Джоржет Хейер - Дьявол и паж Страница 46

— Я и в самом деле немного не в себе. Перенес легкое недомогание, из-за которого последние три дня не выходил из комнаты.

— Поразительно! — с хорошо разыгранным изумлением вскричал его милость. — Мой брат… Надеюсь, вы знакомы? Так вот, мой брат сейчас находится наверху и тоже страдает от легкого недомогания. Боюсь, в здешнем воздухе есть что-то нездоровое. Вам не показалось, что в этих краях тяжело дышится?

— Нет, сударь! — просипел Сен-Вир.

— Нет? Хотя досадные неприятности способны вызвать недомогание у любого, вне зависимости от климата.

— Как чувствует себя милорд Руперт? — хрипло спросил граф. — Надеюсь, он не испытывает отвращения к моей стране по причине болезни?

— Напротив, — доверительно признался его милость. — Руперту не терпится отправиться в Париж. Мы с ним, дорогой граф, твердо уверены, что клин клином вышибают.

На лбу Сен-Вира вздулись вены.

— В самом деле? Будем надеяться, что милорд не станет слишком торопиться.

— Не беспокойтесь за Руперта, дорогой граф. Он ведь со мной, а я никогда не теряю голову. По крайней мере, все так говорят. Но вот вы совсем другое дело! Вам надо поберечь себя, граф. Я просил бы вас отложить поиски до тех пор, пока вы окончательно не поправитесь.

Сен-Вир сжал кулаки.

— Вы очень любезны, сударь, но мое здоровье вас не касается.

— Ошибаетесь, дорогой граф. Я питаю живейший интерес к вашему здоровью.

— Полагаю, со мной все будет в порядке, сударь. Рад сообщить, что мое недомогание не столь серьезно.

— И тем не менее всегда имеет смысл поберечься. Никогда не знаешь, в какой момент пустяковая хворь может обернуться серьезной болезнью. Мне известны случаи, когда обычная простуда вдруг поражала легкие, и человек угасал в самом расцвете сил. — Его милость осветился очередной радушной улыбкой.

Сен-Вир вскочил и с утробным рычанием бросился на Эйвона. В двух шагах от его милости он остановился.

— Черт побери, у вас нет доказательств!

Брови его милости поползли вверх. В глазах отчетливо читалась насмешка.

— Уверяю вас, дорогой граф. Мне известен подобный случай.

Сен-Вир взял себя в руки.

— Думаю, со мной такого не случится, — прошептал он.

— Будем надеяться, — с готовностью согласился Эйвон. — Я считаю, у каждого на роду написано, когда он умрет.

Граф схватил хлыст.

— С вашего позволения, сударь, я вас покину. Я и так потерял много времени. Мадемуазель, ваш покорный слуга! — Сен-Вир нетвердым шагом направился к двери.

— Уже уходите? — сокрушенно спросил Эйвон. — Надеюсь, я буду иметь счастье видеть вас в Париже. Я непременно должен представить мою воспитанницу вашей очаровательной жене.

Сен-Вир распахнул дверь. На пороге он оглянулся.

— У вас обширные планы, сударь. Надеюсь, они осуществятся.

— Обязательно, — поклонился Эйвон. — А разве может быть иначе?

— Иногда в самом чудесном плане обнаруживается изъян!

— Вы меня смущаете, — горестно вздохнул его милость. — Мы говорим о вашем потерянном драгоценном камне или о моих планах, а может, и о том и о другом? Должен вас предупредить, дорогой граф, я в некотором роде знаток драгоценных камней.

— Правда, сударь? — Лицо Сен-Вира побагровело. — Возможно, герцог, вы заблуждаетесь. Игра еще не окончена.

— Ни в коем случае, — махнул веером Эйвон. — Кстати, совсем забыл спросить, как поживает ваш обворожительный сын.

Граф осклабился.

— С ним все в порядке, сударь. Относительно него я совершенно спокоен. Ваш покорный слуга! — И он оглушительно хлопнул дверью.

— Милый мой граф! — пробормотал ему вслед Эйвон.

— Монсеньор, вы же отпустили его! — возмущенно воскликнула Леони. — Я думала, вы его накажете!

— Ma fille, придет время, и я накажу графа. — Эйвон отшвырнул веер. Голос его изменился. — И пусть он не ждет пощады.

Леони с ужасом и восхищением смотрела на герцога.

— Вы выглядите разгневанным, Монсеньор!

Взгляд его милости остановился на лице девушки. Он подошел к ней, взял за подбородок и заглянул в глаза. Бездонные фиалковые очи доверчиво улыбались ему. Эйвон резко отстранил Леони.

— У меня есть на то причины, дитя мое. Сегодня ты видела перед собой мерзавца.

— Да, ужасную свинью, — с готовностью кивнула Леони. — Вы ведь не позволите, чтобы он снова похитил меня, Монсеньор?

— Нет, дитя мое. Ты больше никогда не попадешь в его лапы. Клянусь!

