Игорь Чубаха - Кремлевский джентльмен и Одноклассники Страница 44

– Вооружаемся, джентльмены.

Черт, мне не согнуться. Не потому, что трещала голова, разве я раньше по башке не получал? Но, если бы Принц дождался бы моего ответа на свой вопрос, то услышал бы: «Я не в порядке. Я очень не в порядке».

Со мной творилось что‑то странное, и я терял мало – мальский над собой контроль. И душу мне заполняли разные страхи, откуда только что бралось.

Я знал, что из где‑то внизу разбитого иллюминатора на палубу выползает жуткая тварь. Точь в точь из фильма «Чужие». Она пряталась в трюме и теперь мечтает забраться на капитанский мостик, для этого ей хватит двух минут.

Еще я знал, что мы обязательно врежемся в айсберг. И мог смотреть лишь вперед, по ходу движения судна, как образцовый вахтенный. Стиснув зубы, чтобы не заорать от ужаса.

Чух – чух – чух, чух – чух – чух.

Принц рухнул передо мной на колени. Хорошо, что этого не видел Отец, он бы усмотрел посягательство на честь государства.

– Что вы пили, сэр? – тоже сжав зубы, но уже от злости, прошипел мой хороший друг.

– К – люквенный экстракт, – сказал я, дрожа от страха, но при этом еле сдерживаясь, чтобы не прыснуть от щекотки.

Кобура, закрепленная на голени, стала легче. Теперь у нас есть два парабеллума. Все, что удалось протащить через таможенный контроль.

Иллюминатор все‑таки высадили.

– Я з – заметил, – сказал я, выталкивая слова языком, как кислые сливы, слишком плотно набившиеся в рот: – я смотрел и з – заметил. По левому б – борту. Иллюминатор грузовой п – алубы. Пожарным б – багром.

– Значит, не зря смотрел, – похвалил его высочество философски. – Четырнадцать часов плаванья. Кто‑то крушит багром иллюминаторы, хотя ни одна дверь не заперта.

– Т – тамара в каюте, – сказал я и чуть не заплакал от ужаса.

Я представил воющую многорукую толпу, ни хрена не понимающих по – русски матросов, через которых придется пробиваться и вытаскивать Тамарку, только что с таким трудом туда запихнутую. Все усилия насмарку. Да и жизнь, в общем‑то тоже…

Пощечину я не столько ощутил, сколько услышал, но она привела меня в сознание. Свинги у Принца легче моих, но кое – чему я его научил.

– Внизу!

Дверь внизу все‑таки открыли. Мне не мерещилось. Но сперва по ней молотили изнутри. Аккуратная, как и всюду на судне капитана Грина, покраска была в шрамах от пожарного топора. Два малайца выбрались на палубу, у одного топор, у другого в кровь ободраны руки. Что там еще висит на щите для пожаротушения, кроме багров и топоров? Ведра, кажется.

Зеленая точка заплясала вокруг матросов, потом широко, словно вычерчивая нужную формулу, переметнулась на капитанский мостик, на спасательный круг с надписью ZIEMS-2, потом на нас. Ослепила зеленым. Светили не со спутника, а с воды. Почти прямо по курсу, градусов семь. Корабль без ходовых огней.

Матрос с окровавленной рукой заорал, указывая товарищу на нас. Крик его походил на чаячий и срывался от ярости, словно у капитанского мостика малайский моряк увидел по меньшей мере убийц всей своей родни до четвертого колена. Матрос с топором даже рассматривать нас особенно не стал, нагнул голову и поковылял к трапу. Я продолжал держать на прицеле дверь, но на этот раз я смог повернуть голову к Принцу, чтобы спросить:

– За ними кто‑то гонится?

– Все черти морские за ними гонятся, – ответил он в своей обычной, очень, кстати, пришедшейся к случаю поэтической манере, и выстрелил в верхнюю ступень трапа.

Предупредительный, пуля звонко завыла, отскочив от металла. Самый пьяный матрос должен после этого воздержаться от штурма капитанского мостика. Но человек с топором продемонстрировал невоздержанность.

И был настолько ловок и сообразителен, что, увидев меня над собой, не стал переть напролом, а зацепился топором за леер, как «кошкой». И обезьяньим прыжком оказался слева от меня. Малаец все‑таки.

Но малаец по ту сторону леера, это лучше, чем по эту. Мы встретились глазами, когда я отцепил топор. Матрос вгляделся в меня даже пристальнее, чем мне бы хотелось, а потом заорал. Уже не членораздельно, а так, как орут от смертельного ужаса. Вроде того, что испытывал пять минут назад я, наблюдая за зеленым светлячком.

Он ударился о борт ногами примерно в метре от воды, потом его перевернуло и скрыло волной.

– Что они кричат, Принц?

– Трудно понять! – слегка задыхаясь, крикнул уже из‑за рубки наш универсальный полиглот.

