Валентина Андреева - Лопнувшее колесо фортуны Страница 43

– Факс пришел, – автоматически отреагировала я, не двигаясь с места.

– Не-е-е… Листовка. Или поздравительная открытка, – вытянув шею на допустимую длину, поправила меня Наташка. – Видите, это что-то плотное. Анюта, не хочешь принять запоздалое поздравление? Вдруг оно от мужа. Напоминает тебе твое место в доме.

Анюта быстро откатилась на задний план матраса, продемонстрировав таким образом свое решительное «нет!»

– Понятно. Окончательного просветления ждать не стоит. Где-то я пристроила свой фонарик, – бормотала Наташка, бороздя матрасные просторы. Вместе с фонариком, выкатившимся из свернутого в комок пледа, край которого она тащила за собой. – Ир, проверь карманы своего сарафана.

– Не могу. Они у меня сзади. Впопыхах сарафан задом наперед надела. Но это не важно. Я на карманах сидела, фонарика в них не было. Не шевелись! Сейчас ты сама на него сядешь. Ленусь, подкинь Наталье ее светильник. Только аккуратно, не разбей о самую умную часть ее тела. Твердолобую. Я боюсь промахнуться, лучше сползаю за посланием.

– Стойте! Я сама.

Шустро развернувшись, подруга схватила фонарик. Не выпуская из рук инициативу и плед, подкралась к двери. Присев на корточки, внимательно вгляделась в неподвижный треугольник, обозвав его письмом с фронта. Задействовать фонарик не решилась. Я фыркнула, за что и получила от нее титул балбески.

– А вдруг к посланию прикреплен взрывной подарочек? Дернешь, деточка, за веревочку, дверь и откроется. И кто ее знает, на кого из нас выпадет…

– Возможно, дверь не одна откроется, а вместе с истиной, – предположила дочь. – Не уверен – не поднимай!

У Анюты окончательно сдали нервы. Она вскочила и с рычанием метнулась к двери. Наташка подвинуться не успела, не ожидала столь стремительного натиска, но кувыркнулась удачно – прямо на свой плед. Удивительная предусмотрительность!

Резким движением Аннушка выхватила послание и кинулась с ним к окну, однако Наташка успела схватить ее за ногу.

Все мы ошибаемся. Вот и Наталья ошиблась, решив, что девица додумалась выкинуть послание из окна, не читая. Я же была уверена в другом: если оно и полетит, то вместе с Анютой. В какой-то мере оказалась права. Жаль, у девушки не имелось Наташкиной предусмотрительности и пледа. Зато было везение, которым в данный момент подруга не обладала, но обладал ее фонарик. Он откатился прямо ко мне. Словом, пока они барахтались на полу, пытаясь обрести прежнее положение, мы с Аленой, успевшей добыть с пола открытку, читали вслух ее стихотворное содержание. Дочь с выражением, я – без. Уж очень резали слух топорные рифмы на свадебный мотив. И только закрыв открытку, напоминавшую обложку книги, из которой вырвали все страницы, поняли, что не туда смотрели. Главное было написано от руки печатными буквами и на обороте. Предлагалось выбрать правильный вариант: провести лучшие годы своей жизни на зоне или по-хорошему расстаться с деньгами, которые нам не принадлежат. Далее шли дополнения и подсказки. К первому варианту: немедленный арест вместе с уликой – деньгами, на которых засветились наши пальчики. Это для счастливчиков. Не исключены случайности, в результате которых кое-кто до ареста просто не доживет. Легко догадаться, что денежек мы так или иначе лишимся. Второй вариант напрашивался в качестве единственно правильного и без подсказок. Достаточно немедленно (до рассвета) сложить пачки в пакет, по веревке спустить его со второго этажа из окна последней комнаты (напротив спальни молодоженов) с видом на реку – и вот она, свобода! Даже не надо ждать, когда подберут пакет.

– Я за свободу! – проголосовала двумя руками Наташка. – Вы тоже, – благоразумно позаботилась она обо мне и Алене. – «Против» никого нет, есть одна воздержавшаяся ненормальная. Ну и фиг с ней. Шестеро-то – «за». Большинство голосов против одного дурацкого!

Кивком головы Наташка указала на Анюту, но та выразила протест, заявив, что она тоже за свободу, но не только политическую, но и экономическую. Ей, видите ли, нужна финансовая независимость. И обвинила Наташку в фальсификации результатов голосования. Арифметика проста: три человека не могут обладать шестью голосами.

– Не надо подозревать меня в подтасовке! – рассердилась Наташка. – За каждой из нас троих стоят наши мужья. Давно и прочно. А ты со своим без году неделя. Медовый месяц короток, грядет время подсчитывать недостатки друг друга и осознавать, что вы совершенно разные люди. И зачем нам, шестерым, сомнительное счастье дожить до своего немедленного ареста? Причем за чужие деньги и за чужого покойника, отправленного в вечность чужими руками. Где Пашкин? Будет нашим седьмым голосом.

