Людмила Милевская - Продается шкаф с любовником Страница 48

А что еще ей оставалось делать, если на пороге спальни ее офиса нарисовался совершенно голый мужчина симпатичной еврейской наружности?

Наташенька так неистово и громко визжала, что Боречка вынужден был к ней немедленно присоединиться. Казалось, ничто на свете не может заглушить два этих вопля, собранных воедино таинственной кармой. ан, нет, понапрасну казалось: их легко заглушил стук, вернее, грохот. В дверь кулаками-ногами тарабанили Замотаев и его телохранитель, Кроликов Гоша.

Парализованные грохотом Наташенька с Боречкой замолчали и мигом оказались во власти сонма вопросов.

— Вы кто? — спросил Боречка.

— А вы кто? — ответила Замотаева.

— Я хозяин квартиры!

— А я хозяйка!

Пока они препирались, Замотаев и Кроликов устали в дверь тарабанить и решили обойти дом с другой стороны — вдруг там окажется пожарная лестница?

Едва они вынеслись из парадного и на сумасшедшей скорости завернули за угол, как в то же парадное впорхнула Марина Морковкина.

Да-да, Марина Морковкина — не удивляйтесь, а привыкайте. Вас еще много ждет совпадений.

Глава 38

Марина Морковкина, цокая каблучками, проследовала к квартире Боречки Розенблюма. Вооружившись ключом и поколупавшись им в замочной скважине, она впорхнула в квартиру.

— Петушок мой ненасытный! Где ты? Пришла я, твоя сладкая курочка! — кокетливо прокричала она, на цыпочках устремляясь к спальне.

Не могу не заметить, что устремлялась она, времени не теряя: на ходу срывала с себя одежду, которой и без того было мало — только плащ, блузка, юбка. Нижним бельем «сладкая курочка» вообще не обременяла себя.

Услышав зов Марины Морковкиной, Наташенька с Боречкой насторожились.

— Немедленно уходите отсюда! — против всех своих правил, грубо приказал непрошеной гостье Боречка, стягивая с кровати одеяло и пытаясь прикрыть им свою наготу.

— Куда я пойду? — возмутилась Наташенька, срывая с него одеяло. — Это вы уходите отсюда!

— Нет, вы!

— Фиг вам, нет, вы!

И вот в этот напряженный момент на пороге спальни вырастает «сладкая курочка», Наташеньке больше известная как ее подруга Марина Морковкина.

Теперь взглянем на место событий глазами Морковкиной. Эта «сладкая курочка» (уже в чем ее мать родила) на цыпочках крадется к спальне. Что же она там находит?

Ее кобель Боречка стоит голый (одни чулки висят на плече женские) перед шалавой Наташкой, которая мало что совершенно босая, так еще и в домашнем халате! В халате с дурацким огромным карманом! Где она только безвкусицу эту взяла, беспросветная дура!

Ишь, что удумала! Мало ей, наставлять рога козлу Замотаеву, так она еще и за подруг принялась? Ну, да не на ту эта стерва нарвалась!

— Ах ты сучка! — , закричала Морковкина, цепко запуская свои коготки в прическу Наташеньки Замотаевой.

— Сама сучка! — закричала та, не оставаясь в долгу.

— Вы знакомы! — изумленно выдохнул Боречка, снова пытаясь прикрыть свой срам одеялом.

Но как бы не так. Его «сладкая курочка» одеяло немедленно сорвала, презрительно вопросив у подруги:

— Как ты с этим дерьмом в кровать, дура, легла?

— Я не дерьмо, — опять попытался прикрыть себя одеялом Боря.

На этот раз помешала ему Наташенька Замотаева.

С криком: «Да я с ним не ложилась!» — она зверски сорвала одеяло и бросила на пол.

Морковкина изумленно воззрилась на Боречку, огорошив беднягу вопросом:

— Ты уже стоя любишь?

Ответить тот не успел. Точнее, ответ его заглушил стук в дверь, даже, пожалуй, грохот.

— Открой, сука! Открой! Ты здесь! Я это точно знаю! — таким вот неприличным образом вопил ошпаренный ревностью Замотаев.

— Ха-ха! Муженек наш пришел! — возликовала Морковкина и злорадно Боречке приказала:

— Немедленно открывай!

Наташенька Замотаева схватилась за голову и взмолилась:

— Не открывайте! Не надо! Это мой муж!

Вновь упакованный в одеяло Боречка, направляясь к двери, удивился:

— А почему я должен вашего мужа бояться? Мы с вами совсем незнакомы.

— Вот почему! — воскликнула Наташенька Замотаева, в который раз срывая с него одеяло и обнажая все его мужское достоинство. — Вот почему!

От глупого действия любимой подруги Марина Морковкина пришла в полный восторг.

— Правильно! — закричала она. — Пусть этот лох таким и чешет в прихожую! Твоему Замотаеву вид его очень понравится!

