Дарья Донцова - В когтях у сказки Страница 42

– Понимаю, вам сразу будет трудно, давайте завтра. Вот мой адрес, телефон, кладу вам бумажку со своими координатами на сервант.

– Это вранье! – отвечала Вероника Петровна. – Медсестра сошла с ума, наговорила с три короба лжи, Паша наш ребенок, вы его никогда не получите!

Иван Михайлович решил прекратить глупую беседу и сурово заявил незваной гостье:

– Многоуважаемая госпожа Фирсова, отойдем от эмоций, обратимся к голым фактам. А они таковы: в документах роддома указано, что у вас родился один ребенок, из больницы вы выписались с одним сыном и тогда не протестовали, не спрашивали: «Где мой второй малыш?» Сейчас же, опираясь только на филькину грамоту медсестры, вы явились забрать моего мальчика. Письмо Волоковой ничего не значит – ее подпись нотариус не заверял, свидетелей якобы совершенного в клинике подлога нет. Вам не пришло в голову, что у бабы просто началось сумасшествие, что у нее шизофренический бред? Короче, уходите. Можете подать в суд, но, учитывая все выше сказанное, вам не удастся лишить нас Паши. Прощайте.

Фирсова на секунду замерла и завопила:

– Не вернете моего сына, подожгу вас! Убью всех! Чтоб вы сдохли, сволочи!

После того как визитерша, не получив желаемого, отбыла, Вероника Петровна зарыдала и сквозь слезы призналась мужу:

– То, что эта женщина сказала, правда. Наш ребенок погиб – его уронили на пол, я сама все видела.

Иван Михайлович не впал в гнев, не стал ругать жену за обман, не надавал ей пощечин. Нет, он начал утешать супругу:

– Ника, спокойно. Пашеньку не отдадим. Надо только нанять хорошего адвоката. Самый лучший, Андрей Веселкин, живет в Крамске, я к нему скатаюсь в начале следующей недели.

– У нас же денег нет, – плакала Вероника.

– Займем, – отрезал муж. – Если эта тетка подаст в суд, мы выиграем дело. Вспомни, что я ей говорил: в документах указано, что у Фирсовой родился один ребенок, о смерти какого-либо младенца нигде нет ни слова. Письмо медсестры ерунда, оно не заверено нотариусом, законной силы не имеет, Екатерина сошла с ума.

Ночью Галину разбудила Маша и зашептала:

– Послушай, в четверг я поеду в Калиновск.

– Зачем? – зевнула Галя. – Чего ты там забыла?

– Помнишь, про меня журнал написал? – еле слышно продолжала Машенька. – Ну, про то, какая я молодец, сумела паралич победить.

– И что? – не поняла Галя.

– Издание попало в руки богатого человека из Калиновска, – принялась пояснять Маша, – а у него дочь обездвижена. Он мне письмо прислал: «Дам тебе много денег, только поживи у нас дома, внуши моей Лизе, что можно выздороветь, помоги ей обрести силу воли, научи, как встать с постели». Я маме его просьбу показала, она не разрешила мне никуда ехать. Но я ее запрет нарушила, договорилась с тем мужчиной. Потребую от него оплату вперед, отдам все родителям. Они хотят адвоката нанять, а сейчас не на что, на меня все накопленные средства потратили. Настал мой черед добром за добро отблагодарить их. И еще я думаю: может, Карелии Мироновне деньги предложить, чтобы она от нас отстала? Ну, выкупить Пашеньку у Фирсовой. Ты как считаешь?

– Прямо не знаю, как лучше поступить, – зашмыгала носом Галя, – мне ужасно родителей жаль. Не представляю, как можно Пашеньку отдать, не смогу без братика.

Галя привычно изображала любящую сестру, а у самой в голове вмиг созрел план, который она записала в своем дневнике. На следующее утро Галя не пошла в школу, поймала на шоссе попутку и помчалась домой к Фирсовой. Женщина положила на буфет в столовой бумажку со своими координатами, но старшие Ларкины забыли про записку, а Галя ее взяла и позвонила по оставленному номеру телефона.

Особняк, в котором жила Фирсова, впечатлил девочку роскошью, ей сразу стало понятно, что хозяйка такого дома не возьмет у Маши жалкие рубли, а вот предложение самой Галочки может понравиться бизнесвумен. Вот в чем оно состояло. Маша твердо решила наняться в компаньонки к больной дочке богатого бизнесмена и укатила в Калиновск на последнем автобусе в девятнадцать часов, попросив Галю рассказать об этом родителям, однако не раньше девяти. Личной машины у Ларкиных нет, электричка после восьми вечера в Тамбовске не останавливается, средств на такси в семье нет, поэтому Иван Михайлович уже не сможет остановить приемную дочь. Маша возьмет у того бизнесмена оплату за свой труд вперед, на следующий день привезет родителям деньги, а потом снова отправится в семью больной школьницы. Только Галя не станет выполнять просьбу сестры. Во время ужина она подольет родителям снотворное, которое принимает мать. Затем, когда взрослые крепко заснут, возьмет Пашу и отдаст его Фирсовой. Карелия же Мироновна в ответ на это оплатит обучение девочки в институте, а для начала даст ей денег на поездку в Москву на день открытых дверей.

