Ольга Лукас - Элексир князя Собакина Страница 50

— Ну и цены у вас, — покачал головой Костя. — Ну ладно, держи.

— А зачем бочка-то понадобилась, сынок? — подкралась поближе к нему любопытная Терхировна.

— Побелку готовить будем, бабуля. Большой ремонт у вас в деревне наступает. Так, Танюша, выдай-ка мне мыла хозяйственного.

— Сколько?

— А все, что есть. Также олифы, соли, канцелярского клею еще... Все, все давай! Синька есть?

Изумленная Танюха полезла на полки. Терхировна, почуяв, что назревают большие события, подобрала кулек с карамелью, выскочила на улицу и опрометью помчалась к соседкам.

Минут через пятнадцать вышел и Бабст, нагруженный хозяйственными товарами. Отец Симеон стоял возле мотоцикла. Рядом с ним сияла отмытая бочка.

— А рыба где? — поинтересовался Костя.

— В пруду. То есть в луже. Тут, типа, лужа здоровая за магазином. Пусть пока в ней поплавают, а потом мы там священный пруд выроем. Ну, что дальше?

— Дальше я химичить буду, а ты помогать, — ответил Бабст. — Первым делом воды принеси. Возьми ведро в магазине.

Работа закипела. Костя небольшими порциями засыпал известку в бочку, подливал воду и тщательно перемешивал раствор купленной тут же шваброй. Затем он велел батюшке принести терку, растер на ней хозяйственное мыло и высыпал в бочку. Туда же пошел канцелярский клей, соль и олифа.

Танюха вышла на крыльцо поглядеть на происходящее, но увидев, что бочка вся вымазана известкой, плюнула и ушла к себе, громко хлопнув дверью.

Стали подходить созванные Терхировной старухи. Каждая почтительно кланялась батюшке и опасливо — незнакомцу. Старухи уселись на крыльце и начали шушукаться.

— Должно, свихнулся!

— Вот и волосатый у них такой же шебутной да склыжный...

— А который главный, тот ничего. Сытый, культурный...

— Бабоньки, а давайте батюшку спытаем, что ж это деется?

Авдотья Терхировна подошла к отцу Симеону и, поклонившись, спросила:

— Батюшка, народ тут сомневается: а приезжий-то этот не очмурел ли часом? С ума, тоись, не сошел?

— Не он сошел, бабуся, а на него сошло. Понимаешь? Могучий дух в профессора вселился! — торжественно объявил во всеуслышание поп. — Слушайте, что он говорить будет, и выполняйте.

— Ага, ага!

Старухи дружно закивали, а Терхировна осторожно подошла поближе к одержимому духом толстяку. Однако толстяк пока никаких команд отдавать не собирался. Он мешал раствор и бормотал себе под нос какие-то непонятные слова:

— Эх, квасцов алюмокалиевых нет!

— Да зачем они тебе? — удивился отец Симеон. — Квасцы еще какие-то выдумал. Одной известки хватит.

Костя посмотрел на него с сожалением:

— Вот все-таки дикий ты человек, Сеня, хоть и поп. Все должно быть по науке. Гарантия качества. А то потом перекрашивать придется.

— А клей зачем?

— Клей нужен, чтобы побелка держалась и не мазалась. На-ка, бери швабру и помешивай. Раствор как сметана должен быть, без комков. Понял?

— Как сметана и без комков, чего тут не понять?

Последним ингредиентом, который Костя всыпал в бочку, оказался пакет синьки — предмет Терхировне знакомый. Она осмелела и спросила:

— А ее-то зачем?

— От солнца. Без нее гора сразу выцветет.

— Гора-а? — изумилась бабушка.

— Ну да, гора.

— Короче, слушайте сюда, бабуськи, — вмешался батюшка. — Учитель завещал нам гремок побелить, чтоб сиял он белизной и зимой, и летом. А мы тут столько лет жили во тьме и не знали, как за это приняться. Увидел божественный такие наши затруднения и послал нам одержимого духом профессора. Понимаете теперь, кто он?

Старухи хором ахнули.

— Стало быть, громоздина-то этот — вроде бога? — почтительно спросила Терхировна.

— Бог не бог, а свое дело знаю, — ответил за попа сам Костя. — Вот что, бабки. Сейчас каждая сходит к себе домой и принесет швабру. А у кого нет — хотя бы веник березовый.

— Выполнять! — гаркнул бывший десантник. — Сбор на этом месте через пять минут!

Когда через пять минут старухи явились к магазину во всеоружии, побелка была уже готова. Батюшка и приезжий ударами кулаков вгоняли в бочку деревянную крышку.

Затем отец Симеон одним рывком положил бочку на бок. Бабст уперся в нее руками — и покатил по дороге.

— А ну-ка, стройся! — скомандовал святой отец, поднимая швабру, как хоругвь. —Терхировна, ты здесь за старшую остаешься, будешь дальше раствор готовить! Собирай народ, ведра неси! И чтоб без комков у меня!

Старухи построились в колонну по три.

— За мной шагом марш! — гаркнул поп, и процессия с пением мантры двинулась по направлению к сияющей на солнце священной горе.

Утро новой жизни Генриетта и Виолетта Пекунины встречали, сидя на крыльце отцовской избы и попивая кофе в компании своей французской подруги. Несмотря на ранний час, они уже успели приодеться и накраситься — хоть сейчас на обложку модного журнала. Княжна Собакина на их фоне выглядела скромнее, мудрее и взрослее, как и подобает наставнице. Отыгрывая сценку «французская гостья лакомится превосходным кофе» (пить это пойло, к сожалению, могли только упрямые сестры), она давала последние указания:

— И главное, девочки, без крайностей. Мужчина, хоть и является существом примитивным, движимым инстинктами и своим непомерно раздутым махровым эго...

— Чем раздутым? — хихикнула Генриетта, прикрывая рот ладошкой.

— Эгоисты они все махровые, — пнула ее локтем Виолетта.

— А, ну да! — закивала сестра.

— ...все же нужен нам для разнообразных приятных времяпрепровождений. Как то: интеллектуальных бесед о нравственном превосходстве женщины...

— Это как это? — снова перебила Генриетта.

— Ну, это когда мамка бате говорит: «Что ж ты лежишь, нет бы дров наколоть, я весь день по хозяйству пластаюсь, а ты только знай бонсаи свои окучиваешь!» А батя ей: «Во всем ты права, царица, только нету у меня сил подняться и встать!» — снова пояснила сообразительная Виолетта.

— Запятая, — с нажимом произнесла Мурка, — для разного рода приятных излишеств — надеюсь, не надо объяснять, каких?

— Да! — с пионерским задором воскликнула Генриетта.

— Нет! — не менее бодро откликнулась Виолетта.

— Вот. И наконец, для продолжения рода.

— А разве это не патриархальные установки? — щегольнула новыми знаниями Виолетта.

— Это если муж тебе говорит: рожай наследника, а не то лишу средств к существованию, — тогда патриархальные. А если тебе самой хочется — другое дело. Вы, главное, в сепаратистский феминизм не уклоняйтесь. Это скучно, дорогие мои, — картинно зевнув, произнесла Мурка и, воспользовавшись замешательством собеседниц, потихоньку вылила кофе на землю.

Вдруг послышался шум, и в конце улицы показался столб пыли. Казалось, что приближается племя пеших кочевников, которое решило двинуться в поход с раннего утра, да еще и в понедельник. Племя все приближалось и приближалось, пока остроглазые девушки не начали различать отдельные детали: катящего бочку Бабста, широко шагающего рядом с ним попа, вооруженного шваброй, и вприпрыжку бегущих следом старух с вениками.

— В баню нешто собрались? — удивилась Генриетта. — А почему с попом? А почему в понедельник?

— И мужик с ними какой-то незнакомый! А чой-то он перед собой катит, эго, что ли, раздутое? Совсем чекурдыкнулся? — приложила указательный пальчик к щеке Виолетта.

Мурка внимательно поглядела на подопытного и поняла: эксперимент провели без нее. «Довыпендривалась, Маша, поздравляю, все пропустила. И правильно тебя Иван Ильич уволит без выходного пособия. Приедешь сюда — будешь в сельском клубе лекции о феминизме читать!» — мысленно выругала она себя.

— А, человек с бочкой, — с улыбкой произнесла она вслух. — В Париже теперь многие так делают. Идею предложили художники Гекльберри энд Финн, слыхали? Называется актуальное искусство.

Процессия тем временем поравнялась с председательской избой. Бабст притормозил, чтобы передохнуть. Остановились и остальные.

— А ну-ка, девки, шагом марш с нами! — гаркнул поп.

— Может, батюшка, оставим их? На святое дело идем, а они в непотребных одеждах, — зароптали старухи.

— Каких еще непотребных? Это же топ от Гуччи! — возмущенно воскликнула Виолетта.

— Оно и видно, что гоп до кучи!

— Пойдем, батюшка, от греха!

— А очкастую, так и быть, возьмем! Все ж таки Собакина...

— А эти охальницы пусть остаются у своей кучи.

— Молчать! Все за мной! — распорядился поп.

Мурка спрыгнула с крыльца и улыбнулась:

— Пойдемте, пойдемте, девочки, посмотрим, что они затеяли!

— А почему это мы должны его слушаться? — удивилась Виолетта. — Ты же сама говорила...

— Ну, нам же интересно, чем дело закончится? Правда?

Председательским дочкам было куда интереснее услышать еще одну чудесную историю из жизни актуальных художников — да хотя бы тех же Гекльберри энд Финна, но они решили, что княжне виднее, как следует поступать настоящим модным феминисткам.