Джинн из консервной банки - Дарья Александровна Калинина Страница 45

– Жизнь по поддельным документам – это не такое уж страшное преступление. Тем более что в своей новой жизни вы занимались исключительно благородным делом. Уверен, что суд учтет это. А если вы окажете содействие следствию, то я лично замолвлю за вас словечко.

Павел Степанович просиял и воскликнул:

– Я готов! А что нужно делать?

– Вы должны постараться вспомнить все, что Леонард рассказывал про свою семью.

– У него никого не было. Родители умерли. Никого, кроме дальней родни, не осталось, но с ними Малкин не общался, как и они с ним.

– Бросьте вы мне заливать про этих дальних родственников. Я знаю, его с ними ничего не связывало, кроме кровных уз, о которых обе стороны не любили вспоминать. Я о другом спрашиваю.

– О чем?

– Леонард ведь был мужчина еще не старый, при деньгах, такой не мог остаться без женского внимания.

– Леня никогда не был женат.

– Я и не говорю про женитьбу.

– Женщин он вообще сторонился.

– Почему?

Павел Степанович усмехнулся:

– Представьте себе, но я таких вопросов ему никогда не задавал. Может, потому и прожил долго. И я даже не могу представить себе человека, который бы на такое нахальство осмелился.

– А Малкин разве никогда не заговаривал о том, кому же он оставит свое богатство?

– Это да. Сетовал, что наследников у него нет.

– И ничего не предпринимал для исправления ситуации?

– Вы себе плохо представляете, что это был за человек. Говорить с ним на подобные щекотливые темы никто бы не осмелился.

Ничего другого услышать от Павла Степановича не удалось.

– А не было ли у Леонарда какой-нибудь приметной черты, по которой его можно было бы даже спустя много лет узнать?

Павел Степанович задумчиво кивнул и что-то вполголоса произнес. Но говорил он так тихо, что услышали его только те, кто находился совсем близко к нему.

– Вот оно что! Так это же в корне все меняет!

– Рад, что сумел быть вам полезен.

– Но вам все равно придется проехать с нами и повторить в отделе все то, что вы только что рассказали мне.

Павел Степанович не возражал, впрочем, выбора у него и не было. Приглашение было чистой формальностью. Ему все равно пришлось бы поехать и дать показания, даже если бы он этого и не хотел.

Между тем, пока Арсений разговаривал с фигурантом по делу, само следствие шло дальше своим чередом. И Арсению снова позвонили, когда у его коллег появились новости.

– Во-первых, кажется, нам удалось задержать нашего косматого друга! Отследили его машину и взяли вместе с бородой и прической. Он даже не догадался, что всю эту растительность можно сбрить. Приезжай, он сейчас у нас. Разговорить его у нас пока что не получилось, молчит, словно ему язык отрезали.

Вторая новость была еще более ошеломляющей. В ходе осмотра дома Тамары Михайловны в гараже было найдено тело хозяйки. Тщательно засыпанное толстым слоем земли, оно лежало там с вечера вчерашнего дня.

Директрису интерната никто не похищал. Она была убита точно так же, как и ее брат, сильным ударом ножа в спину.

Глава 14

Допрос задержанного начался немедленно после приезда Арсения. Вот только личность его по-прежнему вызывала недоумение, ибо совершенно никаких документов у мужчины при себе обнаружено не было.

Поэтому первым делом Арсений поинтересовался:

– Как вас зовут? Как я могу к вам обращаться?

Некоторое время царила тишина, потом из-под спутанных волос раздался низкий голос:

– Брат Косьма мое имя.

– Вы монах?

– Отшельник я.

– В каком монастыре подвизаетесь?

– В Ново-Орловском.

– Это где?

– Отсюда не видать.

– А все же?

– За Уралом он.

Точнее определить свое место жительства отшельник не захотел. Попытки найти обитель с таким названием тоже не увенчались успехом.

– А мы не епархиальные, мы сами по себе. Нас отец Варлаам окормляет.

Арсений глубоко вздохнул. Значит, секта. А находящийся перед ним человек является ее представителем.

– Только этого мне не хватало! Ну а в наш город, что тебя привело, брат Косьма?

– Дитя повидать хотел.

– Какое дитя?

– Дочь.

– Так у тебя дочь имеется? Как зовут?

– Какая разница?

– Не хочешь говорить о личном, тогда расскажи, что делал в доме у Тамары Михайловны? Зачем забрался к директрисе интерната?

Мужчина молчал.

– Сам тогда расскажу. Тебя интересовали деньги, которые хранились у нее в сейфе. И ты их украл. Кто тебя надоумил залезть в пустой дом?

– Меня там не было.

– А если снимем твои отпечатки и проверим?

– Проверяйте.

Голос отшельника звучал так равнодушно, что было ясно: если даже в доме у Тамары Михайловны он и побывал, то подчистил за собой все следы. И доказать факт его появления там легко и просто полиции не удастся.

Арсений зашел с другой стороны.

– А на мосту возле Заячьего острова, что ты делал? Хоть тут не пытайся врать! Я лично с тобой общался. И ты мне наврал насчет своего имени и места жительства, гражданин Черепанов Федот Матвеевич!

В густой бороде задержанного мелькнула усмешка.

– Искали меня, выходит?

– Искали! И другие свидетели вспомнили, что это ты мальчишку в воду скинул. А нас потом в заблуждение ввел, свалил свою вину на подружку потерпевшего. Зачем ты это сделал?

– Вам не понять.

– Ну ты попробуй. Мы понятливые, разберемся.

– Нет, не буду. Делайте со мной что хотите, а говорить я с вами про нее не буду.

– Что хотим можем с тобой сделать? А что, если мы сейчас тебя подстрижем да побреем?

– Бороду брить не дам! – рассердился задержанный. – И стричься мне нельзя. Я обет дал! В искупление своих грехов не стричься и не бриться до самой моей смерти.

– Думаю, что Бог тебя простит, если ты перед нами облегчишь душу и покаешься нам в том, что сделал.

– Вы не священник, а я не в исповедальне.

– Тогда я сам кое-что расскажу. Никто ведь не возражает?

Никто и не думал возражать.

Сам задержанный в ответ лишь произнес:

– Воля ваша.

Арсений еще на какое-то время подержал паузу, чтобы речь его прозвучала эффектней, а потом все же начал:

– Жил да был на свете мальчик, звали его Леня. Родные дали ему звучное имя Леонард, то ли надеясь на то, что он станет великим изобретателем, то ли пророча ему карьеру живописца. Ни тем ни другим Леня так и не стал, хотя кое-какого величия в определенных кругах все же сумел достичь. Вот только гордости за свое чадо его родители