Дарья Донцова - Жаба с кошельком Страница 45

От возмущения я проглотила почти целый лимон, вместо того чтобы выжать его в чай. Нет, вы слышали?

– Полное отсутствие логики, истеричность, вздорность, нежелание выслушать оппонента, бахвальство – вот что отличает даму-следователя, – ярился полковник, размахивая бутербродом с жирной ветчиной. – Еще хорошо, что при ней, как правило, имеются мужики-оперативники, иначе беда. Ни одна бабенка не способна размотать дело от начала и до конца, ни соображения, ни спокойствия, ни умения трезво оценивать события. Место бабы у плиты, ладно, еще в детский сад можно, воспитательницей, в малышовую группу, а вот в школу уже нет, там на пороге следует опустить шлагбаум. Из-за того, что науку ребятам растолковывают климактеричные истерички, у нас и вырастают идиоты! У доски должны стоять мужчины, у них, по крайней мере, гормоны не влияют на мозг.

– Еще как влияют, – взвилась я, – да у парней первые сорок лет жизни в голове одни гормоны, ничего там больше и не сыскать.

– У мужчин вообще не бывает нормального отрезка жизни, – взвизгнула Зайка, – до пятидесяти лет они дети, а потом плавно въезжают в маразм!

– Шкафы они никогда не закрывают, возьмут вещи и уходят, нет бы дверь притворить, – вступила в беседу Ирка, – и круг от унитаза не опускают.

– Абсолютно безответственные существа!

– Ленивые, сами никогда утром не встанут!

– Вечно шмотки поразбрасывают.

– В ванну пинком не загонишь.

– Чуть насморк получат, сразу умирают.

– Зеркало в ванной зубной пастой заплевывают!

– Грязи никогда не видят.

– Самоуверенные, наглые, по большей части совершенно тупые, ничего не читающие, – мстительно завершила я и выхватила у полковника бутерброд. – Положи на место! При твоем весе ветчина просто вредный продукт. Кстати, мужчины выглядят намного хуже женщин из-за того, что не могут сладить со своим аппетитом. Я рядом с тобой гляжусь девочкой. Если и дальше будешь лопать свинину, сойдешь за моего дедушку.

Ирка, Машка и Зайка радостно засмеялись. Марго и Федор молча уткнулись в тарелки, они решили не принимать участия в жаркой баталии.

Дегтярев резко покраснел, пожевал нижнюю губу и заявил, тыча в мою сторону пальцем:

– Что же касается русского языка, то я знаю одно существительное, которое, Дарья, замечательно подходит к тебе и остальным бабам, но совершенно не применимо к нам, представителям сильного пола.

– Почему? – спросила я.

– Оно не имеет мужского рода, – сообщил полковник и довольно улыбнулся: – Знаешь его?

– Нет!

– Сказать?

– Да!!!

– Зануда! – выпалил Александр Михайлович, вставая. – Ты, Дашутка, зануда, а теперь переведи это слово на меня! То-то и оно!

И с выражением полнейшего счастья на лице он вышел. Меня накрыла волна негодования. Зануда?! Я зануда? И этому человеку я собиралась подарить полностью раскрытое дело? Назвать имя, фамилию и адрес организатора убийства Андрея Литвинского? Готова была отказаться от славы великого детектива? Ради кого?

Вся кровь бросилась мне в голову. Я схватила чашку и опрокинула ее на скатерть.

– Какая гадость! – воскликнула Зайка.

– Я нечаянно!

– Да не о тебе речь, – отмахнулась она, – предлагаю объявить мужикам бойкот!

– Федор ни при чем, – быстро сказала Марго.

Рароэнтолог закивал:

– Да, да, я абсолютно не разделяю высказанных здесь экстремальных постулатов. Женщины – лучшая часть человечества.

– Ладно, – кивнула Зайка, – мы оставим тебя в живых, но остальным плохо придется! Значит, так, Ирка, зови Катерину.

Повариха прибежала немедленно.

– Что случилось?

– Ничего, – усмехнулась Ольга, – все только лишь предстоит! Слушай меню на завтра: утром омлет с колбасой и кофе, на обед куриный суп, на второе курица из бульона, кожу не снимать, и рис! Паровой, без масла!

– Но Аркадий Константинович не ест яйца и не выносит курятину, – удивленно воскликнула повариха, – а уж к отварной, да еще с кожей, и не притронется!

– Очень хорошо, – кивнула Зайка, – на ужин капуста брокколи и паровой рулет. Изволь готовить это неделю!

– Но полковник весь корчится при виде брокколи и рулета без корочки, – попыталась возразить ничего не знающая Катерина.

Зайка пошла вразнос:

– Все, никаких споров! Ирка! Рубашек не стирать, трусов тоже, брюк не гладить, комнаты не убирать!

– Никогда! – подхватила Маня. – Я дяде Саше в спальню клетку с хомяками поставлю, только он уйдет на работу, сразу принесу! Уж они воняют! Никакой пощады! Война так война! Посмотрим, кто победит!

