Наталья Александрова - Влюбленным вход воспрещен! Страница 45

– Сам ты бабка! – обиделась я. – Ладно, я домой пойду…

– Я подвезу! – вскочил Кирилл.

Я подошла к двери и спохватилась, что у меня нет ключей. Они остались в той самой украденной сумке, и милиция ее не скоро мне вернет. Однако из-за двери доносилась какая-то разудалая попса, из чего я сделала вывод, что мои соседи дома, и нажала на кнопку звонка.

Никто не спешил мне открывать, что неудивительно: за таким музыкальным сопровождением можно не услышать не то что дверной звонок, но и сирену пожарной тревоги.

Я позвонила еще раз, более настойчиво.

На этот раз в глубине квартиры, перекрыв голос моей тезки Маши Распутиной, раздался зычный крик Валентины:

– Гошенька, открой, там кто-то пришел!..

Судя по ласковой интонации, у них с Гошей очередной период бурного примирения…

За дверью послышались приближающиеся шаги, замок щелкнул, и передо мной возник мужчина с большой буквы «М», Великолепный Гоша во всей своей красе – в удобных тренировочных штанах китайского производства, в майке «Адидас» и с бутылкой пива в руке.

– Кого тут принесло? – проговорил он, вглядываясь в меня… и вдруг его лицо, обычно напоминающее цветом сочный астраханский помидор, побледнело, нижняя челюсть отвисла, и Гоша попятился, выдавив единственное оставшееся в его лексиконе слово:

– Мама…

Он задом пересек прихожую, затем мелко перекрестился и припустил почему-то в направлении моей комнаты.

Дернув на себя дверь, он заглянул в комнату и проговорил дрожащим, срывающимся голосом:

– Там… там Машка…

– Гошенька… – донесся из моей комнаты жалостный голос Валентины. – Гошенька, да что же это такое? Тебе уже покойники мерещатся! Гошенька, давай, сходим к доктору! Тамарка одного знает, очень хорошего, Семена Абрамовича, он от белочки замечательно лечит, Витьку ее три раза уже лечил… а то, может, подошьешься? Станешь человеком…

– Сама… сама погляди!.. – Гоша шире распахнул дверь.

На пороге моей комнаты возникла Валентина.

Она мыла пол в подоткнутом халате (между прочим, в моем халате – том самом, с распродажи, в огромных розовых цветах на белом фоне, который ей так нравился).

Поднявшись и откинув волосы с лица тыльной стороной ладони, она уставилась на меня, и краска здорового провинциального румянца сошла с ее лица.

– Мама! – проговорила она дрожащим голосом и прислонилась спиной к дверному косяку.

Все-таки эти двое созданы друг для друга! Говорят одними словами, одинаково ведут себя в стрессовой ситуации… даже внешне удивительно похожи – глаза вылуплены, рты разинуты.

– Честное слово, капли больше в рот не возьму! – пролепетала Валентина. – И свечку поставлю за упокой твоей души! И комнату святой водой окроплю! А хочешь – панихиду закажу… только ты сгинь, а? Вот честно тебе говорю – не выношу покойников! Сгинь! – и Валентина мелко закрестилась.

Наконец до меня дошла причина странного поведения соседей.

– Валь, да живая я! – заверила я соседку, приближаясь к ней. – Хочешь, потрогай!

Я протянула к ней руку, но Валентина отскочила в сторону с резвостью горной козочки.

– Нет!! – вскрикнула она жалобно. – Не подходи! Не прикасайся! Не вынесу я покойников в квартире!

– Да говорю же – живая я! – повторила я со вздохом. – А вы мне лучше скажите, ребята, что вы в моей комнате делаете?

– Слышь, Валя, – проговорил раздумчивым голосом Гоша, который до этого момента прятался за широкой спиной Валентины. – Слышь, а она, наверное, и правда живая. Покойники, они насчет жилплощади не интересуются. Им этого не надо, у них на кладбище места вполне достаточно.

– Точно… – Валентина подозрительно уставилась на меня. – Так что ж ты сразу не сказала, что живая?

– Как не сказала? Я тебе только это и говорила, а разве ты меня слушаешь?

Я отодвинула ее в сторону и заглянула в свою комнату.

Это была не моя комната.

На месте моего узенького девичьего диванчика стояла огромная двуспальная кровать, покрытая шелковым покрывалом в райских птицах. Рядом с кроватью красовался платяной шкаф в резных розочках, на противоположной стене – огромное зеркало.

– Ну, ты понимаешь… – заюлила Валентина. – Нам же сказали, что ты… того… померла, вот мы и решили маленько расшириться… теперь тут у нас типа спальня…

Тут на меня неожиданно накатила волна возмущения.

Я чудом избежала смерти, а эти… эти новобрачные любовное гнездышко себе тут устроили!

Особенно меня возмутило расписное покрывало.

– Типа спальня?! – заорала я. – Какого черта?! Двух дней не прошло, как я… как меня… как вам сказали, что я померла, а вы здесь уже спальню устроили?! А подождать, хотя бы ради приличия – это вам слабо? Я вам, голубки, устрою сейчас типа поминки!

– Ждать? – удивленно переспросила Валентина. – Чего ждать-то? Жизнь проходит, а мы с Гошенькой в одной комнате ютимся!

– Да даже по закону полгода ждать полагается!

– По закону? – глазки Валентины забегали. – По какому такому закону? Это на тот случай, если родственники обнаружатся, а у тебя никаких родственников нету!

– Ошибаетесь! – проговорила я, вспомнив своих сестер, таких разных. – Чего-чего, а родственников у меня выше крыши, не знаю, куда от них деваться…

Я вошла в бывшую свою комнату и огляделась по сторонам.

Нет, здесь я не чувствовала себя дома.

– И вообще, – добавила я, чувствуя, что возмущение уходит так же быстро, как пришло. – С чего вы взяли, что вам отдадут мою комнату… в случае чего?

– А мы с адвокатом посоветовались, – выложила бесхитростная Валентина. – Очень умный адвокат Валерьян Львович, он у Гоши на станции машину чинил, так он сказал, что если мы в этой комнате три года проживем, то нам ее отдадут по факту проживания…

В ответ на такое бесхитростное объяснение я только расхохоталась. Злость окончательно улетучилась.

Валентина почувствовала перемену в моем настроении и добавила:

– Ну, ты это… извини… мы тут быстро приберем… и, между прочим, мы тебе обои новые поклеили, совершенно бесплатно… и еще… насчет халатика… ты, это, не обижайся…

– Ладно, – я хихикнула. – Халат можешь оставить. Будем считать, что это мой подарок на вашу следующую свадьбу. Но комнату вы того… освободите. Мне тоже где-то жить надо.

– Мы же что? – бормотала Валентина, теребя полу халата. – Нам сказали, мы и поверили…

– Поспешили! – вздохнула я, и спохватилась. – Эй, соседи, а где мои вещички?

– Ты не беспокойся, – засуетилась Валентина. – Мы их еще выбросить не успели… Мы их в два счета обратно приволокем!.. Верно, Гошенька?

– И на том спасибо, – вздохнула я.

Следующие два дня я спала, приводила в порядок комнату и объяснялась со своим шефом Женей по поводу прогулов. На третий день меня вызвали к следователю на дачу показаний. Там я просидела долго, больше полдня. Следователь оказался дотошный, спрашивал меня очень подробно и отпустил нехотя, присовокупив, что еще вызовет, и не раз.

Положительным итогом можно считать тот факт, что мне вернули сумку со всем ее содержимым. Я очень обрадовалась паспорту и ключам.

На этот раз я открыла дверь своими собственными ключами, как в добрые старые времена.

Вообще, кажется, моя жизнь постепенно возвращалась в привычные рамки. Валентина с Гошей, напуганные моим неожиданным воскресением из мертвых, моментально освободили мою комнату и вели себя вполне прилично. После их кратковременного нашествия моя комната даже заметно выиграла – Валентина успела переклеить обои и повесить новые занавески, которые со вздохом оставила мне в подарок. Самое же главное – в результате временной смены хозяев у меня царил удивительный порядок, отчего комната стала даже заметно больше.

Увидев свое жилище в таком новом, непривычном виде, я решила, что в этом что-то есть и в дальнейшем стоит поддерживать порядок самостоятельно. Ведь теперь я и сама стала совсем другой – избавилась от драных джинсов и ботинок на толстой подошве, называемых в народе… ну, вы сами знаете как. Теперь я буду носить юбки и платья, и даже – вы не поверите! – туфли на каблуке! Вот разберусь с делами, и побежим с сестрой по магазинам. Она сейчас в расстройстве, это ее отвлечет от мыслей о том, каким подлецом оказался ее муженек. Пока Ольга разрешила мне поносить кое-что из ее шмоток.

На работе мой новый облик вызвал сначала шок, а потом – уважительное удивление, и, наконец, явный интерес. Даже в глазах нашего хамоватого шефа Жени появился характерный мужской огонек. Правда, дальше этого дело не пошло – ему, с его сложным семейным положением, никак нельзя заводить на работе романов, да и мне он, честно говоря, на фиг не нужен.

В общем, я начала новую жизнь, и эта жизнь мне самой нравилась.

Итак, открыв дверь собственными ключами, я вошла в полутемную прихожую.

В квартире было непривычно тихо – из комнаты соседей не доносилось ни орущей попсы, ни фальшивых голосов телевизионных персонажей, ни очередного бурного выяснения отношений…