Татьяна Луганцева - Забавы негодяев (сборник) Страница 46

– Я не знаю, но, судя по всему, он столько всего просчитывал в своей жизни и шел на эту операцию, как на смерть… Не мог он не подготовиться, ведь, по большому счету все это добро, что у них есть, заработал он.

– А жену в известность не поставил? Или не на нее составил? Подложил свинью? Но этого не может быть, потому что все равно ее законная половина, как ни крути.

– Или не поставил, или она лукавит.

– То есть ее тоже проверяем? – уточнил Борис Всеволодович, словно это Настя была его начальником.

– Проверять надо все и всех, – серьезно ответила ему Анастасия, и Борис Всеволодович рассмеялся. – Спасибо за обед, Лазарева. Я, как только что-нибудь узнаю, тебе позвоню, пока ты там не пострадала со своей старушкой. Жалко будет, если общество потеряет такую совестливую особу, готовую жертвовать собственной жизнью ради спасения других.

– Когда? – спросила Настя, чувствуя себя «белым человеком» от того, что впервые так спокойно заказывает кусок торта в ресторане без судорожного подсчета калорий.

– Как только что узнаю, – ответил ей следователь и достал бумажник.

– Эй, нет! Я же угощаю! – возмутилась Анастасия, пытаясь опередить его и вытащить из своей сумочки кошелек.

– Молчи, женщина! Не оскорбляй во мне царя зверей! – оборвал ее следователь и расплатился сам.

Затем он пожелал ей приятного аппетита, а сам побежал на работу. Настя же осталась в раздумьях за чашкой ароматного кофе и прекрасным десертом.

Глава 18

После обеда со следователем Анастасия поехала на рынок, чтобы купить кое-какие продукты для совместного с Зоей Федоровной проживания. Именно там за выбором яблок сорта «Антоновка», которые Зоя Федоровна попросила купить, чтобы вместе с ними заквасить капусту, Настю и застал звонок следователя.

– Лазарева, ты стоишь? – даже не представился он.

– Стою, – ответила она, разглядывая аппетитный ряд мандаринов, которые очень любила сама.

– Задала ты мне задачу под Новый год, ничего не скажешь, – пробубнил следователь.

– Вы звоните, чтобы обвинить меня во всех смертных грехах или как? – спросила Анастасия.

– Или как… лучше тебе сесть, – пробубнила трубка.

– Куда же я тут сяду? Я на рынке! – обернулась Настя, кроме дощатых, пустых ящиков из-под продуктов ничего не видя.

– Пять лет назад буквально за неделю до своей смерти гражданин Алферов Наум Борисович действительно составил завещание, – сообщил следователь.

– Вот! Я так и знала! Я как чувствовала! – возликовала Настя, испугав окружающих ее людей.

– Оно несколько странное, но все по закону. Наум Борисович приезжал лично и составлял его в присутствии нотариуса. Тот полностью подтвердил его вменяемость.

– Купите елку! – подбежал к Насте юркий мальчишка, тряся перед ее лицом небольшой елочкой.

– Борис Всеволодович, о какой вменяемости вы говорите? С завещанием что-то не так? – забеспокоилась Настя.

– Всего триста рублей! – кричал мальчишка.

– Что там у тебя? Кто кого продает за триста рублей? Поверь, Лазарева, ты бесценна, – сказал следователь.

– Прекратите, Борис Всеволодович! Так вы уже и у нотариуса успели побывать? – спросила Настя, пытаясь увернуться от назойливого мальчишки и перекладывая телефонную трубку к другому уху.

– Ну, не я лично, есть у нас для этого специальные люди. Но там, у нотариуса, и по документам все нормально. Я ведь предупреждал тебя, Лазарева, иногда своим рвением помочь человеку закапываешь еще глубже. Я это знаю со слов адвокатов. Они часто идут на поводу у своих клиентов, веря, что они не виновны, начинают свое расследование, чтобы найти факты невиновности своего клиента. А на самом деле обнаруживают факты, способные забить последний гвоздь в крышку гроба своего клиента. А ведь адвокат – тоже юрист и не должен скрывать от следствия важные факты. И в то же время он не имеет желания топить своего подзащитного. Я много таких случаев знаю, когда адвокат даже отказывался от дальнейшей защиты, и деньги никакие, оказываются, не нужны.

– Двести пятьдесят рублей! – продолжил трясти Настю за рукав пуховика мальчишка.

– Оставь меня в покое! – строго сказала она, прокричав в трубку: – Борис Всеволодович, при чем тут адвокаты?! Что вы меня путаете? Что вы узнали?!

– Наум Борисович написал, что после его смерти всем его движимым и недвижимым имуществом распоряжается его супруга, но…

– Но?

– Двести двадцать рублей! – перекричал всех мальчик с елкой. – Тетенька, ну сейчас же Новый год, ну пожалуйста!

– Лазарева, где ты находишься? На аукционе?! Ты слышишь меня? – спросил следователь.

– Конечно, слышу! Отстань от меня! Это я не вам, так что там за «но»? – спросила Настя.

– Вот это самое интересное! Все принадлежит ей, но только до того момента, пока она жива!

– Вот!

– Двести рублей! Ну пожалуйста!

– Господи, за что?!

– Лазарева, что там у тебя?! Я прозваниваю деньги!

– Сейчас я заплачу этому несносному мальчишке двести рублей. На, возьми. Пожалуйста! Извините, Борис Всеволодович.

Настя держала одной рукой телефон, другой рукой елку, а между ног зажала свою дамскую сумку и напоминала собой какую-то страшную архитектурную композицию.

– После смерти все его богатство перейдет к Петру Рудольфовичу Соколову, – произнес следователь.

Сумка выпала у Насти, так у нее затряслись коленки.

– К-кому? Я что-то плохо слышу, наверное, связь плохая.

– Нормальная связь, – буркнул следователь, – и слышишь ты хорошо… И не ослышалась ты. Профессор все завещал твоему Петру, а там немало… Даже какие-то счета за границей… То есть любой суд признает, что мотив хороший.

– Какой суд?! Господи! Борис Всеволодович, о чем вы говорите?! Неужели вы думаете, что Петр мог…

– А кто еще? Ты же сама утверждала, что Зою Федоровну хотят убить. А кому это надо, кроме Петра? Ведь кроме него это никому не выгодно, – сообщила ненавистная трубка сотовой связи.

– А не сообщать, если никому? – жалобно спросила Настя.

– Я не могу, я же следователь.

– Я понимаю… что же я наделала? – Настя чуть не расплакалась.

– Настя, а сколько времени ты знаешь этого Петра? Ты понимаешь, о чем я? – спросил следователь.

– Понимаю… Знаю я его недолго, а ждала всю жизнь. Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю, но это все – лирика, которая в суде не рассматривается. Слышь, Лазарева, а может, ты сама себе что напридумывала? Нафантазировала там… А может, он не тот человек, который тебе показался? Раз судим он уже был, вот и сейчас…

– Замолчите! Я не хочу этого слышать! – закричала Настя, и прохожие с удивлением посмотрели на женщину, находящуюся фактически в истерическом состоянии с обглоданной елкой в руке, когда у других нормальных людей елки стояли наряженными уже как минимум неделю.

– Настя, не кипятись. Я тоже не виноват, что выяснил такой факт.

– А мое состояние понимаете?! Выходит, я своими же руками свою любовь и… – поперхнулась холодным воздухом она.

– Не истери! Еще ничего не произошло…

– Да, да, да, ведь это вовсе не Петр сделал, правда? – обрадовалась Настя. – Зачем ему ждать пять лет? Он бы раньше ее убил?

– Зачем говоришь, чего не знаешь, Лазарева? Ведь все стройно складывается. Он пообещал, что профессор уйдет из жизни, но не за просто же так? Он же умный человек, понимал, что рискует, понимал, что может лишиться профессии и заработка. Поэтому компенсация за его эвтаназию в виде имущества ученого вполне уместна, – говорил Борис Всеволодович.

Настя готова была запустить телефонной трубкой в самого следователя, если бы он стоял напротив.

– А убивать сразу тоже было нельзя, сразу бы заподозрили. Поэтому и дал пожить Зое Федоровне пять лет. Это его алиби. А вот сейчас как раз время…

– Он в тюрьме! – выпалила Настя.

– Покушения, если предположить, что это были покушения, были до того, как Петр был арестован, – следователь был несносен.

– Да какие это покушения?! Меня саму машина чуть не сбивала раз сто! В Москве такое движение, и что это все покушения? Какой-нибудь недотепа разлил масло на лестнице, и Зоя Федоровна восприняла это как покушение на ее жизнь. Неудачное покушение, правда же? Мог выйти любой человек, не только она и точно так же сломать ногу, поскользнувшись. Разве же можно утверждать, что эта акция была направлена именно против нее? Глупости! – затараторила Настя.

– Лазарева, успокойся, ты мне сейчас весь телефон посадишь. Еще один минус для твоего Петра, так это то, что покушения на Зою Федоровну больше не повторяются, как только его изолировали от общества. Ты хотела моего профессионального совета, так вот что я тебе скажу. Думаю, что ближайшие лет пять Зое Федоровне ничто угрожать не будет, пока он будет сидеть.

Настя отключила связь. Ее просто разрывало от обиды, злости и бессилия.

– Этого просто не может быть, просто не может быть… – крутилась в голове одна-единственная мысль, словно заезженная пластинка.