Когда я добежал туда, то понял причину тяжелого дыхания. Ободравший руки о преграду малаец и в драке работал руками, будто комбайн, и только нижней подсечкой Принцу удалось свалить бойца.

– Они очень нечетко выговаривают шипящие. Но что‑то вроде того, что мы никого не оставим в живых.

– Они нас не оставят в живых? – уточнил я.

– Де нет, – пожал плечами Принц, – мы их. Судя по всему, они пытаются не допустить захвата судна пиратами, зловредными духами и прочей нечистью. Я вам говорил, сэр, запасти минералку и пить только минералку? Я, думаешь, случайно это говорил, любитель праздничных обедов в кают – компании? Я, думаешь, о твоей дизентерии заботился?

– У меня две сумки «Боржоми»…

– Клюквенный экстракт! – передразнил он меня. – А «Боржоми» вредно. Доказано Роспотребнадзором.

– Кукловод Рыжего все это время с нами рядом. Тамара? А почему бы и нет? – бредил я – Чтоб не разгадывал по заграницам, получи загадку в наших пенатах, все время у девушки на виду.

Принц посмотрел на вашего верного слугу с сочувствием:

– Ты бы еще Ленечку стал подозревать.

– И буду – Ведь чей он биологически сын?

– А вот это уже не твое дело.

Тот, кто подкрадывался сзади, оказался босиком, но мы его услышали. Я кувырнулся, Принц ушел в прыжок с разворотом.

Корабельный повар здорово рассчитывал на свои профессиональные навыки, и не только захватил с камбуза длинный разделочный нож, но даже не снял поварского колпака. И теперь зловеще щурил из‑под него раскосые глаза, переводя взгляд с одного из нас на другого. Смелый человек. Он собирался уничтожить нас по очереди.

Чух – чух – чух, чух – чух – чух.

Повара я оставил Принцу, а сам бросился вниз по трапу. По дороге я тряс головой, пытаясь избавиться от клочков дури, по прежнему наползавших на сознание. Если его высочество оценили ситуацию верно, надо сломя голову вытаскивать Тамару и спускать шлюпку, пока весь корабль не поднимется на борьбу с русскими пиратами Принцем и Вихорем.

Но в сходном тамбуре стоял Грин. В руке у него помещался маленький браунинг, и ствол браунинга дымился. Трапы узкие, мне его не обойти. И пули зубами я ловлю не так хорошо, как топоры голыми руками.

Вместо того, чтобы выстрелить, капитан набычил шею и выкатил глаза под свесившейся набок светлой челкой. Казалось, он силится определить марку моего оружия, хотя я не встречал более узнаваемого пистолета, чем парабеллум. Хриплое дыхание Грина не предвещала ничего хорошего, кроме очередной сентенции, типа: «На моем судне, Шкипер, не принято ходить с парабеллумом».

– На судне… – он прервался, и я заметил, что пена, капающая со стиснутых в узкую полосу губ, розовая. То ли я слишком сильно бил его при прошлом разговоре. То ли капитан корабля усиленно кусает себя за щеки и язык: – на судне бунт, Шкипер…

Послышалась быстро приближающаяся возня, Грин завел руку за спину и выстрелил. По всем правилам надо было попытаться выбить пистолет. Но я стоял, глядя на кэпа, как давеча на призрачного зеленого светлячка. Я понял, что у капитана Грина сейчас тоже здорово болит голова.

– На моем судне… бунт… Шкипер… это не спирт… и не каннабис… надышались… со мной такое уже было… в Родезии… уводите женщину, Шкипер… шлюпка… я остаюсь…

Я подумал, что он снова кусает язык, чтобы прочистить голову от тумана. Но потом заметил, что он вытаращился за мое плечо. Прямо по ходу курса.

Темный, темнее ночи силуэт выплывал впереди, закрывая звезды. Корабль был выше «Мистрайза», но без огней на мачтах и света в иллюминаторах казался скалой, островом, грозовой тучей. И мы, чух – чух – чух, шли прямо на него.

Я оглянулся на мостик, где прогуливался Принц. Его высочество выглядел беззаботно. Он даже снял пиджак и, закатав рукава, браво похлопывал себя по ноге поварским ножом, вроде как жокей хлыстиком.

– «Майя Плисецкая», джентльмены, – громко сказал Принц, опуская бинокль и уже невооруженными глазами разглядывая безмолвные темные фигуры, стоящие по борту корабля – призрака, расставив ноги и оперевши локти о висящие на груди короткие автоматы.

Глава 10

Последняя тайна «Майи Плисецкой». Тропический шторм

Когда прибрежная провинция объявила себя независимым, и притом великим государством, порт понадобился вновь, и военные саперы вбили в песчаное дно сваи, на которые настелили листовое железо. Теперь оно гремело на штормовом ветру, как паруса призрачной флотилии. Вместо кнехтов тут служили бочки, насаженные прямо на сваи, поверх каждой была намалевана масляной краской цифра.