– У меня никаких сомнений по этому вопросу нет, – припечатала Ольга, – враг будет разбит, победа будет за нами.

Я вздохнула, надо же, Зайка цитирует Сталина!

– Мы их любили, – кипела Маня, – и вот благодарность. А ты, мусечка, что молчишь? Или не хочешь быть с нами?

– Конечно, с вами, – улыбнулась я, а про себя подумала: «Никогда ничего не расскажу Дегтяреву об Алисе Кочетковой. Завтра же поеду в деревню Толубеево, отыщу лагерь «Вершина» и произведу разведку боем на месте!»

Глава 26

Ночью я разложила на кровати огромную, подробную карту Подмосковья, купленную мною пару лет назад совсем для другого дела, и принялась внимательно изучать ее. Вот он, Киевский вокзал, ну-ка пойдем вдоль железной дороги. Минут через пятнадцать Толубеево было найдено. Путь предстоял не близкий, но и не то чтобы далекий. Нужно докатить до Апрелевки, свернуть, добраться до местечка Сажин, а от него пару километров по проселочной трассе до Толубеева.

Выехать из дома я решила в шесть, чтобы к десяти уж точно оказаться на месте, завела будильник и, прижав к себе слегка похудевшего Хучика, отбыла в страну Морфея.

Глаза открылись оттого, что в лицо ударил яркий свет, я села и охнула: девять, ну хороша, дрыхла так крепко, что не услышала звонка будильника. Быстро вскочив, я ринулась было в столовую пить кофе, но остановилась, услыхав голос Кеши:

– Что за чушь? Омлет! Я не ем яйца! Неужели нельзя запомнить?

– Мои брюки! – перекрыл его Дегтярев. – Все мятые, и рубашка тоже! Ира!

– Дайте йогурты, – требовал Кеша.

– Немедленно погладьте штаны, – возмущался Александр Михайлович.

– Вы вчера гордо рассуждали на тему мужского превосходства, – раздался высокий голосок Зайки, – мы разделяем ваше мнение. Хорошо, вы породистые скакуны, а мы маленькие дворняжки-зануды. Что ж, поживете без нашей заботы. Раз вы такие умные, талантливые, замечательные, то зачем вам нужны глупые, никчемные бабы? Великолепно без нас обойдетесь.

Стало очень тихо, потом Дегтярев воскликнул:

– Но у Федора-то все чистое!

– А он нас не ругал, – не дрогнула Зайка, – ногами не топтал, занудами не обзывал.

– Вы нам объявили бойкот? – поинтересовался Кеша.

– Что ты, – ласково пропела Заюшка, – просто решили оставить вас в покое. Ну зачем умному дура?

Выпалив последнюю фразу, она вылетела во двор, к машине. Полковник и Кеша начали что-то шепотом обсуждать, я стояла на втором этаже и не могла разобрать их слов.

Наконец мужчины до чего-то договорились и ушли. Я подождала, пока все уедут, быстро слопала два лимона, засыпанных сахаром, угостила тем же блюдом Хучика, попила чаю и отправилась в путь.

Дорогу до Апрелевки я преодолела легко. Постояла примерно полчаса в пробке, съезжая с МКАД на шоссе, но потом поехала вперед без всяких проблем. Сверившись с картой, я ушла возле нужного перекрестка влево, докатила до городка Сажин, а вот дальше начались проблемы.

Никто из аборигенов и слыхом не слыхивал про Толубеево. Изображенной на карте проселочной дороги в природе не существовало. Там, где она, по идее, должна была быть, раскинулось поле, засеянное чем-то зеленым, я не слишком разбираюсь в сельскохозяйственных культурах, поэтому не поняла, что это – рожь, пшеница или овес?

Наконец в стороне от поля обнаружилось нечто, отдаленно напоминающее дорогу: две колеи, а посередине трава. Слушая, как «Пежо» скребет брюхом по земле, я медленно поехала вперед. Путь оказался почти бесконечным, сначала я миновала поле, затем опушку, потом протащилась сквозь лес… Нигде не было ни одного указателя или стрелки. Через какое-то время мне в голову стали закрадываться подозрения: может, я еду в никуда? Вдруг проселок сейчас просто упрется в непроходимый бор? И как мне тогда выбираться отсюда? Задом? Развернуться тут я не сумею!

Но вдруг деревья расступились, я вырулила на открытое, залитое солнцем пространство и ахнула. «Пежо» очутился на вершине горы, самой настоящей, довольно высокой. Вниз бежала тропинка, нечего было и думать о том, чтобы спуститься по ней в машине. Впрочем, сиди я сейчас в мощном, армейском внедорожнике, можно было бы попытаться проделать дальнейший путь на колесах, но у маленького «Пежо» нет шансов преодолеть преграду.

Выйдя из машины, я стала обозревать окрестности. Никогда бы не подумала, что в Подмосковье имеются такие места, просто Великий каньон. Я находилась на самой высокой точке, с нее великолепно просматривалось все: горы, стоящие колодцем, мрачные, серые, и небольшая стайка палаток в самом внизу. Вокруг них ползали люди.