– Его нет, – деревянным голосом доложила Анюта. – Он… Его увезли… Увез… Олег.

– Слава те, Господи! – перекрестилась подруга. – Есть надежда встретить арест живыми. Будем считать, что Пашкин и есть тот самый несчастливчик-«кое-кто», которому до него не дожить. Ох-х-х… Все-таки не уберегли парня!

– Все как раз наоборот, – вздохнула Анечка. – Именно его-то и уберегли. Он тайком уехал с Олегом и Анастасией. Олег Дэну с дороги звонил. Утром проверят наличие денег на пластиковых картах и… И дальше не знаю. – Анюта закрыла лицо ладонями и глухо проговорила: – Ничего не понимаю! Но уверена в одном: чужие деньги нам не нужны, а своих не отдадим. Мы, между прочим, большую их часть занимали!

– Жадность до добра не доводит. Кейсовая наличность вам, безусловно, чужая! – не выдержала я. – Это видно даже невооруженным глазом. В смысле, без оптического прицела. Курс доллара по отношению к родимому рублю вы знаете. В куче на матрасе куда больше, чем ваша задолженность Ежову.

– Ирка-а-а… – восхищенно покачала головой Наташка. – Даже я этот момент не просекла. Тебе только чужие деньги считать! Со своими у тебя напряг – путаешься.

– А ты вообще свои считаешь только после того, как истратишь! Вечная им память! Они у тебя никогда не залеживаются.

– Зато у тебя залеживаются! Основная часть оседает в карманах продавцов, которые тебя откровенно надувают. Остаток постоянно ищешь, пытаясь вспомнить, куда положила, сколько и положила ли вообще.

– Да хватит вам препираться! – не выдержала Алена. – Нашли время! А что, если нам оставить спорную сумму долларов, а остальные спустить? С пояснительной запиской и требованием уничтожить весь отснятый в целях компромата материал.

– А это выход! – обрадовалась Наташка.

– Остаток сто тридцать четыре тысячи баксов! – запальчиво заявила Анюта.

Мы спорить не стали. Да хоть сто сорок для ровного счета. Одной тысячей долларов больше, одной меньше… Не наши же. Стоило поторопиться.

– А почему бы просто не вынести валюту на улицу и не доставить пакет в условленное место? – озадачилась Анна.

– Спятила? – испугалась я. – У входа и на участке дежурят наши люди. Тебе хочется лишних вопросов? А могут и вообще отнять передачку, организовав поиск вымогателя. Всю операцию по обретению свободы провалим. Хватит демагогии! Отсчитываем деньги.

Две пачки валюты по пятьдесят тысяч отложили, не пересчитывая. Третью пришлось распечатать. Тридцать четыре тысячи пересчитывали хором и не единожды. Закончив пересчет, изумились: основная кучка-то почти не убавилась. Пашкин вывез в кейсе не меньше двух миллионов долларов. После этого обнаружилось, что пояснительную записку писать нечем и не на чем. В конце концов с бумагой более-менее определились: можно использовать лицевую сторону полученной открытки, а вот с заменителем ручки или карандаша… Шашлык отмели сразу. Компот обсуждали чуть дольше, но тоже отвергли. По причине его отсутствия, а равно – отсутствия пера. В морозилке две курицы, но голые.

– У меня же наверху сумка! – шлепнула себя по лбу Анюта.

– Соображай, что мелешь! – рассердилась Наташка. – Как ты мыслишь писать что-то сумкой? При всем желании невозможно.

– Напишешь! – возразила Анюта. – Внутри нее косметичка, а в косметичке косметический карандаш. Надо бы прикупить новый.

– И старый сгодится! – заверила я. – Только будет ли он писать на глянцевой поверхности?

– В сумке валяется рецепт фетучини с семгой. На простой бумаге. Перед отъездом из инета скачала. Вкуснота-а-а. Необыкновенная!

– Надо бы название записать, – воодушевилась Наташка. – Хоть что-то полезное извлеку из этой поездки.

– Не морочьте себе голову, – отмахнулась Анюта, – обыкновенная лапша со сливочным соусом и семгой, курицей или… Кстати о курице! Мы про перо забыли, вернее, про карандаш. Значит так: сто тридцать четыре тысячи кровных тащу я, пакет с основной суммой – Наталья Николавна. Алена закрывает дверь на ключ и идет третьей. Ирина Санна, а вы не можете ходить с оглядкой? Или задом наперед?

– Успокойся, несчастная! – потребовала Наташка, в принципе не приемлющая чужого лидерства. – Ирина и передом наперед нормально не ходит. А оглядывается только тогда, когда шлепнется. Потому как интеллигентка. Вдруг рядом кто-нибудь из знакомых завалился? Сшибла нечаянно. Надо же поздороваться. Ей лучше держаться третьей по счету. Алена с большой сумкой пойдет второй, а я с ключом от комнаты, где деньги лежали, наше стадо сзади прикрою.