Юлия Климова - Как понравиться маньяку Страница 41

    – После того как мы пришли и уже завели милую беседу, она вдруг метнулась к журналам, взяла один из них и ушла.

    – Куда?

    – Не знаю. Может быть, на кухню, может, в другую комнату или туалет. Что-то здесь не так, ее поведение в тот момент очень меня насторожило.

    – То есть мы едем, чтобы отыскать этот журнал?

    – Да! – громко ответила Леська. – Она что-то скрывает, и мы должны узнать что. Может быть, там чей-нибудь номер телефона записан или еще что-нибудь. Может быть, она так с киллером связывается – через графу частных объявлений.

    – Насмотрелась телевизора!

    – Нет, это я в книге вычитала. Вот точно: журнал – ключ ко всему!

    – А когда вернулась, она ничего не жевала?

    – В каком смысле?

    – Ну, может быть, журнал – это главная улика, она вышла на кухню, разрезала его на квадратики и съела, запивая кофе или соком.

    – Смейся сколько хочешь, – фыркнула Леська, демонстративно включая музыку погромче, – посмотрим, что ты скажешь, когда я найду в квартире Лапушкиных нечто важное и интересное.

    – Как журнал называется?

    – «Радужная жизнь».

    Перед дверью, обитой металлическими листами, Леська немного замешкалась – замков и ключей было слишком много.

    – Давай быстрее, – поторопила Ника.

    – Легко сказать, я и раньше путалась. Не квартира, а сейф, – прошептала в ответ Леська, – можно подумать, у них там есть что-нибудь сверхценное… сплошное барахло, да и только. Бульдозер по этой жилплощади плачет, заехать бы туда и смести все на улицу.

    – Услышала бы сейчас тебя Инесса Павловна, ей бы плохо стало. Подожди, – зашипела Ника, – мы же забыли проверить, дома они или нет. Кошмар! Ты-то ладно – известная ненормальная в нашем городе, но как же я могла об этом не подумать…

    – Потому что ты такая же, как и я, просто боишься это признать, – хихикнула Леська. – Не бойся, сейчас обтяпаем это дело. Я им позвоню, если никто не откроет, значит, дорога открыта.

    Ника подняла голову к потолку, давно не знавшему побелки, и помолилась. Лапушкины наверняка закатят неимоверный скандал, если увидят их в своих царских апартаментах, лучше бы кто-нибудь из них был сейчас дома – только это может остановить Леську. На длинный резкий звонок никакой реакции не последовало. Ника загрустила и стала подготавливать себя к худшему: ей уже виделись холодные стены тюрьмы, решетчатое окошко и скромная, завернутая в тряпицу, передача от матери – кусочек сала, луковица и краюха хлеба. Щелк, щелк, щелк… Замки сообщили, что больше не являются помехой, – сердце у Ники выпрыгнуло из груди и повисло в воздухе.

    – Ты что такая бледная? – спросила Леська, обернувшись. – На правое дело идем, между прочим.

    – Я так не думаю, хотя об этом ты сможешь рассказать более подробно, когда окажешься на скамье подсудимых, – прошептала Ника, оглядываясь по сторонам. Ей казалось, что за каждой дверью притаились бдительные соседи Лапушкиных, которые в данную минуту не отрываются от глазков.

    Оказавшись в квартире, Леська, победно улыбаясь, стала бодренько прогуливаться по комнатам, размышляя, на что бы обратить внимание в первую очередь. Перешагивая через стулья и табуреты, протискиваясь между шкафами и тумбочками, она прежде всего искала увиденный ранее журнал, но его нигде не было.

    – Начнем с кухни, – наконец-то решила она, – перетрясем шкафы и обязательно наткнемся на то, что нам нужно.

    – Ты совсем спятила, нет журнала, ну и не надо, пойдем отсюда! Сейчас Инесса Павловна придет, и что мы будем делать?

    – Треснем ее по голове чем-нибудь, она в обморок упадет, мы и убежим. Только надо бить со спины, чтобы она нас не узнала.

    Услышав это, Ника бросилась на кухню – сидеть еще и за убийство ей не хотелось, чем быстрее они закончат обыск, тем лучше. Через десять минут беглый осмотр подошел к концу, углубляться времени не было, да и, глядя на наваленное на полках барахло, создавалось впечатление, что к нему не прикасались годами. Девушки отправились в комнату Вениамина. Здесь было попросторнее и воздух не казался таким тяжелым и сухим, как в остальных частях квартиры. Кровать Лапушкина была застелена полосатым пледом, на полу лежал ковер с персидскими мотивами, а вдоль стен тянулись полки и низкие шкафы с золочеными ручками на дверцах. У окна громоздился темно-коричневый комод, заставленный хрустальными вазами и фарфоровыми статуэтками.

    – И как ты такого домовитого мужа упустила, не понимаю, – хмыкнула Ника, разглядывая полки, – не дом, а полная чаша.

    – Если хочешь, можешь выйти за него замуж, он вроде сейчас свободен.

    – Слушай, а вдруг он встречается с какой-нибудь фифой, которая ревнует его к бывшим женщинам и поэтому потихонечку их убивает?

    – Очень романтично, – скривилась Леська, – хотя я уже ничему не удивлюсь.

    Она выдвинула ящик комода и замерла – на аккуратно сложенных футболках лежала фотография красного старенького «Форда». Ника подошла сзади и заглянула через плечо подруги.

    – Он что, так любил вашу тачку, что теперь в разлуке скучает? Так и вижу, как он достает ее перед сном и говорит: «Машинка, спокойной ночи!»

    – Он на ней даже не ездил… – пробормотала в ответ Леська.

    – А ты почему такая задумчивая?

    – Посмотри, какая дата стоит на фотографии, и посмотри, где припаркована машина!

    Ника взяла фотографию, и ее брови изумленно поползли вверх.

    – Март этого года, а дворик мне знаком…

    – Вот именно! Месяц тому назад он приехал к моему дому и зачем-то сфотографировал «Форд» и теперь не только хранит фото, но и, по всей видимости, частенько его рассматривает – снимок лежал сверху.

    – Может быть, у него нездоровая любовь ко всему, что состоит из железа?

    – Раньше я что-то за ним такого не замечала.

    – Это после общения с тобой его переклинило, – усмехнулась Ника.

    – Подежурь у окна, а я его шкаф изучу, – сказала Леська и с новой волной энтузиазма продолжила поиски. Под каждой футболкой или рубашкой ей мерещились новые части головоломки, но, к сожалению, ничего интересного обнаружить не удалось.

    – Про журнал не забудь, – напомнила Ника, теребя край занавески.

    – Я уже везде, где только можно, посмотрела, ничего нет. Эх, жаль, нельзя забрать снимок с собой, Веня наверняка заметит пропажу. – Леська положила фотографию на место и оглядела комнату – вроде бы беспорядка они не оставили. – Пожалуй, пойдем уже. Жаль уходить, но злоупотреблять гостеприимством Лапушкиных не стоит.

    Ника от радости подскочила и бросилась к двери – какое же это счастье, что руки ее не будут украшены наручниками и не придется ближайший пяток лет сидеть в тюрьме! Она так переволновалась из-за Леськиной идеи обыскать квартиру Вени и Инессы Павловны, что на время забыла о запланированной встрече с Игорем.

    – Ты расскажешь о фотографии Кочкину? – спросила она, торопливо спускаясь по ступенькам вниз.

    – Нет, придется ему объяснять, как я об этом узнала, а он нашу маленькую шалость не одобрит, к тому же – это мое расследование.

    Понимая, что впереди маячит продолжение криминальных приключений, Ника закатила глаза и издала стон.

    – Больше ничего не хочу знать, – сказала она, – а сейчас отвези меня к прокуратуре, я из-за тебя чуть не забыла, что встречаюсь с Игорем. Вот тебе ключи от моей квартиры, обыскивать ее не надо, если заедешь и польешь цветы – буду тебе благодарна. Я с этими убийцами-маньяками дома уже сто лет не была.

    – Не волнуйся, все сделаю в лучшем виде, – Леська хлопнула дверцей машины. – Ах, «фордик», «фордик», и почему это Веня тебя так сильно полюбил?..

* * *

    В ожидании обеденного перерыва Максим Григорьевич тоскливо перебирал бумаги. Одно нераскрытое убийство, второе нераскрытое… Тьфу! Он встал из-за стола и подошел к окну. Разглядывая пару воробьев, скачущих на ветке и крикливо доказывающих что-то друг другу, он спросил Игоря:

    – А ты веришь в настоящую любовь?

    – Угу, – ответил Игорь, в который раз пытаясь уложить папки ровно, но они были настолько потрепаны, что организовать их не удавалось: то одна съезжала, то другая. – Передать бы все в архив, – вздохнул он, – устал я разбираться в этом шкафу.

    Он встал с коленей, отряхнулся, закрыл створки шкафа и тоже подошел к окну.

    – Это что же тебя натолкнуло на подобные мысли? – спросил он, изучая обстановку во дворе дома.

    – Да так, – вздохнул Максим Григорьевич. – Накатило что-то.

    – Думаю, я уже встретил ту единственную и неповторимую, о которой мечтал, – улыбнулся Игорь.

    – Вероника?

    – Да.

    – Хорошая девушка, – кивнул Кочкин. – Мне вот тоже кажется, что я встретил ту единственную и неповторимую, о которой мечтал всю жизнь.