Глава 33

– Не верю своим ушам! – потрясенно прошептала Марина Ивановна. – Невероятно! Виола, вы ошибаетесь, семнадцатилетний ребенок не способен на такую жестокость. Дети не убийцы!

– Ну тут вы не правы, – возразил Степан, – могу привести несколько примеров обратного. Скажем, в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году некий Аркадий Н. пятнадцати лет лишил жизни молодую женщину и ее сына, которому было три года. Это случилось в Ленинграде. А в девяностых в Москве тринадцатилетняя Екатерина Г. ходила по квартирам, продавая всякую ерунду, и хладнокровно убивала ножом бабушек, которые жалели «сиротку», забирала у них деньги и драгоценности. Можно продолжить этот список, в нем много имен. Я назвал первые, что пришли в голову.

– Не надо, – затряслась Анна Семеновна. – Ужас какой-то!

– Принято считать, что дети ангелы, – протянул Виктор Николаевич, – но это не так. Встречаются среди них настоящие отморозки. Да и вообще подростки часто бывают жестоки. Детки совсем не конфетки, у многих начисто отсутствуют морально-этические тормоза. Галя была из таких.

– Ладно, допустим, – забубнила директор интерната, – девочка была завистлива, ревнива, на все готова ради получения денег для обучения в вузе, не могла сказать себе «нет». Она так долго прикидывалась пушистой зайкой, что устала от этого образа, из-под милой улыбки показался звериный оскал. Но как согласилась на ее предложение Фирсова?

Я развела руками.

– Вот на этот вопрос ответа нет. Последняя запись в дневнике Гали такова.

Я снова открыла айпад.

– Зачитываю, слушайте внимательно. «Ура! Ура! Ура! Мы договорились. Машка, бип-бип, уедет, я налью родителям снотворное. Кстати, Карелия дала мне свое, сказала: «Оно сильнее того, что принимает твоя мать, хватит по две капли каждому, проспят до утра». Но мне кажется, от такой малости они не задрыхнут, налью побольше. Как только предки захрапят, я возьму гаденыша и отнесу его тетке, которая будет ждать на старой дороге со стороны леса. Отдам ей бип-бип, получу деньги, вернусь домой, разобью окно в детской, переверну там все вверх дном. Родители точно подумают, что Пашку сперла Фирсова, но придется им сопли подтереть. Прямо от меня она умчится в аэропорт, у нее есть квартира в Москве. Ага, пусть мои предки, бип-бип, ее поищут… Только Фирсова говорит, что они не станут шум поднимать, сообразят: анализ крови живо все на свои места расставит. Эта тетка умнее всех, я ею просто восхищаюсь! Сегодня она пошла к Трындычихе и сказала ей: «Ты бип-бип, я все знаю, что вы с бип-бип медсестрой сделали. Хочется тебя, бип-бип, убить, но ты мне, дрянь, живая нужна. Если Ларкины суд затеют, я тебя свидетелем вызову, и только попробуй соврать». Трындычиха от страха затряслась, пообещала все-все честно рассказать. Фирсова будет жить в Москве, сюда уже не вернется».

Я закрыла планшетник.

– Полагаю, Карелия Мироновна сильно испугала Алевтину, потому что через день после пожара Трындычихина умерла. У нее не выдержало сердце.

– Жесть, – протянул Алексей.

– Боже! – ахнула Анна Семеновна. – Я поняла, я догадалась! Фирсова решила убить всех Ларкиных и нарочно дала Гале очень сильное лекарство. А перед уходом девчонки небось угостила ее чем-то, подлив туда все те же капли. Ой! Знаете, как, наверное, было? Она предложила довезти Галю до дома, подождала, пока та вынесет ей малыша, а потом подожгла здание. Бедная семья задохнулась в дыму!

Виктор Николаевич показал пальцем на свой ноутбук.

– Напоминаю: вскрытие обгоревших тел показало, что в дыхательных путях не было следов копоти. Понимаете?

– Нет, – тихо ответила Галина.

– Если человек во время пожара жив и дышит, то его легкие становятся черными, – пояснила я. – Иван Михайлович и Вероника Петровна умерли до того, как вспыхнул огонь. Их тела обнаружили в гостиной на диване, а останки девочки на кухне.

– Точно, их Фирсова подожгла! – шумела Анна Семеновна. – Больше некому! Она решила уничтожить всех Ларкиных! Представляю, что испытала бедная Машенька, когда вернулась домой. Несчастный ребенок! Бедняжка!