Дарья Донцова - Контрольный поцелуй Страница 43

– Что? – спросила Анна Степановна.

– Сейчас столько пишут, что гены являются определяющим обстоятельством в характере человека! Хотелось бы все-таки знать, что за родители у крошек. Конечно, мы с Капитолиной их уже купили и назад отдавать не собираемся, но… Подскажите, на что в нашем случае лучше обратить внимание при воспитании: спрятать алкоголь, особо подчеркивать порочность воровства… Какие-нибудь вредные пристрастия были у биологических родителей?

Мирная секунду рассматривала меня в упор немигающим взглядом, потом, очевидно, сделала вывод – богата, но глупа и не опасна.

– Вы же понимаете, – пустилась она в объяснения, – какие люди отдают ребенка в приют. Сейчас ведь не война, когда в сиротских домах оказываются самые обычные дети. Я, между прочим, тридцать лет кручусь в этой системе и не припомню благополучных родителей у воспитанников. Либо уголовники, либо наркоманы и алкоголики…

– И все-таки, – с упорством носорога двигалась я к цели, – вот Аня, например, темноволосая девочка, кто у нее в анамнезе?

Анне Степановне надоела приставучая и дотошная иностранка, и, очевидно, директриса решила поскорее от меня отделаться. Она встала, раскрыла большой шкаф, порылась на полках, вытащила довольно объемную папку, сунула мне в руки.

«Аня Бороздина. Родилась 1 ноября 1997 года, скончалась 12 июля 1999-го» – стояло на желтой обложке. Я невольно вздрогнула и открыла дело.

Мирная оказалась права. Отец Анечки, уголовник со стажем, из своих тридцати пяти лет почти двадцать провел за решеткой. Оставалось только удивляться кротости и терпению Аниной мамы, Раисы Михайловны, безропотно поджидавшей муженька и исправно беременевшей во время его кратких пребываний на воле. У Анечки было четыре брата и одна сестра. Дети у Бороздиных получились, как ни странно, хорошие. Старшая, пятнадцатилетняя девочка, училась на парикмахера, мальчики ходили в школу. Дома жила только будущая парикмахерша, остальные мотались по детским домам. Раиса Михайловна объясняла это просто – денег нет прокормить такую ораву. Однако рожать не переставала, с упорством дворовой кошки производя на свет никому не нужное потомство. Анечка – последыш. К Мирной попала в мае, до этого воспитывалась в Доме малютки номер триста шестьдесят два.

– Очень хорошее место, – пояснила Анна Степановна, – просто удивляюсь, как тамошней директрисе удалось создать такой коллектив. Из этого дома приходят в основном здоровые и с нормальным развитием дети.

У Анечки и впрямь не нашлось пока никаких болячек, так, легкий диатез на рыбу, а в остальном – полный порядок.

Бороздиным сообщили о смерти дочки, но они, как видно, не сильно расстроились. Раиса Михайловна опять ждала очередного ребенка.

– Ладно, – пробормотала я, – а моя Оля?

– Пожалуйста, – протянула Мирная еще одну совсем тоненькую папочку.

Внутри обнаружились разнообразные медицинские справки, из которых стало ясно, что у девочки Верещагиной никаких хронических болячек нет. Но ни слова о родителях или родственниках.

– Она что, в капусте родилась? – съехидничала я.

Мирная покачала головой:

– Нет, конечно, девочка поступила от Савостиной Жанны Яковлевны. Слышали про такую?

Я покачала головой.

– Удивительная женщина, – сказала Анна Степановна, – я вот тоже пытаюсь добрые дела делать. Ну не отдавай я детей на воспитание в семьи иностранных граждан, какова будет судьба несчастных здесь? Детский дом, профессиональное училище, пьянка… А так совершенно иная судьба ждет.

«Ну надо же, – подумала я, – до чего же странное существо человек! Оправдает любые, даже самые гадкие свои поступки».

– Но до Жанны Яковлевны мне далеко, – продолжала Мирная, – правда, говорят, у нее большие связи в администрации президента, якобы ее курируют на самом верху…

Несколько лет назад Савостина, энергичная врач-педиатр, подняла в прессе удивительную кампанию. Началось с небольшого объявления, опубликованного в газете «Из рук в руки».

«Дорогие женщины! Если вы родили нежеланного ребенка, не убивайте дитя, принесите его нам. Вас ни о чем не спросят. Мы просто возьмем малютку и устроим его судьбу. Не берите греха на душу».

Так начинался кризисный центр «Милосердие». Жанна Яковлевна несколько раз выступала по телевидению, убеждая матерей никогда не идти на детоубийство.

– Мы полностью сохраняем тайну, – сообщала она, – никогда не спрашиваем у пришедших имен и фамилий. Боитесь показаться на глаза, оставьте младенца у дверей. Мы устраиваем их судьбы.

Дело благословил сам патриарх, московский мэр выделил здание, телефоны и адрес центра регулярно печатались в газетах…

– Значит, узнать о родителях Оли невозможно? – спросила я. – Но ведь там берут только младенцев.

Мирная развела руками:

– Ничего не знаю, девочка поступила из центра, вот сопроводительная бумага.

Взяв адрес центра, я немедленно отправилась на Рязанский проспект. Большое типовое двухэтажное здание детского сада окружено железным забором. В воротах специальная площадочка и табличка: «Положите ребенка и нажмите кнопку».

Я надавила на красную пупочку, во дворе истошно зазвенело, и минут через пять вышла пожилая женщина в голубом халате.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Газета «Мир новостей», хочу видеть Савостину.

– Жанна Яковлевна отсутствует, – ответила няня, – если желаете, главный врач тут.

Я пожелала, и мы вошли в пахнущее молочной кашей помещение.

Не знаю, как сама Савостина, но Римма Федоровна Кочеткова произвела на меня самое приятное впечатление. Простое, слегка усталое лицо, чуть тронутое косметикой, более чем скромное платье и никаких украшений.

– Хорошо, что пресса нас не забывает, – сообщила врач. – Хотите подробно написать или коротенькую заметку?

– Очень подробно! – пылко воскликнула я, радуясь, что мне повезло на добрую, но, судя по всему, не очень далекую женщину.

– Давайте проведу по помещениям, – предложила Римма Федоровна, и мы пошли в комнаты. – Центр существует несколько лет, и за это время к нам обратились сотни женщин. Кто-то принес младенца сам, кто-то положил в «приемник» на воротах. Во всяком случае, от смерти спасли не один десяток ни в чем не повинных детишек.

– А какова их судьба потом?

– Выписываем документы, даже словарь имен купили, – улыбнулась Римма Федоровна, – потом отдаем на усыновление. Огромная очередь стоит, даже не представляете себе, какое количество бездетных людей обращается к нам!

– Неужели не спрашиваете у матерей паспортные данные?

– Анонимность – непременное условие, – пояснила Кочеткова, – никто никогда не интересуется в нашем центре никакими сведениями. Бывает, правда, что посетительницы сами рассказывают о себе, делятся проблемами. В центре работают не только детские врачи и воспитатели, но и психологи, гинеколог и адвокат.

– А вдруг принесут украденного ребенка? – поинтересовалась я.

Римма Федоровна спокойно пояснила:

– К нам иногда обращается милиция. Вот, помните, полгода тому назад шум большой был – пропал из коляски трехмесячный мальчик. Так сразу с Петровки приехали. Пока господь миловал, криминальных историй не случалось. У нас ведь в большинстве случаев новорожденные. Наш контингент знаете какой? Родит где-нибудь втихаря и сюда бежит, рада-радешенька, что сейчас от ребеночка навсегда избавится.

– Годовалые дети редко попадают?

– Всего два случая, – сообщила Кочеткова, – один раз мальчика привезли, на вокзале подобрали. Вообще говоря, полагается в приемник сдавать, но Тема оказался у нас. Родителей не нашли, хотя милиция основательно занималась этим делом. А совсем недавно девочку подбросили. Жанна Яковлевна шла на работу, а та тихонечко на пороге сидит. Года полтора-два по виду. Практически не говорит, только имя сумела произнести – Оля. При ней записка.

– Какая? – в нетерпении вскрикнула я.

Римма Федоровна вытащила большую книгу и прочла: «Извините, люди добрые. Мы сами не местные, денег никаких нет, зарплату не платят. Отказываемся от ребенка. Девочку зовут Оля».

– И все? – разочарованно протянула я.

– А что же еще? – удивилась врач. – Более чем понятно.

– Но разве вы оставляете у себя таких больших?

– Вообще, – пояснила Римма Федоровна, – никогда не говорили о возрасте детей. Но подумайте сами, около двух лет малыши начинают более или менее объясняться. И потом, ребенок должен был где-то жить до этого возраста. А наши клиенты, как правило, те, кто не хочет, чтобы окружающие знали, что у них был ребенок, – жертвы насилия, малолетние, проститутки, даже замужние женщины из обеспеченных.

– Эти-то почему подкидывают детей?

Кочеткова грустно улыбнулась.

– Муж уехал по контракту на год деньги зарабатывать, а жена оказывается беременной, да мало ли что бывает в жизни. Вот не так давно положили к воротам мальчика. Сразу видно – из богатых. Пеленки, памперс, распашонка, чепчик – все высшего качества. Да и сам младенец крупный, видно, мать хорошо питалась… А через неделю на наш счет поступила от неизвестного спонсора ну очень внушительная сумма! Вот и думайте, зачем подобным людям от ребенка избавляться.