Иоанна Хмелевская - Флоренция — дочь Дьявола Страница 44

Мы добрели до дороги. Теперь моё кретинское воображение разыгралось не на шутку. Вот я еду в машине, веду её рядом в поводу в вытянутой руке, чтобы обеспечить безопасную дистанцию, она ускоряет шаг, я тоже поддаю газу, она скачет по долам и горам, и вдруг навстречу выскакивает трактор. Кто раньше притормозит — я или она? И тут мы сталкиваемся все трое: она, я, трактор…

Я с трудом прогнала от себя кошмарную картину и поставила на машине крест. Мы вышли на дорогу.

Флоренция решила, что пришло время поменять скорость, и пошла рысью. Во мне сразу все застонало. Господи, только не это!! Облегчаться[2] в стременах я ещё смогу, я даже ритм уловила, но не дольше, чем полминуты, потом наступит конец моих возможностей.

Однако вопреки собственному желанию я все-таки сжала колени, и Флоренция пошла галопом!

Галоп у неё был ровный и плавный, я снова приспособилась к её ритму, только от судорожного стискивания зубов у меня онемели челюсти. Конечно, на галопе было легче, чем на рыси, но я все равно чувствовала, что надолго меня не хватит, сколько же она, черт побери, может скакать?! Она прошла уже по меньшей мере четырнадцать километров, а ведь сюда мчалась как сумасшедшая! Хорошо ещё, что дорога более или менее ровная.., вот где-то тут она как раз срезала себе путь, прыгнув через кустики, не дай Бог, ей теперь придёт в голову то же самое…

Кустики!!!

Холодный пот прошиб меня с ног до головы. Кустики рядом, ведь дорога идёт ровной линией, может, она теперь не обратит на них внимания…

Обратила, разрази её гром. Я знала, что она их заметит. Она вдруг круто повернула в сторону, но я уже этого ожидала, скверные предчувствия во мне кричали в полный голос. Ничего не поделаешь, будем прыгать. Я изо всех сил вцепилась в седло. Святые угодники, спасите и помилуйте!!..

Может быть, случилось чудо. Однако, с другой стороны, человек в состоянии эмоционального напряжения способен на необыкновенные вещи. Не могу даже подсчитать, сколько километров я проехала на мотоцикле в качестве пассажира по всевозможным видам дорог. В обеих руках я при этом возила горячий бигос, воду в кастрюлях, младенца в подушке, чемоданы, свёртки и держаться за водителя должна была только один раз, когда мы скакали по ямам в замёрзших и обледенелых дюнах на морском побережье. Кроме этого — никогда в жизни. Теперь я решила отнестись к лошади как к мотоциклу, а старые навыки сами возродились во мне. Единственное достоинство паскудных этих кустов заключалось в их малой высоте.

Боже мой, как она их перепрыгнула! Не перепрыгнула — проплыла над ними павой! Мешок с картошкой — и тот удержался бы у неё на спине. Она приземлилась на все четыре ноги. Уж не знаю, как они этого добились — это большое искусство, которому специально обучают лошадей, предназначенных для пардубицких стипль-чезов! Лишь приземление на вес четыре ноги или только на задние ноги позволяет им остаться в живых после Большого Таксиса! А Флоренция уже сейчас умеет это делать и по собственной инициативе этим пользуется!

Восхищение и облегчение владели мной очень недолго, перед нами могли возникнуть очередные кустики, не дай Бог, повыше ростом. Флоренция, может быть, уже все на свете умела, но я — нет. Вспотевшая, наполовину без сознания, испуганная до сумасшествия, я из последних сил ласково уговорила её вернуться на дорогу. Она согласилась почти не протестуя. Просто чудо, что между дорогой и лесом не было канавы. И снова Флоренция помчалась галопом!

Примерно на полпути я смирилась с тем, что она меня вгонит в могилу, и сразу вслед за этим вспомнила страшную вещь. Дорогу на Малый Трускав, к которой я бессмысленно направлялась, отделяла густая полоса высоких зарослей. Чтоб мне лопнуть, треснуть, расцвести и капустой порасти, если Флоренция не соберётся через неё перепрыгнуть! Куда, интересно, я вылечу, хоть бы на мягкое.., там такая заболоченная канавка, может, она мне спасёт жизнь…

И почему, черт побери их всех, Флоренцию до сих пор не ищут?!

Вдруг мне стало плохо при мысли, что злодеи победили. Вытащили стволы, застрелили Зигмуся и Гжеся. А сами живы-здоровы, и я их скоро встречу…

Эта мысль вернула мне силы и решимость. Я набрала повод. Флоренция подчинилась мне довольно легко, наверное, уже достаточно набегалась, поэтому соглашалась пойти на уступки. Кроме того, тренировка как раз в том и состоит, что какое-то время лошадь идёт галопом, а потом — шагом, и Флоренция должна была уже к этому привыкнуть. Мягкий шаг, совсем без подскоков, позволил мне собрать обрывки мыслей более или менее воедино.

Я решила, что на всякий случай не поеду по прямой. Пусть они там все делают, что хотят, я сверну у лесочка, доберусь до дороги на Лип-ков, а потом кружным путём подъеду с другой стороны и направлюсь прямо на задворки к знакомым Моники. Дом с левадой узнаю издалека.

Я выполнила свой дьявольский замысел. Заплутала я только два раза. Флоренция мне подчинялась, все время послушно шла шагом и не настаивала на том, чтобы перепрыгивать все, что встречается по пути. Хотя препятствий на дороге было много, можно сказать, она и состояла из сплошных препятствий. Может быть, лошади не нравилось то, что эти препятствия окружало, слишком мало оставалось пространства для приземления, а в тесноте она прыгать не любила. Ветки деревьев хлестали меня по лицу, запутывались в волосах и пытались выколоть глаза. Мне казалось, что все это длится уже день, неделю, полгода, целую вечность… Но на часы я не смотрела, потому что была уверена: стоит мне увидеть, который час, как я упаду с лошади. А вот на то, чтобы идти пешком, я уже совершенно неспособна. И долго ещё не смогу ходить…

Дорогу на Липков я не узнала, в отчаянии и на всякий случай просто повела лошадь направо и не могу описать облегчение, которое заполнило всю мою душу, когда я увидела домик с крышей, похожей на туристическую палатку.

Моя идея воплотилась в жизнь. Ещё три километра, и я окажусь в безопасном месте, скорее всего, бездыханной, но это уже все равно…

А эта зараза все шла себе и шла широким шагом и снова выражала желание пробежаться галопом! Машина, а не лошадь!

Зигмусь Осика сидел на траве у дороги с какой-то палкой в руке, с забинтованной ногой и заплаканный. При виде нас он вскочил как ужаленный, упал, подпёрся палкой, хромая, выбежал на середину дороги и раскрыл объятия. Издаваемых им воплей я совсем не могла разобрать. Флоренция немного ускорила шаг, добровольно остановилась возле него и положила ему голову на плечо. Я продолжала на ней сидеть.

К Зигмусю не сразу вернулся дар человеческой речи.

— Иисусе!.. Ты тут, любимушка моя!.. Вы её?.. О черт! С места не могу двинуться, я уж думал… Боже мой!.. До самой смерти…

Руками я ещё владела, поэтому вяло и с трудом выгребла из кармана горсть сахара и протянула Зигмусю.

— Вот, дай ей. Я уже не могу.

Зигмусь вырвал у меня из рук сахар и сунул своей обожаемой. Флоренция сняла с его плеча голову и жадно схрумкала сахар. А он гладил её, целовал, похлопывал, осматривал. Под влиянием невероятного облегчения и счастья ко мне быстро возвращалась способность думать.

— Вы на ней подъедете?.. Я не смогу её вести, ногу подвернул. Ничего, дня через три пройдёт. Она и так пойдёт, сама… Эта палка может ей не понравиться, а мне приходится на неё опираться, так что я сзади останусь…

— Где Гжесь? — спросила я слабым голосом.

— С ментами вопросы решает. Панна Моника уже сюда едет, мы ей позвонили, может, она уже и приехала…

Я доехала к дому приятелей Моники, и этот последний отрезок пути потребовал от меня всех сил. Эмоции угасли, осталось только все прочее. Моника в этот момент в страшной спешке выходила из машины, знакомые её выскочили из дому, Зигмусь, подскакивая на одной ноге, почти догонял нас. Я могла наконец сложить с себя ответственность.

И тогда оказалось, что я не в состоянии слезть с этой чёртовой лошади. Я закаменела, как булыжник, и ноги у меня напрочь онемели.

Не только ноги, но и ребра, позвоночник и прочие анатомические подробности. Я в ужасе подумала, что так навеки и останусь, разве что лошадь ляжет, но и это будет не слишком здорово, потому что она придавит мою ногу. Так или иначе, мне конец.

Мне удалось расстаться с Флоренцией только при усиленной помощи друзей. Я вспомнила, как оно бывало при первых весенних поездках на мотоцикле, тяжело вздохнула, полежала на животе минут пятнадцать и отважилась на героическое усилие. Я встала на ноги. Моника подвезла меня к моей машине, которая спокойно стояла там, где я её оставила. Её не украли и не попортили, что я посчитала очередным чудом. Зато листья подорожника потерялись.

О том, что за это время произошло, мне начали сообщать немедленно, только немного бессвязно. Ни один из трех нападавших не ушёл безнаказанным, но в то же время никто из них не получил телесных повреждений, грозящих уголовным делом. У одного оказалась вывихнута рука, но зато у Зигмуся была вывихнута нога, значит, они были квиты. Правда, Зигмусь вывихнул ногу уже после драки, случайно провалившись в кротовую нору, но никто не собирался вдаваться в такие подробности. Тех троих обвинили в разбойном нападении на человека, а Гжесь стал свидетелем. Их задержали, правда, ненадолго, но все-таки и это служило некоторым утешением.