Не имея понятия, о каком лохе идет речь, Боречка Розенблюм поинтересовался у своей «сладкой курочки»:

— А мне что же делать? Открывать дверь или не открывать?

— Открывай! Открывай! — и словами, и пинками подсказала ему Морковкина.

А Наташенька замахала руками:

— Нет-нет! Не открывай!

Боречка опять укутался в одеяло и поплелся дверь открывать — тем более что Замотаев яростным ревом требовал примерно того же. Примерно, потому, что он-то уже хотел дверь с петель сорвать, но, если откроют, тоже неплохо.

Так вот, Боречка поплелся дверь открывать, а Морковкина (в чем мать родила) устремилась за ним — надо же посильней натравить на подругу ее муженька-рогоносца. А Наташенька от отчаяния забилась в шкаф Розенблюма.

«Сладкая курочка» и ее «петушок ненасытный» были уже в двух шагах от двери, когда Кроликов Гоша, увидев бесплодность стараний шефа, решил ему подмогнуть своим звериным ревом.

— Натаха! Блин! Открывай! — заорал он. — Мы знаем! Ты здесь! Не откроешь, с дверью зайдем!

От этого ора Марина Морковкина так затряслась, словно ее подключили к розетке.

— Не открывай! — панически зашипела она своему «ненасытному петушку». — Ни в коем случае не открывай!

— Но тогда они дверь мою вынесут, — испугался хозяйственный и еврейски рачительный «петушок», решительно направляя руку к замку.

Марина Морковкина схватилась за голову и в отчаянии кинулась к шкафу. Распахнув одну из дверец, она увидела Наташеньку Замотаеву, трясущуюся от страха в углу и кутающуюся в свой звездный халат.

Морковкина плюнула на подругу, сказала ей правду в лицо: «Дура ты!» — и полезла в другую дверь. Там она затряслась от страха совершенно голая: халата ведь не было у нее.

А Боречка Розенблюм открыть замок не успел: дверь заходила вдруг ходуном и с чудовищным треском начала выползать из коробки, падая на него. Охваченный паникой Боречка бросил свое одеяло и понесся…

Конечно же, в спальню. Проходя проторенной тропкой, он попытался забиться в свой шкаф, но все места были заняты гостьями. Бедному хозяину квартиры ничего другого не оставалось, как лезть под кровать. И едва он туда протиснулся, как стены его квартиры задрожали уже от крепкого русского мата: обманутый муж делился с миром своими ужасными впечатлениями.

А Гоша Кроликов впечатлениями не делился. Подбирая с пола одежду, разбросанную его гражданской женой Мариной Морковкиной, он был растерян и непривычно задумчив: "Где я мог эту гадость видеть?

И запах духов какой-то знакомый? Фу! Ну и вонь!"

С этими мыслями он и ввалился в спальню, где с диким ревом метался пришпоренный ревностью Замотаев. Гоша Кроликов оказался ловчей: он не стал бестолково бегать по комнате, а проследовал к шкафу и решительно распахнул ближайшую дверцу. И ахнул.

И злорадно заржал. Во чреве шкафа, свернувшись клубочком, тряслась Наташенька.

— О сука! Так я и знал! — взревел Замотаев, занося карающий кулак над женой.

Кроликов повел себя как настоящий мужчина: он кулак перехватил и спокойно сказал взбешенному другу:

— Пашка, не смей бить слабую женщину.

А Наташенька неслабо совсем завизжала:

— Пашенька! Это совсем не то, что ты думаешь!

И глазами многозначительно указала налево.

Охваченный нетерпением, Замотаев распахнул левую дверцу и, увидев сиськи-письки Морковкиной, ахнул. И злорадно заржал. И «сладкая курочка» сидела, свернувшись клубком, только халатика на ней не было, что делало ее позу значительно живописней.

Качок Гоша Кроликов, увидев гражданскую свою жену в немыслимо «живописной» позе, почувствовал себя оскорбленным. Почему-то его это разозлило. С воплем: «Лесбиянка!» — он занес кулак над Морковкиной, но Замотаев на радостях (все же лесбиянка лучше, чем б…дь) повел себя как настоящий мужчина.

Он повис у Кроликова на руке и призвал:

— Не смей бить слабую женщину!

Морковкина завизжала вовсе не слабо:

— Гошенька! Это не то, что ты думаешь!

И давай стрелять глазками под кровать.

Но брутального Гошу трудно отвернуть от намеченной цели. Несмотря на старания Замотаева, его кулак немедленно встретился с глазом Морковкиной.

И не раз!

Шеф Замотаев, взбешенный бунтом своего подчиненного, грозно воскликнул:

— Кроликов! Ты уволен!

Но Гоше было не до него: он уже лежал на полу и тянул Боречку Розенблюма за ногу из-под кровати.

И вытянул!

Совершенно обнаженного Боречку!

Факт его обнаженности был значительно отягощен чулочками Наташеньки Замотаевой — чулочки таинственным образом продолжали висеть на голом его плече.