Елена Логунова - Дефиле озорных толстушек Страница 44

Джинсы помялись, майку неплохо бы сменить на свежую, но все мои вещи были дома, двумя этажами выше. Я грустно посмотрела на потолок и перевела взгляд на Алкин платяной шкаф.

– Слушай, ты не одолжишь мне один из своих сиротских сарафанчиков? – спросила я подружку.

– Нет! – Трошкина подпрыгнула и затопала ногами.

– Ладно, если тебе жалко, как-нибудь обойдусь. – Я неприятно удивилась, но не стала настаивать.

– Да не жалко мне! Вот, смотри! – Алка подскочила к шкафу, распахнула створки и вывалила на пол мягкий ком. – Видишь?

Она затрясла перед моим лицом серой тряпицей, густо усеянной коричневыми пятнышками, похожими на веснушки.

– Это что? – не поняла я.

– Это водный раствор марганцовки! – Алка отбросила в сторону веснушчатое серое платьице и схватила веснушчатое желтое. – И вот раствор марганцовки, и вот, и вот!

– Ты решила освежить расцветку?

– Это не я! – Разбушевавшаяся Трошкина сердитыми пинками затолкала крапчатые одежки под диван. – Я просто выстирала свои экологические наряды и вывесила их за балкон сушиться, а какая-то зараза прямо на веревках расстреляла их из водяного пистолета, заправленного крепким раствором марганцовки!

– Думаешь, это Василиса напакостил? – сочувственно спросила я.

– А кто же еще? Других таких вредителей в нашем подъезде нет!

На лестничной площадке громко хлопнула дверь, и Алка с мухобойкой наперевес понеслась в прихожую, торопясь осуществить перехват Василисы, который поскакал в школу. Через несколько секунд с лестницы послышались разноголосые вопли и звонкие шлепки.

– Нашла время нарушать режим молчания! – посетовала я, опасаясь, что воспитательная порка Василисы разбудит весь дом и привлечет к Алкиной квартире внимание тех, от кого я тут прячусь.

Через пару минут Трошкина вернулась, неся перед собой мухобойку, согнутую кочергой как надломленный цветок.

– Паршивец клянется, что он тут ни при чем! – сообщила она, сдув с глаз локон, выбившийся из-под косынки.

– Ты ему поверила? – хмыкнула я.

– Нет! Но мухобойка сломалась, а шлепать Ваську просто так я не смогла, – с сожалением сказала Алка. – У меня на ребенка рука не поднимается!

– С мухобойкой поднимается, а без мухобойки – нет? – не поверила я. – Какая интересная позиция!

Что-то такое зашевелилось в голове, насчет детей, на которых рука поднимается с ограничениями, но я не додумала мысль до конца. Слишком уж она была сырая.

– Завтракать будем? – отправив сломанную мухобойку в мусорное ведро, спросила Алка.

– А что в меню? – оживилась я.

– Холодные отбивные, я их вчера нажарила, как на свадьбу, – напомнила Трошкина.

– Давай отбивные, – согласилась я.

За завтраком мы вернулись к насущному.

– А вот скажи-ка мне, Трошкина, – как бы между прочим, спросила я, – запомнила ли ты адрес регистрации по месту жительства гражданки Коврижкиной?

– Еще бы не запомнить! У нее адрес такой, что его один раз увидишь – век не забудешь: улица Независимости, дом семнадцать, квартира семьдесят шесть!

Я перестала жевать и озадаченно посмотрела на подружку. Кто как, а я бы такой адрес забыла в один момент! Улица Независимости, дом семь… Или семнадцать? Уже не помню!

– Что же в нем такого незабываемого, в этом адресе? – осторожно поинтересовалась я.

– Ты что, школьный курс мировой истории забыла? – упрекнула меня бывшая отличница.

Я подавилась отбивной и воспользовалась этим, чтобы уйти от ответа. Мировую историю я в школе, конечно, проходила… Мимо проходила!

– В одна тысяча семьсот семьдесят шестом году была провозглашена независимость Соединенных Штатов Америки! – назидательно поведала мне противная зубрилка Трошкина.

– Америка-то тут при чем?!

– Ну ты, Кузнецова, дуб! – посетовала Алка. – Совсем не врубаешься? Улица Независимости, семнадцать семьдесят шесть! Как одна тысяча семьсот семьдесят шестой год!

– А-а-а, вот оно что! – протянула я. – Да, Алка, ты голова!

– Кстати, о моей прическе! Как тебе? – Трошкина сдернула с головы косынку, и на ее остренькие плечи упала лавина кудрей.

– Ой! Откуда это?! – изумилась я.

– Из парикмахерской, откуда же еще, – ответила Алка, отбрасывая новоприобретенную гриву за спину. – Не привыкла я еще к этим кудрям, все время в лицо лезут, пришлось даже в косынке спать…

– Трошкина, зачем тебе столько волос?

– Я же сказала, что решила окончательно и бесповоротно отойди от жалкого природничества! – рассердилась Алка. – Это ты со своими натуральными внешними данными можешь ратовать за естественную прелесть, а в моем случае глупо отказываться от могучих средств, накопившихся в арсенале современной индустрии красоты!

– Что это значит? Говори проще! – попросила я.

– Я лучше покажу, – ответила Алка. – Ты уже дожевала? Пойдем-ка!

Подружка притащила меня в комнату, открыла прикроватную тумбочку и вывалила на покрывало кучу интересных вещей и вещиц. Там была новая косметика в широком ассортименте, коробочки с контактными цветными линзами для глаз, накладные ногти и ресницы, два бюстгальтера с силиконовыми вставками, платиновый парик и пара совершенно чумовых маечек такой расцветки, что при взгляде на них ослепли бы не только среднерусские природники, но и их африканские собратья, привычные к пестрому разноцветью джунглей.

– Блондинистый парик я купила еще до того, как зашла в парикмахерский салон и нарастила волосы, – болтала Алка. – Но ничего, для разнообразия сгодится! А ресницы и ногти я, пожалуй, клеить не стану, тоже наращу в парикмахерской, вчера просто не успела, с волосами долго возились.

– А это? – Я подняла за лямочку грудастый бюстгальтер.

– А это альтернатива пластической операции, – вздохнула Алка, рисуя себе новой стойкой помадой алые вампирские губы. – Все-таки хирургического вмешательства я побаиваюсь, да и денег на пластику у меня нет. Но насчет перманентного макияжа я еще подумаю, может, и сделаю.

– Да, а где ты на все это деньги взяла? – Я вспомнила, что вчера забрала у подружки последний стольник.

– Выгодный заказ подвернулся, буду шить прогулочный костюм для шарпея, взяла аванс, – равнодушно ответила Алка, любуясь собой в зеркальце пудреницы.

– Что ты будешь шить?! – Я подумала, что ослышалась.

– Прогулочный костюм для щенка шарпея, лиловый, из натурального шелка, с французскими кружевами и жабо.

Я вообразила себе складчатого шарпея в пене валансьенских кружев и потеряла дар речи.

– Ну, чего ты застыла, как каменная? – попеняла мне Алка. – Девятый час уже! Попробуй позвони Зяме! Может, он сегодня проснулся пораньше?

– Это маловероятно, – сказала я, но послушно взяла мобильник и позвонила братцу.

– Алло? – неожиданно отозвался Зяма вполне бодрым голосом.

– Зяма, это я! Что, менты меня еще ищут?

– Дюха, где ты прячешься? Мамуля звонила из больницы, сказала, что ты сбежала еще ночью! Менты только что ушли, буквально за секунду до твоего звонка! – обрадовался брат. – Я их надоумил пойти поговорить с твоей лучшей подружкой, так что путь домой открыт, прибегай, подумаем вместе, как тебя выручать. Я уже разговаривал с Денисом, а папа тряхнул своими связями, так что…

– Зяма!!! – заорала я. – Ты навел на Трошкину?! Вот балда!

– Почему это…

Я не дослушала и резко выключила трубку. Алка смотрела на меня во все глаза. Они были такими большими, словно их пересадили Трошкиной от жирафа.

– Дзин-н-н-нь! – тренькнул звонок в прихожей. – Дзинь, дзинь!

– Не открывать? – одними губами спросила Алка.

– Открывай, – решила я. – Запомни: ты меня не видела со вчерашнего дня! Иди, да закрой дверь в комнату!

Я подтолкнула замершую подружку в спину, и она неохотно потянулась в прихожую, еле-еле волоча ноги. Я осталась в комнате, прислушиваясь к голосам и одновременно быстро переодеваясь. Диалог был классический:

– Кто там? – спросила Трошкина.

– Откройте, милиция! – ответили ей.

– Иду-иду! – хрипло запела Алка, не спеша распахнуть дверь. – Сейчас, только оденусь!

Лязгнул отпираемый замок.

– Вы меня разбудили! – укорила Трошкина незваных гостей.

– А нам вообще спать не дали! – буркнул в ответ неласковый бас. – Гражданка Трошкина, Алла Валентиновна? Нам нужно с вами побеседовать. Пройдемте!

– Ко мне или к вам? – с неуместной игривостью спросила Алка.

Наверное, ей приглянулся обладатель неласкового баса. Таким нежным барышням, как Трошкина, обычно нравятся суровые мужики героических профессий.

– В смысле? – бас опешил и перестал быть неласковым.

– Ну, к вам пройдемте или ко мне? – уточнила она. – Для беседы?

– К вам ближе. – Бас пришел в себя.

– Ко мне ближе, – с сожалением согласилась Алка.