Маргарита Южина - Свадебный марш на балалайке Страница 45

Валентинка и не думала расстраиваться. Она так зыркнула на собак, что Дусе показалось, будто она жаждет немедленно избавиться от всех оптом, вместе с супругом.

– Юрий Дмитриевич, – резко остановила его Ксения. – Мы вовсе не за собакой. Нам надо поговорить по поводу папиного завещания.

– Па… – споткнулся на полуслове Крытов и мгновенно посуровел. – Минуточку.

Он аккуратно сгрузил собачонок на кресло и вышел из комнаты, с гостями осталась одна Валентинка. Она долго насупленно молчала, шевеля черными добротными бровями, а потом вдруг кивнула на йоркширку Дусю:

– А чего это… на шею-то навесили?

– Ну… так… Чтобы красиво было… – промямлила Ксения.

– Тоже мне красота, – фыркнула Валентинка и вдруг взревела: – Цацка! Мурзик! Цыть, окаянные! А ваша вертихвостка куда на кресло кожелится?!

Ксения обиделась за питомицу, нежно подхватила ее на руки, плюхнулась на диван и обиженно отвернулась к стене. Евдоким к стене не отворачивался, поэтому чуть не подавился собственным языком, глядя, как в комнату входит Юрий Дмитриевич. Каких-то пять минут изменили мужчину до неузнаваемости. Это уже не был эдакий мыльный радужный шарик, в комнату входил серьезный мужчина, в темном костюме, при галстуке и с выражением полной серьезности на лице. Даже голос у него стал уверенный и чуть грубоватый.

– Валентина Абрамовна, выведите собак и принесите нам чаю, – велел он жене, даже не повернув головы. – Я слушаю вас.

– Вот, Евдоким хотел у вас о чем-то спросить, – подтолкнула Ксения брата, и тот уже открыл рот, но тут в комнату влетело кругленькое созданье – золотистые шелковые кудри, ямочки на щеках и глаза с хитринкой.

– Пап! Ну а чего не сказал, что Ксюша пришла?! – обиженно надулась девчонка, чмокнула Ксению в щеку и игриво уставилась на Евдокима. – Меня зовут Марина, а вы знакомый Ксюши?

– Я… это… я ее брат, – осипшим голосом проговорил Дуся. – Мы к вашему папе… по делу…

– А! Понятно! Ксюш, оставь их, пойдем. Я тебе покажу новые журналы! Ты таких еще не видела! Из Германии… У них там, оказывается, такое новое течение моды!..

Девушки унеслись из комнаты, и Дуся только потом заметил, что Юрий Дмитриевич так и сидит, не меняя позы.

– Ну так я вас слушаю, – напомнил он. – Вы хотели узнать, какая часть вам причитается по распоряжению отца? Сразу скажу…

– Я не об этом, – отмахнулся Дуся. – Расскажите мне, вписал ли отец в завещание Анну Левашову?

Бровки Крытова подпрыгнули к шевелюре.

– Откуда вы об этом знаете? Хотя…

Крытов откинулся на спинку кресла, засунул пальцы за пуговицы пиджака и предался воспоминаниям.

Где-то около месяца тому назад к нему домой ворвался Александр Иванович Воротилов. Крытов предпочитал работать на дому и клиентов принимал тут же. А Воротилов был не просто клиент, но и старинный друг, и удивляться было особенно нечему, однако они буквально в прошлый вечер изрядно накушались народного виски, проще говоря, Александр Иванович заявил, что нотариусы страшно далеки от народа, и предложил прочувствовать положение крестьян нутром. Да чего там – просто взяли и напились самогона под социальным предлогом. Теперь же у Крытова нестерпимо болела голова и желудок выталкивал все, что ему предлагалось. Работать категорически не хотелось, но Воротилов не менее категорически настаивал.

– И где у тебя кипит? – ворчал Крытов, бережно оглаживая больную голову. – Садюга. Ты еще вчера знал, что утром ко мне заявишься, поэтому и накачал меня… Все мой профессионализм проверяешь?

– Да не проверяю я ничего! – Воротилова просто распирало от радости. – А вчера я еще ничего не знал! Ты только подумай, еще немного, и я – отец-героинь! Тьфу… герой! У меня третий ребенок появится, ну и что ты думаешь? Должен я его, по-твоему, в завещании упомянуть?

Крытов поплелся в соседнюю комнату наряжаться в деловой костюм, работа у него была серьезная, и он не мог оскорблять ее домашним халатом.

– И чего ты с этим завещанием как курица с яйцом, право… И вообще! Нельзя же быть таким простодырым! Ты каждой девице, которая тебе титьку покажет, готов отписать половину имущества! Ты уж тогда бы с бабами поаккуратнее, а то детям ни копейки не достанется. А самое лучшее – вообще не думай о смерти. Тебе что, позвонили доброжелатели и сказали, что сегодня вечером подложат бомбу в тарелку с гороховым супом?

– Не ворчи! Бизнес у меня большой, кто знает, у кого какие планы на мои деньги…

Они около двух часов просидели над бумагами, но зато теперь в завещании Воротилова фигурировала фамилия Анны Левашовой. Довольный Воротилов унесся по своим делам, а болезный Юрий Дмитриевич весь день прикладывался к банке с огуречным рассолом. Когда голова понемногу встала на место и Крытов снова забрался в постель, чтобы окончательно поправить здоровье, невыносимый Воротилов появился снова. Теперь уже его тянула за руку молоденькая девчонка, ничем не примечательная с виду.

