Дарья Донцова - Мачо чужой мечты Страница 42

Я кашлянул в кулак. Руфь Соломоновна не первая, кто утверждает, что роман, после которого начался стремительный взлет прозаика Подушкина, посвящен ей. Знавал я иных дам, говорящих те же слова, кстати, Николетта абсолютно уверена, что сакраментальная фраза относится к ней. Тот факт, что во время создания опуса «Месть дамы» госпожа Адилье еще не была знакома с писателем, ее не смущает.

– Много всего происходило в моей жизни, – журчала Руфь, – я взлетала, падала, снова поднималась, но мужчины около меня находились великие: режиссеры, писатели, композиторы, художники… Вот состарюсь и напишу книгу воспоминаний, перечислю всех своих мальчиков. А какие фотографии я имею! Ха! Сохранила все! Даже в страшные годы ничего не выбросила, как некоторые. Я, Ванечка, никого не боялась, даже Сталина. Ну что он мог со мной сделать? В лагерь сослать? Знаешь, я имею уникальное фото, стою под руку с Троцким. Ты хоть знаешь, о ком веду речь?

Я кивнул.

– Лев Троцкий, один из организаторов Красной армии, был выслан из СССР за антисоветскую деятельность.

– Вот-вот, – обрадовалась Руфь, – понимаешь, мою книгу сметут с прилавков. Что нахмурился?

Я моментально заулыбался, наверное, не стоит говорить Гиллер о своих мыслях. Сейчас я тщетно пытался вспомнить, в каком году ударом ледоруба убили Льва Троцкого. Вроде в 1940-м! Похоже, Руфи даже больше лет, чем я предполагаю, если у нее имеется фото, на котором дама запечатлена ПОД руку с одним из главных врагов Сталина. ПОД руку может стоять лишь взрослая женщина, ребенка возьмут ЗА руку.

– Говорят, вы дружили с семьей Умер? – я начал осторожно подталкивать старуху к нужной теме.

– Конечно, – всплеснула руками Руфь. – Несчастная Тильда была моей лучшей подругой! Ты знаешь, она ведь урожденная Бонс!

Следующие полчаса актриса заваливала меня абсолютно ненужной информацией о чужой родословной. Первое время я пытался следить за течением беседы, но, поскольку Руфь Соломоновна повела повествование аж с 1412 года, очень скоро я запутался и начал машинально кивать головой, ожидая, пока дама доберется до наших дней. Оставалось только удивляться памяти Гиллер, она сыпала подробностями и деталями с такой четкостью и уверенностью, словно твердила текст не раз сыгранной роли. Руфь не «экала», не говорила растерянно: «Господи, забыла имя!»

Нет, она уверенно называла имя-отчество прапрапрадедушки Тильды, отлично помнила, что он разводил охотничьих собак, а его жена обожала кружевные чепчики.

– Беды преследовали семью, – зудела Руфь, – никто из Бонсов не был счастлив, а еще Тильда вышла замуж за Умера. Знаешь, у них была традиция выскакивать за первого встречного. Правда, Антон…

Я отключился, потом вновь вернулся к жизни и довольно резко перебил даму:

– Вы, похоже, служили добрым ангелом семейства Умер?

– Сильно сказано, дружочек, я изредка помогала Тильде после кончины Антона, – застрекотала Руфь, – Тиля абсолютно не приспособленная, романтическая натура, в ней не было крепкого стержня. Понимаешь, она из хорошей семьи, мама, папа, бабушки обожали девочку, вечно стелили ей на дорогу солому, прикрывали ухабы и ямы. Тильда не привыкла преодолевать трудности, она не умела бороться с жизненными неурядицами, Тиля всегда взывала о помощи, терялась.

На зов прибегали любимые родственники и решали проблему. Тильда была беспомощна, слаба здоровьем, приучена к комфорту и материальному благополучию. Она искренне обижалась на посторонних людей, если те отказывались выполнять ее просьбы.

Женщинам, подобным Тильде, очень трудно жить с мужем, как правило, их браки разваливаются в первый год, но Антон оказался под стать родичам Бонсов, он с первой минуты знакомства начал баловать Тилю.

После кончины родителей в судьбе Тильды не изменилось ничего, теперь муж окружал ее комфортом, зарабатывал ей на чулки, помаду и конфеты.

– Я порой завидовала Тиле, – признавалась сейчас Руфь, – ей не было необходимости ежедневно вкалывать спозаранку, на службу она ходила, чтобы не закиснуть от скуки, не занималась ни домашним хозяйством, ни ребенком, имела домработницу, няню. Было, правда, короткое время, когда ей пришлось хлебнуть беды. Это случилось, когда погиб Антон.

– Погиб? Я думал, что он скончался от болезни, – удивился я.

