Наталья Никольская - Зловредная жертва Страница 5

– Ба, по делу давай, – поморщился Игорь.

– А коли хочешь по делу, – отомстила бабуся, – сам не задавай пустых вопросов.

И замолчала, потупив глаза и чинно сложив руки на коленях. Игорь уже и сам понял свой промах. Действительно, просто свинство с его стороны предаваться плотским утехам, отправив старушку на задание, да еще и дразнить ее.

– Прости, бабусь, – он, как в далекие босоногие времена, прижался щекой к ладони бабушки и просительно заглянул ей в глаза.

Чуть заметно улыбнувшись, та гордо высвободила руку и продолжила:

– Собираю я, значит, каштаны, природой попутно любуюсь, и тут – на тебе! Выходит этот самый дед. Ну вылитый, как на фотографии, что Модест дал. Зыркнул очками своими, а я и виду не подаю, будто слежу за ним. Собираю себе потраву молью, как та еще Красная Шапочка цветочки. Ну, он меня и вовсе не приметил. Я, конечно, для своего возраста ничего еще, но кругом столько козочек молоденьких бегает, что нам, бальзамовским дамам, с этой конкуренцией ну никакой управы нету.

– Каким дамам? – безуспешно пытаясь сдержать смех переспросила Ирина.

– Эх, ты, а еще университеты заканчивала, – с превосходством упрекнула ее бабуся, – это мне сам Якубович объяснил, что если даме далеко за двадцать, то она уже считается бальзамовского возраста. Я так понимаю, что без бальзама Битнера таким дамам – полная хана. В общем, скрытая реклама, – махнула она рукой.

Иришка, не выдержав напряжения, громко прыснула в кулачок, но, встретив обиженный взгляд бабуси, вскочила и убежала в свою комнату, чтобы там спокойно отсмеяться.

– Ну и слава богу, – проводила взглядом ее бабуся, – баба с возу – и волки сыты. И без дилетантов обойдемся.

– Без кого? – удивленно приподнял брови Игорь.

– Ну, дилетанты, которые под ногами путаются, а толку от них никакого. Ты не цепляйся к словам, ты слухай дальше-то что было. Идет, значит, змей, озирается, нервничает, сразу видно: на дело идет.

– Откуда вы взяли, что именно на дело? – с любопытством спросил молодой человек. Его искренне интересовали методы расследования бабуси.

– День прохладный, а он потеет. Лоб блестит, то и дело платком по ему ерзает. Иду я дальше, и вспоминаю, что в одном месте дюже любопытная кошка черная обитает. Я как-то вела за ней наблюдение, так эта негодяйка что удумала: приметила, видно, что люди в панику впадают, когда она им дорогу перебегает, и забавляется тем, что сигает то туда, то обратно. Да не просто сигает, а замаскируется и в самый неожиданный момент выскакивает. На дороге затор, все плюются, а ей и приятно. Я все это дело припомнила и внимание свое усилила. Подходим к месту, где эта паршивка дислоцируется, я глазами пошарила по кустам – сидит. Короче, как сиганула она под ноги подозреваемому, так тот и остолбенел. Мне со спины видно плохо было, но что уши у него побледнели – это точно. И авоську свою он выронил. А из авоськи – сумочка дамская показалась. И что характерно, уж больно судорожно стал злодей сумочку эту опять в авоську запихивать. А сам так и зыркает, так и зыркает! А теперь скажи-ка мне, Горяшка, как стандартные люди на черную кошку реагируют?

– Плюют три раза через левое плечо, – резво, со знанием дела, ответил Игорь.

– Правильно, а еще за пуговицу берутся или ждут, пока какой-нибудь некомпетентный бедолага раньше них через проклятое место перейдет. А если уж человек начинает обходить, да переходить на другую сторону, людям на смех, да еще такой солидной наружности, как этот Садиков, то значит, дело серьезно. Значит, никак нельзя ему без удачи дальше следовать. Так ты бы видел, как он с ентой самой кошкой в жмурки-пряталки играл! Он вправо – и кошка вправо, он влево – и кошка влево. Так и не дала ему благополучно перейти. Из этого я вывод такой сделала: не будет удачи деду. Попадет рыбка в сети.

– И все? – немного разочаровано произнес Игорь.

– А что, мало? – обиделась бабуся. – Ну так, мелочи еще всякие. Например, зашел он в подъезд, где молодые живут. Вышел уже с пустой авоськой. В руках ее не было, а карман оттопыривался. Значит, сумочку оставил. И нервничал сильнее. Когда котенок в кустах заорал, аж за сердце схватился. И глазами все шарил, все шарил. Никогда так трудно маскироваться не было, – жалостным голоском добавила она.

– Так-так-так, это уже что-то, – оживился Игорь, – что же ты раньше молчала?

– Это ты молчал, а я тараторила, как сорока на утиной охоте, – не согласилась бабуся.

– Это я так, образно, – отмахнулся Игорь, – и ведь заметь, Красовские на деловой встрече, а у Аси Гордеевны при себе всегда были ключи от их квартиры! Он вполне может иметь отношение к сбежавшей, либо пропавшей старушке.

– Вот и кумекай, – пробормотала бабуся, запихнув в нос добрую щепоть табака.

Весь день Игорь не мог дозвониться до Красовских. Домашний телефон не отвечал, рабочий был все время занят. А Сашеньку вообще невозможно было найти: как это ни шокировало Игоря, но работала она не маникюршей и даже не продавщицей мороженого, а учительницей русского языка и литературы, и даже, как успел узнать Игорь, считалась учителем высокой квалификации и блистала великолепной дисциплиной учащихся на уроках.

В момент, когда он, тихонько чертыхаясь, в очередной раз накручивал диск телефона, в дверь позвонили. Едва не сбив бабусю с ног, в квартиру тайфуном ворвалась Сашенька. Надо сказать, что рыдала она безукоризненно. Волосы цвета спелой пшеницы, золотящейся под щедрым летним солнцем, лежали идеальными, подаренными самой природой этой женщине волнами. Распахнувшийся плащ выпускал на свободу мощно вздымающуюся, роскошную грудь, слезы, струящиеся из глаз, не смазывали искусный макияж и не заставляли отекать веки и краснеть нос.

– Модест, – прорыдала она красивым, театральным голосом.

– Помер? – вынырнула из коридора бабуся.

– А-а-арестован, – смогла выговорить девушка и упала на руки стоящего рядом Игоря.

Бабуся успела вовремя среагировать и подпереть своим телом внука с другой стороны, иначе Игорь, несмотря на свой внушительный рост и неплохую физическую форму, упал бы от тройного удара: чисто физического, Сашенька, должно быть, весила немало, чисто психологического – арест симпатичного ему Модеста был полной и неприятной неожиданностью, и чисто чувственного – первый раз в его объятиях находилась девушка с такими женственными формами.

– Спокойно! – в этой ситуации молодому адвокату просто необходимо было продемонстрировать присутствие духа, – главное, не паниковать! Расскажите подробно, как все произошло, – решительно потребовал он у девушки, пытаясь придать ей устойчивое положение.

Когда общими усилиями Сашеньку удалось немного успокоить, она поведала, что беда пришла к ней на работу в виде капитана милиции. Он требовал указать, где скрывается ее сожитель. Найти единственного фониатора в городе было нелегко. Кабинеты его располагались и в театре оперы и балета, и в консерватории, но рабочий график был свободный. Только после долгих поисков, под рыдания невесты, его вывели под руки из квартиры известного в городе тенора.

Больше девушка ничего дельного сообщить не могла. Дома она еще не была, а капитан напускал туману.

Костиков поручил своей помощнице утешать Сашеньку, а заодно попытаться узнать что-то важное посредством доверительной беседы. Сам же стал быстро собираться в УВД, чтобы повидать своего старого, но не совсем доброго приятеля Малышева, старшего следователя. Из-за полузакрытой двери кухни слышался звон чашек, уютное посвистывание закипающего чайника и начало порученной агентше Десятовой доверительной беседы:

– Ты мне вот что разъясни, – требовала бабуся, – что за мудреная профессия у жениха твоего? А то я в сомнения вгоняюсь. Это не он, случаем, кузнечиком непристойным на сценах скачет? Ты же говоришь, что в балетах служит?

– При чем здесь балет? – пожала плечами девушка, – он с вокалистами работает.

– С во-кем? – округлила глаза бабуся.

– С певцами. Занимается болезнями голосовых связок.

– Еще, – потребовала старушка.

– Ну, профилактика и лечение осиплостей, других специфических голосовых проблем.

После минутного раздумия баба Дуся всплеснула руками и три раза перекрестилась:

– Так он доктур! Спасибо тебе, господе Иисусе Христе, царица, мать небесная, а я-то, дура старая, недоброе подумала. Что, думаю, за калисты такие? Непристойные люди что-ли? Ярмольник говорил в передаче про малярию, что в балетах много их работает.

– В «Золотой лихорадке», что ли? – поинтересовался Игорь из прихожей, едва сдерживая смех.

– Ну да, про лихорадку, а не про малярию, – поддакнула бабуся. Еще и имя меня в подозрительность вогнало. Больно сумнительное оно у него.

Вражда-дружба Олега Малышева и Игоря Костикова являлась великолепной иллюстрацией к лекции о природе соперничества. Все, что сближало, одновременно и отдаляло двух друзей детства. Внешность Костикова контрастировала с внешностью Малышева. Все, что вытекало из этого контраста, являлось чуть ли ни основным источником конфликта.