– Юра… Давай это… с завещанием того… перепишем… – блеял Воротилов, косясь на девицу. – Вот… как узнала, пообещала сменить фамилию и вообще, даже наследника мне теперь дарить не хочет.

– Так тебе и надо! На кой черт ты объявляешь всем, что у тебя там в завещании?! – вскинулся Крытов. – Когда б скончался, тогда бы я всех в известность поставил! А теперь… Девушка, а вам-то чего в этих бумажках мешает?! Ну написал он вас и написал! Он же не отбирает, а дает! Прямо не знаю!

– А мне не надо его смертных денег! – кричала невзрачная девчонка. – Я вообще считаю: готовиться к смерти – плохая примета! И ничего нам не надо! Пусть он живой и здоровый остается, тогда и мы с ребенком обеспечены будем, а если с ним что случится, так я все равно ни копейки не возьму! И взгляды косые его детей не собираюсь ловить! Чтобы моего ребенка до десятого колена прокляли только за то, что он родился?!

У Крытова утренняя боль снова стала раскалывать голову.

– Не кричите вы так… о муки! – поморщился нотариус и прикрыл глаза. – Хорошо. Я все сделаю. Но только завтра. Сегодня у меня такое состояние… Я, пожалуй, сначала свое завещание составлю, а то после ваших визитов я, кажется, быстрее вас…

– Да?! Вы тут все помирать настроились, а я?! А мне потом как?! Живи и бойся?! – верещала Левашова. Потом и вовсе честно предупредила: – Не перепишите – визжать начну! Не верите?

– Перепиши лучше, она начнет, – подтвердил Воротилов.

– И-и-и-и-и!!! – пилой завизжала девчонка.

Крытова снесло с кресла в момент. Он даже переодеваться не стал, показывая, как он негодует. Через час завещание было составлено по-новому.

– Все! И сегодня чтобы вы меня не видели! – обиженно кричал Юрий Дмитриевич, выталкивая привередливую чету за двери. – И нет меня сегодня! И не будет! Я в деревню… к бабушке… на парное молоко и на огуречный рассол! Валентинка! Ну выставь же ты этих потрошителей!

Больше о завещании с Воротиловым они не разговаривали.

– И Левашову не видели? – уточнил Дуся.

– Упаси господи! – замахал ручками нотариус. – И не стремлюсь! И не жажду! И даже вспоминать не хочу! Молодой человек! Куда вы? Вы хоть обувь наденьте!

Дуся, будто под гипнозом, медленно направился к двери, в священной задумчивости сгребая на своем пути необычный торшер, прошелся по лапам крошечных собачек и направился вон из дома. Разутым, как и полагается настоящим мыслителям.

– Дуся! – поймала его за рукав Ксения уже в подъезде. – Я с тобой! Что на тебя нашло?

– И все же, чего она испугалась? – моргал Евдоким чумными глазами, позволяя сестре натягивать на него туфли.

Филин Евдоким чувствовал, что разгадка где-то совсем недалеко, поэтому решил сразу по приходе домой запереться в своей комнате и всласть подумать. Не тут-то было – едва он перешагнул порог своей комнаты, как на него тут же накинулась чье-то ароматное тело.

«Убьют. Сейчас прямо и задушат. Чувствуют, что я уже на верном пути, вот и…»

– Дусенька! Птенчик! – висела на нем Сонечка и выпускать из своих лап Филина не собиралась. – Ты только посмотри, как я устроила наше гнездышко!

Дуся огляделся. Гнездышко ничем не отличалось от его холостяцкого убежища. Правда, на столе теперь красовалась вазочка с экзотическими искусственными цветами из крашеных страусиных перьев, а кровать была расправлена и соблазнительно манила к себе откинутым одеялом.

– Я думаю, киска моя, надо поставить в известность прислугу, что отныне я поживу с тобой здесь. Пока мы не съедем на новую квартиру. Огурчик мой, а может быть, нам стоит подумать об особнячке? – порхала по комнате Сонечка в прозрачном пеньюаре, под которым была только кожа.

Дуся такого напора не ожидал. Он попятился, кое-как отлепил от себя цепкие руки невесты и понесся к Ксении – жаловаться.

У Ксении дела обстояли не лучше. Капелькин твердо вознамерился стать богатым, поэтому решил действовать банально. Сначала надо было показать красавице свою немыслимую любовь. Для этого перво-наперво требовалось завалить девушку цветами. Желательно розами. Однако розы – это, как считал Андрей Георгиевич, штамп, а если проще, у него на них просто не хватало денег. Денег было до крайности мало, поэтому целеустремленный любовник не поленился смотаться на берег реки и наломать черемухи. Цветы одуряюще пахли и привносили в отношения первобытность. Правда, их немного портили колючие ветки и невероятное количество насекомых, но обсыпать любимую ими было удобнее всего. Дождавшись Ксению, пылкий Ромео принялся кидаться ветками, с придыханием восклицая: