Александра Авророва - Спящая красавица Страница 5

Он прикоснулся к обнаженному Тамариному локтю. Она поспешно произнесла:

— Сейчас посмотрим, узнают ли меня наши. — И открыла дверь в соседнюю комнату.

Вот так она познакомилась с Леонидом.

Глава 3

Леонид Неволин был фотохудожником, что называется, широко известным в узких кругах. Его работы получали премии, его выставки анонсировались в газетах. Тем не менее обычный интеллигентный петербуржец в ответ на сочетание Леонид Неволин лишь пожал бы плечами — «в первый раз слышу».

Тамара и была таким петербуржцем — вернее, петербурженкой. Однако, даже не видя еще произведений Леонида, она почувствовала ту одержимость, без которой не бывает истинного таланта. Художнику было больно находиться рядом с человеком, одетым вопреки индивидуальности. Это безумно, зато правильно.

Так же безумно было то, что произошло дальше. Не обращая ни малейшего внимания на протесты гостей, Леонид вырубил музыку и включил верхний свет.

— Ленька, ты псих, — возмутилась Лена. — Ты не у себя дома, ясно?

— Посмотрите на эту женщину, — спокойно объявил тот. — Я ее люблю.

Подобные слова, обращенные к себе, Тамара слышала впервые. Она ошарашено молчала, смолкли и остальные.

— Тамарка, берегись, — наконец, засмеялась Ленка. — По виду не скажешь, но он у нас Казанова. Между прочим, после последнего развода уверял, что в четвертый раз ни за что не женится.

— Не берегись, — возразила пьяная Люська. — Давно пора!

Леонид взял гитару.

— Сейчас я спою вам о женщине, которую полюбил. К сожалению, песню написал не я.

— А кто? — спросила Тамара.

— Михаил Щербаков. Я когда-то сам писал песни, но, услышав его, бросил. Он гений, а я в этом жанре посредственность.

Тамара вздрогнула. Этот человек был чем-то похож на нее… похож максимализмом, требующим все или ничего. Но, в отличие от нее, он имел собственный талант.

«Русалка, цыганка, цикада, она понимать рождена

густой разнобой вертограда, громоздкий полет табуна.

В канкане вакхической свадьбы, полночный безумств посреди,

она жениха целовать бы могла. Но не станет, не жди.

А станет, вдали от сатиров, менад и силенов ручных,

столичных смущать ювелиров, тиранить портных и портних.

Укрывшись во мрак чернобурки, в атлас, в золотое шитье,

в холодном сгорит Петербурге холодное сердце ее».

В Тамариной семье к авторской песне относились скептически. «Типичное дилетантство, — говорил отец. — Музыка, написанная поэтом, и стихи, сочиненные композитором». Тамара не оспаривала это мнение. Но сейчас она слушала, и душа улетала в небеса, словно звучал Моцарт. Мелодический строй вовсе не казался примитивным, а слова прямолинейными. А как удивительно Леонид выбрал, что спеть! Папа нередко называл Тамару русалкой за молчаливость и отрешенный взгляд. Цыганкой ее иногда дразнили в школе. Она действительно никогда не целовала жениха… никого не целовала. Правда, тиранить портных и портних Тамаре не приходило в голову, но холодное сердце готово было сгореть.

Выражаясь проще, Тамара влюбилась. После двухлетней домашней каторги с капризной матерью, критикующей все действия дочки, с тягостными вечерами, занятыми переводами ради дополнительного заработка, книжной девочке достаточно было и меньшего, чем молниеносная романтическая атака Леонида. Правда, девочке уже стукнуло двадцать семь, но за эти годы она не пережила даже выдуманной влюбленности и даже самого платонического ухаживания. «Живешь, будто тебе все еще семь, — ворчала Люська. — Так и до ста лет дотянешь, спящая красавица».

В тот вечер Леонид сделал фотографию, получившую затем первый приз на конкурсе в Венеции. Фотография была очень простой. Тамара с высокой прической и в Ленкином вечернем платье стоит на фоне компьютера. Это сочетание старинной красоты с современной техникой настолько поражало нелепостью, что трудно было оторвать взгляд.

— Почему компьютер? — удивилась Тамара, когда Леонид привел ее в свою мастерскую.

— Так надо, — ответил тот, с каким-то остервенением заваливая компьютерную стойку CD-дисками. Он всегда отвечал подобным образом на вопросы о своем творчестве. — И не обращай на него внимания, пожалуйста. Стой так, будто его здесь нет. Будто ты вообще не знаешь, что такое компьютер, поняла?

Через минуту он рассмеялся.

— Я вовсе не имел в виду, что надо изображать дурочку. Совсем наоборот. Ты женщина, и ты знаешь все… все, что действительно важно. Но в этот перечень не входят компьютеры, мобильные телефоны, равноправие полов, выборы в Думу и прочая ерунда. Забудь о них!

Он установил на мониторе заставку «Не забудьте выключить компьютер» и удовлетворенно кивнул.

Снимок так и назывался «Не забудьте выключить компьютер». Последний действительно хотелось не только выключить, но желательно еще и выбросить, чтобы не мешал любоваться Тамарой.

— Я здесь куда красивее, чем в жизни, — сказала она, когда на следующий день увидела результат.

— Ничего подобного, — возразил Леонид. — Другое дело, что я знаю, как правильно тебя подать. И не только потому, что у меня талант. Просто я люблю тебя, а ты себя нет.

Но это было на следующий день, а в тот вечер, закончив работу, Леонид привлек Тамару к себе и поцеловал. Она тихо отстранилась.

— Чего ты хочешь? — задыхаясь, спросил он. — Я все сделаю, только останься. Я люблю тебя. Мы завтра же подадим заявление, хочешь? Да, я был трижды женат, но это чушь, ошибка. Ты не можешь не любить меня, Тамара. Я свою женщину узнаю из тысячи.

Вот тогда Тамара впервые обратила внимание на одну особенность Леонида. Если он по-настоящему волновался, сперва к голове приливала кровь, он краснел, а затем резко, молниеносно бледнел, лицо вытягивалось, нос заострялся, словно на посмертной маске. Тамару, которая не привыкла внешне проявлять свои чувства, это поразило. Насколько острее ощущает боль Леонид, талантливый человек, художник, чем бездарная Тамара! Воспоминание о каждом из этих приступов (именно такое слово ей хотелось употребить) терзало ее подолгу. Зато Леонид легко их забывал, получив желаемое. Тамаре было не дано понять холерический темперамент. Внезапное предложение руки и сердца свидетельствовало о необыкновенной, гениальной натуре. Тамара привыкла долго обдумывать каждое решение, и готовность ринуться очертя голову в омут восхитила ее. Оставалось задать один простой вопрос… и рада бы не задавать, но не в силах задавить в себе скучную предусмотрительность посредственности.

— Ты веришь в Бога, Леонид?

Собеседник опешил. Он ожидал чего угодно, только не этого.

— Нет, конечно. А что?

— Я должна ехать домой. Уже поздно.

Леонид молча схватил монитор и швырнул его об пол так, что тот разлетелся вдребезги. Так же молча взял Тамару за руку, вывел на улицу и сел вместе с ней в машину. Напроситься в гости он не пытался. На следующий день он встретил Тамару у дверей ее офиса с билетами в филармонию и букетиком гиацинтов. Очевидно, он успел узнать у Ленки Тамарины вкусы.

— Прости, Леонид, но я не могу отсутствовать дома два вечера подряд. У мамы два года назад был инсульт, она неважно себя чувствует.

— Не мучь нас обоих, Тамара, — напряженным голосом произнес Леонид. — Рано или поздно это случится, но я не в силах больше терпеть. Прости за штамп, но мы созданы друг для друга. Ты думаешь, есть что-то, чего я ради тебя не сделаю? Ты хочешь обвенчаться? Пожалуйста, в любой момент. Я заплачу побольше, и нас обвенчают прямо сейчас. Да?

— Ты же неверующий, — с ужасом ответила Тамара.

— Не бойся, я крещеный, так что венчание будет законно. Да соврал я вчера, соврал! Я верю в бога. Теперь ты согласна? Да?

Он вцепился в Тамарин локоть так, что ей стало больно.

— Ты не веришь, — покачала головой она. — А венчаться, не веря, куда страшнее, чем жить в грехе.

— Тогда объясни, что я должен сделать. Да?

— Не встречаться со мною больше.

Тамара действительно считала, что это единственный верный путь. Она потерпит… она привыкла терпеть. Папа не перенес бы неправедного поведения любимой дочери, рай для него превратился бы в ад. Если сейчас насмотреться напоследок на Леонида, впечатать его образ в свое сердце, она сумеет жить, как раньше. Одно мгновение… и еще одно… и еще.

Лицо Леонида неожиданно дрогнуло, озарившись счастьем.

— У тебя что, действительно никого никогда не было?

Тамара молча кивнула.

— Господи, — воскликнул он, улыбаясь, — и после этого ты будешь говорить, что создана не для меня? Тебе двадцать семь, ты красавица, и ты ждала меня. Я не оставлю тебя в покое, имей в виду. Я буду встречать тебя здесь каждый день, пока ты не согласишься.

Леонид выполнил обещание. Он провожал Тамару с работы домой, рассказывая о себе и расспрашивая о ней, она скупо отвечала. Эти минуты наполняли ее душу радостью, соединенной с сознанием греха. Стоило расстаться с Леонидом, и сознание греха начинало преобладать.