Дарья Донцова - Обед у людоеда Страница 47

В полной растерянности я смотрела на скрюченную спину. Похоже, Марина знает много интересного, но рассказать не сможет. И что делать? Внезапно в голову пришло решение. Я схватила телефон и набрала бесконечные цифры 8-901-764…

– Алло, – раздался тихий голосок.

– Иришка…

– Не, это я, Лиза, – прошептала девочка, – ты номер перепутала, а у меня сейчас как раз урок алгебры.

Я вздохнула и вновь начала терзать телефонный диск.

– Да, – ответила Ира.

– Иришка, у папы есть мобильный?

– Конечно.

Постаравшись получше запомнить произнесенные ею цифры, я опять набрала номер. Интересно, почему Марине не отключили телефон, с трудом верится, что она вовремя вносит абонентскую плату.

– Слушаю, – прозвучал безукоризненно вежливый баритон.

– Родион? Лампа беспокоит. Не знаете, где можно срочно взять героин?

– И давно вы на игле? – хмыкнул Гвоздь.

Видали шутника! Путано и бестолково я объяснила ситуацию, но Ирин отец тут же ухватил суть.

– Где вы находитесь? Сиреневый бульвар? Ждите, сейчас привезут.

Я поглядела на Марину. Той опять стало холодно, и она напялила на себя многочисленные лохмотья.

– Вот что, Марина, – ледяным голосом отчеканила я. – Ада Марковна ничего не прислала, но мне тебя жаль, поэтому сейчас сюда приедут и сделают тебе укол.

– У меня нет денег, – прохрипела Зудина, кашляя, – ни копейки! Пойди в комнату, погляди, может, чего нароешь. Хрусталь еще остался, а в спальне Библия лежит, старинная, бабкина, возьми, она ценная.

– Мне не надо твоих денег и вещей!

– Добрая какая, – хмыкнула Зудина и затряслась, словно под током, – только не обманешь! Говори, чего хочешь?

– Что случилось в гостинице «Морская» в 1970 году, то ли в двадцать шестом, то ли в двадцать седьмом номере? Из-за чего вспыхнул пожар? И почему Ада Марковна до сих пор смертельно боится вспоминать об этом эпизоде?

– Сначала укол, потом разговор, – выплюнула Зудина, – наперед не верю, узнаешь и уйдешь!

– Нет, честное слово…

Услыхав последнее слово, Марина залилась в хохоте.

– Честное слово! Ой, не могу, честное слово! Ну, скажите, какие мы благородные, какие искренние… А вот тебе мое честное слово! Сначала доза – потом правда.

И она опять начала выпутываться из свитера и куртки. Потекли томительные минуты.

– Курить есть? – прошептала Марина.

Я протянула ей пачку ментолового «Вога».

– Гадость, – сплюнула женщина, но сигареты взяла и судорожно закурила.

Все мои попытки разузнать хоть что-нибудь разбивались о твердое заявление: сначала героин – потом все остальное.

Внезапно в прихожей затренькал звонок. На пороге стоял черноволосый парень с длинными черными волосами, стянутыми резинкой в хвостик.

– Мне Лампу! – резко сказал он.

– Я слушаю.

– Меня Гвоздь прислал, – отчеканил юноша, – держи.

Я взяла небольшой пакетик.

– Что это?

– Как что? Доза.

– Но она просила укол…

Юноша глянул на меня, тяжело вздохнул и поинтересовался:

– Где клиент?

– На кухне.

Тяжело ступая, дилер добрался до пищеблока, глянул на Марину и зачем-то зажег плиту. В ту же секунду затрещал телефон. Зудина зачарованно наблюдала за действиями парня и совершенно не реагировала на внешние раздражители, а я машинально схватила трубку.

– Да.

– Лампа, ты? – услышала я голос Гвоздя.

– Ага, – удивленно ответила я.

Интересно, как он узнал номер?

– Пришел мой мальчишечка?

– Здесь он.

– Дай сюда.

– Это вас, – пробормотала я.

Юноша схватил аппарат и забубнил:

– Угу, угу, угу.

Потом шмякнув трубку на рычаг, сказал:

– Вы этой шалаве сейчас укол не ставьте. Она моментом улетит, ничего не расскажет…

– Дай, – прошептала Марина, лихорадочно блестя глазами.

– Нет, моя кошечка, – засмеялся дилер. – Сначала раздевайся и спой нам песенку!

Как сомнамбула, Зудина принялась стаскивать куртку.

– Заинька, – умилился парень, – раздевайся морально, расскажи Лампе все, что та хочет узнать, будь добра, иначе ничего не получишь!

Мне стало безумно жаль трясущуюся, потерявшую всякий человеческий облик бабу.

– Дай ей шприц, пусть уколется, а потом говорит.

Юноша засмеялся.

– Небось никогда с торчками дела не имели?

Я покачала головой.

– Оно и видно. Да они за дозу мать родную продадут, на все готовы, но стоит кольнуться – пиши пропало. Сначала кайф словит, а потом спать завалится, и ничего вы от нее не добьетесь. Вот Гвоздь зачем звонил – просил, чтобы я вас предупредил. Пусть пташечка нам сначала споет, а вы спрячьте это пока в сумочку.

И он протянул шприц. Я сунула его в сумку. Марина горестно вздохнула и просипела:

– Хорошо, говори, с чего начинать?

– Вот и ладненько, – улыбнулся парень, – побег я. Кстати, держите.

Я посмотрела на картонку. Надо же, визитная карточка – Николай и телефон.

– Если еще понадоблюсь, звоните, о цене сторгуемся.

– Сколько я сейчас должна?

Николай поднял руки.

– Что вы! Это Гвоздь заказал, он мне и заплатит.

Быстрым движением парень скатал кусок бумаги, на котором еще недавно лежал порошок, в тугой комок, выбросил его в форточку и был таков.

– Ну, – прошелестела Зудина, – спрашивай.

– Давай с самого начала, – велела я.

Глава 23

Марина Зудина пришла на работу в «Морскую» совсем молодой, только-только справила двадцатипятилетие. Сначала убирала первый этаж, мыла коридоры, туалеты и комнаты. Внизу номера были большие, плотно заставленные кроватями, постояльцев в них набивали по пять-шесть человек. Марина жутко уставала. Гости, в основном мужики, мусорили ужасно. Иногда ей казалось, что многие из них просто впервые в жизни увидели унитаз, а уж попасть в него при отправлении малой нужды удавалось далеко не всякому. Зарплата, в отличие от нагрузки, была маленькой, всего шестьдесят рублей, и чаевых ей никто не давал, но Зудиной просто некуда было деваться. Образование – восемь классов, и никакой профессии в руках. Следовало, наверное, пойти в ПТУ и выучиться на парикмахера или портниху… Но девушка не испытывала ни малейшего желания сидеть за партой и предпочла «карьеру» уборщицы.

Вскоре в гостинице сменился директор, в кресло начальника села Ада Марковна. Женщина по достоинству оценила старательность Зудиной и перевела ту на второй этаж. Мариночка была очень довольна. Наверху жили совсем другие люди. Номера там были поменьше, селили в них максимум троих, в основном мелких провинциальных начальников. Вели они себя пристойно, в туалете не пачкали и дарили хорошенькой горничной шоколадки и рубли. А еще Ада Марковна выбила для Марины ставку горничной, и Зудина стала получать целых сто целковых – большие деньги для девушки, не имевшей никакого образования.

Скоро Мариночка начала замечать, что в номере люкс на втором этаже творятся дивные дела. Частенько туда прошмыгивали мужчины и женщины без всякой регистрации. Но что там происходит, Зудина точно не знала. Ада Марковна сама убирала люкс, не пуская туда никого. Впрочем, обслуживающего персонала в «Морской» было раз-два и обчелся. Директриса, завхоз, он же портье, уборщица на первом этаже, слегка ненормальная Елена Павловна, и Марина, наводившая порядок наверху. Буфета, ресторана и библиотеки в «Морской» не было, а бухгалтерша сидела в министерстве. Однако, расписываясь в ведомости за зарплату, Марина натыкалась взглядом на незнакомые фамилии. Оказывается, в «Морской» еще трудились две дежурные и три горничные… Зудина догадалась, что Грибоедов и Ада Марковна просто оформили на эти должности каких-то своих знакомых, а деньги делили между собой.

Однажды на «Морскую» свалилась проверка, и откуда ни возьмись появились ранее не виданные сотрудники. Проверяющие остались довольны. На следующий день Ада Марковна позвала Марину и вручила той беленький конвертик.

– Молодец, – коротко похвалила начальница, – ценю.

Внутри конверта лежала красивая пятидесятирублевая бумажка. Мариночка поняла, что ее признали своей. Дальше – больше. В конце недели, а именно в субботу, Ада Марковна дала Марине ключ и велела:

– Иди в люкс и проверь, все ли там в порядке.

Зудина открыла комнату, смахнула кое-где пыль, встряхнула накидки на креслах и доложила:

– Все путем.

Утром в воскресенье Ада Марковна опять приказала:

– Убери там!

Зудина пошла в номер для начальства и присвистнула. Да, оттягивались в нем, похоже, по полной программе. Везде стояли пустые бутылки, валялись остатки еды, постельное белье скомкано, а в ванне колыхалась вода, в которой плавала пустая пластмассовая упаковка от единственной продававшейся тогда пены под названием «Бадузан».

Мариночка засучила рукава и мигом привела номер в пристойный вид. Потом в порыве вдохновения сбегала на первый этаж, взяла в холле букет из пластмассовых тюльпанов и, помыв его, водрузила на письменный стол. Пришедшая принимать работу Ада Марковна усмехнулась: