Галина Куликова - Брюнетка в клетку Страница 49

Жидков плюхнулся обратно и заворчал:

– Обращаетесь со мной, как с собакой.

В этот момент в комнату вошли представители правопорядка с усталыми лицами. А вслед за ними появилась аккуратная маленькая девушка с гладкими черными волосами и на ломаном русском спросила:

– Кто из вас господин Жидков? Я привезла ему маленький презент из Японии.

– Я Жидков, – подскочил к ней возбужденный Корабельников. – Ну-с, что вы там привезли? Где презент?

Так называемый Жидков поразил молодую японку своею жадностью, потому что едва не вырвал презент у нее из рук.

– До скорого свидания, – старательно выговорила бедняжка и бросилась наутек.

Кто бы мог подумать, что она встретится с такими странными людьми!

Под пристальными взглядами остальных Корабельников извлек из пакета книгу, быстро пролистал и воскликнул:

– Есть!

– Придется рассказать нам все очень подробно, – предупредил Уманский. – Дайте сюда.

– У этой вещи есть хозяин, – сказал тот, но книгу все-таки отдал.

– Я все-все вам расскажу! – сладким голосом обратился Жидков к Уманскому. Пока выводили женщин, он жался к стеночке. – Мне нельзя в тюрьму – я опекун Вани.

– Кстати, – спохватилась Лариса. – Можешь оплатить господину Корабельникову хорошую няню для ребят. Раз ты признаешь свою ответственность.

– Я, конечно, оплачу! – загорелся тот.

– Будет вам няня, – спокойно заверил Корабельников. – К утру. Потрясающая тетка, владеет четырьмя языками и печет потрясающие пирожки с мясом. Устроит?

– Вы поставляете нянь? – удивилась Маргарита. – А я думала, вы – как это? – крутой мужик.

– Он очень крутой мужик, – заверила Лариса.

– Сынок, – всполохнулась Маргарита, – так ты рассказывай, ничего не утаивай. Ему ведь будет за это снисхождение?

Лариса посмотрела на Уманского с надеждой. Несмотря ни на что, Жидков – славный парень, хоть и контрабандист. Уманский неохотно пожал плечами, и она поняла, что за ее «жениха» немного похлопочут.

– Надо же, родная мать ни о чем таком не догадывалась! Жемчуг! Жена Броварника! Мне всегда не нравилась эта Карина! Слава богу, теперь у тебя замечательная невеста.

И тут Уманский пробормотал:

– Ну уж это дудки.

– Значит, кража дедовой коллекции не имеет никакого значения? – спросил Мишаня, который с трудом пришел в себя после происшедшего.

– Имеет! И еще какое значение, – возразила Лариса. – Не зря я постоянно задавалась вопросом: почему Макара Миколина убили именно сейчас? Не вчера, не два месяца назад? Не пять лет назад?

Сегодня она была в компании главной рассказчицей. Распущенные волосы мешали, и она постоянно заправляла их за уши. Уманский, сидевший напротив, следил за ней молча и сосредоточенно, словно кот, только что наловивший мышей и вдруг узревший на ковре еще одну, самую шуструю.

– Анна Ружина встретила хорошего человека, вышла за него замуж и родила дочку. Однако ненависть, сжигавшая ее, оказалась сильнее любви. Она не угасала. И вот однажды в программе новостей прошла информация о краже картин из коллекции Макара Миколина. Увидев своего врага по телевизору, Анна словно сошла с ума. Она поняла, что триумф ее ненависти еще грядет. Она решила отомстить.

Отыскать Макара не составило труда. «Кража из дома в поселке Рощицы» – вот как сказал диктор. Этого оказалось достаточно. Мать и дочь начали разрабатывать план мести. Давно они уже вернулись из Сибири обратно в Москву и жили на самой окраине, в плохонькой квартирке, начиненной мрачными мыслями.

У Симоны было задание – войти в доверие к кому-нибудь из членов семьи. Она сделала это, блестяще сыграв роль очаровательной и недалекой девушки. Так Анна Ружина получила своего шпиона в стане врага. Симона достала ключи от дома, Симона сообщала матери обо всех событиях в семье, перемещениях людей и так далее. Мое желание расследовать смерть Макара обеих женщин раздражало. Однако они не воспринимали меня всерьез и просто пугнули глупой запиской. Но я не сдавалась, и меня решили устранить. Не убить, а именно устранить. Если бы нож попал мне в ногу или в руку, я бы оказалась в больнице. Там не порасследуешь. Мне бы стало не до этого.

– Но ведь милиция расследует нападения… В вас кинули нож…

– Мало ли в таких поселках хулиганствующих элементов! Никто бы ничего не нашел. Анна тем временем наслаждалась паникой, которую сеяла вокруг.

– Теперь-то ясно, почему Альберт не хотел никому рассказывать про записку, – заметил Шубин, одетый в нарядную рубашку.

Сегодня за ним должна была приехать Леночка, и он ждал этого события, как праздника.

– И он, и Фаина сразу догадались, о чем в этой записке идет речь. Тамирова узнали на фотографии в журнале, сообразили, чей бант… Но разве могли они себя выдать? Признаться в том, что они знали, как Макар обращался с девчонкой…

– А как мне ваше расследование осложнило жизнь! – воскликнул Уманский.

– Только теперь я сообразил, почему люди, приехавшие расследовать смерть Альберта, вели себя так странно, – смутился Мишаня. – Внутри дома находился человек, наделенный определенными полномочиями.

– А знаешь, чего я так и не смогла понять? – спросила Лариса, повернувшись к Уманскому. – Зачем ты повытаскивал из альбомов все фотографии Анны Ружиной?

– Я хотел, чтобы ты перестала заниматься расследованием и занялась наконец жемчугом. Ради чего затевалась операция! И вдруг – контрабанда забыта, а вся семья ищет таинственного убийцу. Форменный кошмар.

– У меня то же самое, – присоединился Корабельников. – Мне нужно было, чтобы она отслеживала ценную бумагу, а она искала убийцу. Да еще по ходу дела выяснилось, что она – вовсе не агент. Для меня это стало тяжелым ударом.

– Я рад, что она не агент, – заявил Уманский. – Не представляю, как можно волочиться за женщиной, которая может убить тебя голыми руками, если ей вдруг что-то не понравится…

– Ну а я представляю, – пробормотал Корабельников.

Лариса посуровела, взяла Уманского за пуговицу на рубашке и вывела на кухню. Он не сопротивлялся.

– Вы сказали – волочиться? – уточнила она.

– Да.

– И вы рады, что я не агент?

– Да.

– Тогда, на лестнице, вы ударили меня по пальцам. И целовались с Капитолиной, хотя я просила вас всего лишь ее отвлечь. Вы бросились на нее, как вепрь!

– Вы должны мне поцелуй, – сказал Уманский и придвинулся ближе.

– Вы не обращали на меня внимания! Вели себя, как свинья!

Уманский обнял ее, наклонился и быстро поцеловал.

– Что вы делаете, поросенок? – прошептала она.

– Ломаю барьеры. Кстати, меня пугают ваши нежности. Надеюсь, в порыве страсти вы не станете называть меня Хрюшей.

У Ларисы в сумочке зазвонил телефон.

– Лара! – завопила в трубку начальница. – Завтра прилетает англичанин, профессор. Надо его встретить и повозить по городу. Как ты смотришь на это предложение?

Тамара так кричала, что ее было слышно и Уманскому тоже.

Он тотчас отнял у Ларисы трубку и вежливо сказал:

– Она перезвонит чуть позже. Здесь есть люди, которые тоже хотят сделать ей предложение. И, смею надеяться, не менее заманчивое.