Леони нахмурилась.

— Мне кажется, вы рассердились, Монсеньор. На меня?

Эйвон улыбнулся.

— Это невозможно, милая. Пойдем поболтаем с Рупертом, а то он, бедняга, наверное, умирает со скуки.

Глава XXII

На сцене появляется еще один участник игры

Наступил понедельник, а Гастон с кузиной Генриеттой так и не объявились. Его милость пребывал в дурном настроении; Леони же, напротив, с радостными воплями носилась по гостинице. По ее предположениям, мадам Филд умерла от волнения или погибла от приступа морской болезни.

— Похоже, тебя это не очень расстраивает, — сухо заметил Эйвон.

— Нисколько, Монсеньор. Думаю, мы прекрасно обойдемся и без плаксивой мадам Филд! Что мы будем сегодня делать?

Но его милости поведение воспитанницы пришлось не по душе. Однажды Руперт с усмешкой взглянул на брата.

— Вот уж никогда не думал, что ты станешь заботиться о приличиях, Джастин.

Но получив в ответ холодный взгляд, осекся.

— Только не обижайся, Джастин! Сам ты можешь сколько угодно щепетильничать, но от Леони этого ждать глупо.

— Леони, — вынес безжалостный вердикт его милость, — почти столь же неразумна, как и ты.

— Ей-богу, — не унимался Руперт, — я сразу понял: недолго нам греться в лучах твоего одобрения.

— И вовсе я не такая глупая, как Руперт, — обиженно пробормотала Леони. — Вы сегодня злой, Монсеньор!

Руперт с восхищением посмотрел на девушку.

— Так его, Леони! Бей наотмашь. Я-то никогда не позволял себе разговаривать с Джастином к подобном тоне.

— Просто я не боюсь Монсеньора. — Леони вздернула свой маленький носик. — А ты, Руперт, жалкий трус!

— Дитя мое, — повернулся к ней герцог, — ты забываешься. Ты должна быть благодарна Руперту.

— Надо же, сначала одно, потом другое! — хихикнул брат его светлости. — Голова идет кругом!

— Монсеньор, я все утро была благодарна Руперту, а теперь мне это надоело.

— Я заметил. Твои манеры оставляют желать лучшего.

— Мне кажется, вы встревожены, Монсеньор, — продолжала гнуть свое Леони. — Voyons, какое нам дело до того, что Гастон не приехал? Он глупый и толстый, а мадам Филд похожа на клушу, да к тому же вечно рыдает. Нам они не нужны!

— Что за философский склад ума! — восхитился Руперт. — Ты ведь и сам когда-то был таким, Джастин. Что с тобой стряслось?

Леони торжествующе повернулась к нему.

— Говорила я тебе, Руперт, что он изменился, а ты смеялся! Никогда раньше я не видела Монсеньора таким неприветливым.

— Да ты просто мало еще его знаешь! — ухмыльнулся его светлость.

Герцог отошел от окна.

— До чего ж вы несносная парочка, — раздраженно сказал он. — Леони, прежде ты вела себя куда уважительнее.

Девушка заметила улыбку в глазах его милости и рассмеялась.

— Монсеньор, тогда я была пажом, и вы могли наказать меня. А теперь я дама.

— И ты считаешь, я больше не могу наказывать тебя, дитя мое?

— Ей нет до этого дела! — вставил Руперт.

— Нет, есть дело! — набросилась на него Леони. — Мне неприятно, когда Монсеньор все время хмурится.

— Еще немного, — Эйвон погрозил пальцем, — и ты, милый братец, рискуешь никогда не встать с постели.

— Ладно! Парадом командуешь ты! — удрученно вздохнул Руперт. — Я затихаю. — Он попытался лечь поудобнее и тут же скривился от боли.

Герцог наклонился к нему.

— Я вообще не уверен, что ты сможешь встать, мой мальчик. — Он поправил подушки. — Так лучше?

— Да. Честно говоря, я почти не чувствую боли, — солгал Руперт. — Черт возьми, я больше не желаю валяться в постели, Джастин! Так мы никогда не доберемся до Парижа!

Эйвон покачал головой.

— Нет уж, лучше подождем твоего полного выздоровления.

— Спасибо за одолжение, — буркнул его светлость.

— Руперт, не дерзи Монсеньору, — строго сказала Леони.

— Благодарю, дитя мое. Хоть кто-то решил поддержать мой пошатнувшийся авторитет. Руперт, если ты хочешь сегодня встать, тебе следует хорошенько отдохнуть. Леони, мы можем прогуляться верхом, я в твоем распоряжении.

Леони радостно вскочила.

— Пойду надену платье для верховой езды. Merci, Монсеньор!

— Многое бы я дал, чтобы поехать с вами, — опечалился Руперт, когда Леони умчалась.

— Терпение, друг мой. — Его милость задернул шторы. — Мы с доктором держим тебя в постели вовсе не для собственного развлечения.