– Нет, нет, – возразила Руфь, – Антоша вместе с Сонечкой поехали на Урал. Девочка у Тильды была активная, много занималась спортом, любила байдарки. Вот и отправилась кататься на лодке по горным речкам, и отца уговорила. Антон невероятно любил дочь, все ради нее делал, даже простил ей дурацкое замужество. Ой, беда.

Руфь примолкла, потом вдруг совсем другим, не постановочным, а нормальным голосом сказала:

– Ночь стояла, часа два, я не спала, вдруг звонок в дверь…

Актриса открыла и увидела Тильду, которая с воплем: «Они умерли», бросилась на шею подруге. Кое-как приведя Тилю в чувство, Руфь узнала страшную правду, Антон и Соня перевернулись в байдарке, вернуть лодку в исходное положение они не сумели. Утлое суденышко оттащило к водопаду и швырнуло с высоты вниз, отец и дочь погибли.

– Как погибли? – подскочил я. – Соня Умер была жива до недавнего времени.

– Да, да, – закивала Руфь, – произошла ошибка. Я, увы, на следующее утро отбывала на съемки и никак не могла помочь Тиле, группа не может простаивать и тратить зря деньги. А еще меня теперь не часто снимают, вернее, я сама отказываюсь от ролей, не царское это дело – в барахле играть. Но та картина подходила мне по всем статьям, договор был подписан. Не следует меня осуждать, шоу продолжается! Вот Эдит Пиаф сообщили на концерте о смерти ее самого любимого человека, но певица не прервала выступления!

Я внимательно слушал Руфь. Тильда просто совершила подвиг, она, всю жизнь пролежавшая в вате, сама отправилась на Урал за телами родственников. Госпожа Умер не захныкала, не слегла в больницу, не стала звать на помощь. Хотя, с другой стороны, какой смысл в воплях? Родителей нет, муж мертв, лучшая подруга далеко. Трудности пришлось преодолевать самой.

Глава 25

Прибыв к месту трагедии, Тиля узнала, что дочь жива, в Москву они вернулись вместе. Соня выглядела почти здоровой, у нее лишь была забинтована голова, камни сильно повредили лицо и череп, пришлось сделать несколько пластических операций.

– Я восхищалась Сонечкой, – снова без запинки пела Гиллер. – Девушка достойно перенесла испытания, ей исправили нос, пересадили кожу, изменили форму рта, потому что камни разорвали губы, слегка подняли скулы, в общем, от прежней крошки Сонечки не осталось ничего. Была красавица, а превратилась в обычную женщину. Но Соня не унывала, ее не угнетала даже необходимость носить парик, волосы не хотели расти после несчастья.

– Ничего, – мужественно говорила Соня, – я жива, остальное ерунда!

Руфь поражалась стойкости дочери Тили. Соня внезапно заинтересовалась журналистикой, начала писать статьи в газеты и глянцевые журналы.

– Но тут бог несчастий вновь вспомнил про Соню, – торжественно объявила Руфь. – Когда-то она была замужем, супруг оказался мерзавцем! Это актер Андрей Вяльцев, недавно он убил девочку, подонок!

– Я слышал, что вы в свое время помогли Вяльцеву, – влез я в ее плавный рассказ.

– Да, – сердито ответила Руфь, – я выполнила просьбу Тильды, не следовало и пальцем шевелить, но кто ж тогда знал правду? Тиля умоляла чуть ли не на коленях: «Руфиночка, пропихни мальчика в театральный вуз, он талант и замечательный человек».

Насчет первого она не ошиблась, Вяльцев обладает даром, правда, он погнался за дешевой популярностью, начал тиражировать себя в низкосортных лентах, предпочел амплуа героя-любовника. А ведь я чувствовала в нем большой творческий потенциал, он мог играть лучшие роли! Гамлета! Но нет! Кому сейчас нужен Шекспир? На старике Уильяме кассу не соберешь, вот если выйдет киношка со стрельбой, погоней и постельными сценами, тут потекут миллионы. Каждый делает выбор самостоятельно, просто мне жаль вложенной в Вяльцева души. Но я и предположить не могла, как он мерзок!

Внезапно Руфь встала и воздела руки к потолку.

– Слушай! – голосом, рассчитанным на широкую аудиторию, возвестила дама. – Слушай! Приступаю к самой скорбной странице своего повествования! Люди должны знать истину! Отнеси ее, словно факел, миру!

Я во все глаза уставился на лицедейку. Никогда особенно не любил театр. Может, просто не сталкивался с по-настоящему великими актрисами, или негативное отношение к актерам растет из детских обид. Мне в бытность школьником частенько доставались оплеухи от Николетты, сопровождаемые комментариями:

– Убирайся в детскую, не мешай мне, учу роль.

Или недобрые эмоции к обитателям кулис взрастил отец, который в редкие минуты гнева заявлял жене:

– Ненавижу театр, сейчас же прекрати ломаться, дешевый спектакль!