещениях Очкастого за сегодняшний день.

– Скажи сначала лучше, где ты его оставил? И почему это за ним не нужно больше следить?

Но Апогей упрямо покачал головой. И хотя глаза его улыбались, но пойти навстречу сгорающей от любопытства Кире он не захотел.

– Я расскажу вам все по порядку.

Кира взвыла. Иногда ее новый друг бывал просто невыносим! Наверняка нарочно дразнит ее! Ну, она ему еще задаст. При удобном случае, разумеется. А пока приходилось смириться и слушать.

Утро Очкастого началось около десяти часов. Он вышел из дома и направился в «Высшую школу экономики», где пробыл до двух часов дня, читая лекции студентам и принимая у них контрольные работы. Апогей лично наблюдал за этим процессом. Ни в каких преступных деяниях Очкастый здесь замечен не был. Разве что ущипнул одну симпатичную студенточку за попу, а другую за плечико. Но обе девушки отнеслись к знакам внимания своего преподавателя индифферентно, из чего Апогей заключил, что подобное для них не в диковинку, и состава преступления тоже не усмотрел.

Приятно проведя время, Очкастый отправился обедать в ресторанчик, который находился совсем неподалеку от колледжа. Тут мужчина взял овощной супчик и все время поглядывал на часы, словно ожидая кого-то. Никто к нему не присоединился. Но зато Очкастому позвонили, после чего он сорвался с места и поехал в другой ресторан «Альгамбру» – дорогой и претенциозный. Туда обычные преподаватели экономики просто для того, чтобы покушать, не ездили.

Тем не менее именно в этом дорогом месте Очкастый заказал каких-то крупных обитателей морских глубин с огромными красными клешнями, свешивающимися с блюда, а потом еще и полный обед с закусками и десертом. Голодающий Апогей наблюдал за этим лукулловым пиром, едва не захлебываясь обильной слюной.

– Он ел один? – не выдержала Кира.

– Сначала один, а потом к нему присоединился еще один господин.

– Ну-ка! С этого места поподробней.

– Очень интересный человечек. Весь такой из себя шикарный. Одет словно попугай, гей или шоумен.

– Как? Как именно?

– Ну, зеленый пиджак с блестками и к нему ярко-желтые брюки. А ботинки тоже зеленые. И кашне на шее было прошито блестящими нитками.

– И кто он?

– Видимо, большой перец. Потому что шмотки при всей их попугаистости были самые дорогие. Да и приехал этот тип не на автобусе, а на собственном «Лексусе» с шофером, который остался его ждать возле ресторана.

– И о чем Очкастый говорил с этим попкой?

Апогей развел руками.

– Вы от меня слишком много хотите. По губам я читать не умею. А в тот ресторан я сунуться побоялся.

– Почему? Денег не было?

– Ну, на чашку кофе я бы наскреб. Не думаю, что она там могла бы стоить дороже ста баксов. Но не в этом дело.

– А в чем?

Апогей потупился.

– Боялся окончательно проколоться.

– Как это?

– Видел он меня.

– Что? Кто тебя увидел?

– Очкастый.

– Когда?

– Ну, еще там, в первом ресторанчике. Он неожиданно вышел, а я старался подобраться поближе, когда он по трубке разговаривал, да и зазевался возле входа. И так он на меня пристально посмотрел, словно заподозрил в чем-то.

Кира открыла рот, собираясь возмутиться и уличить Апогея в непрофессионализме. Но очень вовремя вспомнила о том, как бесславно ее саму выставили сегодня из продуктового магазина, где она опозорилась по полной программе, и промолчала.

– Ну, так вот, – не услышав укоров в свой адрес и заметно приободрившись, заговорил Апогей дальше. – Но кое-что мне из телефонного разговора Очкастого удалось подслушать.

– Что?

– Самый конец.

– Но что именно?

– Он сказал: «Хорошо, Петруня, я уже еду. Жди».

– И все?

– И еще заржал и говорит, только обед за твой счет, но заказывать буду я.

– А тот? Как ты сказал, Петруня?

– Да, Петруня. Он вроде бы согласился.

– Значит, тот пестрый попугай, с которым встречался Очкастый в «Альгамбре», это и был Петруня?

Кирины мозги зашевелились. Петруня, Петюня, Петенька. Не слишком ли много совпадений? А что, если тот Петенька, который увез Зинаиду Митрофановну, и этот попугаистый Петруня – одно лицо? Но нет! Старушки заверили, что Петенька одевался как истинный джентльмен. Вряд ли они сочли бы усыпанный блестками зеленый пиджак и канареечного цвета брюки эталоном хорошего вкуса.

– Значит, Попугай. А номер его машины ты зафиксировал?

Апогей неожиданно насупился.