Дарья Калинина - Колючки в брачной постели Страница 51

Тетя Люда сознавала, что у родителей она нелюбимая дочь, а вся родительская любовь отдана младшей Юленьке. Именно поэтому Людмила Аюповна рано вышла замуж и родила в браке двоих детей. Она думала, что теперь хоть дети и муж будут ее любить. Растила их, много и тяжело работала на их благо. Однако особого личного счастья в замужестве не испытала.

Мужа, которого выбрали за нее родители, уважала, относилась к нему тепло. Но особой страсти между супругами не возникало. Они признавали друг за другом право находиться рядом. Совместно заботились о детях, но и только. Любви в жизни тети Люды не было по-прежнему, хоть плачь! Дети росли эгоистичными, думающими только о своих прихотях и желаниях. Муж тоже думал лишь о себе.

Людмила Аюповна даже задумывалась, а что будет после того, как сыновья вырастут? Захочет ли муж и дальше жить с ними? Или предпочтет уйти на квартиру своих родителей, которая хоть и маленькая, но зато своя, отдельная.

Потом муж умер, так и не дав Людмиле Аюповне ответа на этот вопрос. Вдова надела черные одежды и всячески показывала родне, что скорбит искренне по ушедшему мужу. Людмиле Аюповне в самом деле было горько, но не от потери мужа, а потому, что жизнь как-то пролетела мимо нее, не подарив ни особой радости, ни любви, ни других сильных чувств.

– Это, наверное, потому что в детстве всем на меня было наплевать, – решила как-то Людмила Аюповна, прослушав по телевизору краткий курс лекций какого-то упитанного дядечки – психолога.

Дядечка – психолог был одет в дорогой костюм, аккуратно подстрижен. И на его пухлых ручках сверкали часы и перстни с бриллиантами, которые наивная Людмила Аюповна хорошо разглядела. Портфель у психолога тоже был очень внушительный. И в общем, все это убедило Людмилу Аюповну в том, что ее непонятная маетная нынешняя жизнь – это из-за того, что в детстве родители любили больше Юльку, чем ее.

Хотя если бы Людмила Аюповна пошла к тому же психологу, то он бы ей объяснил, что семья у них была отличная. И сегодняшние проблемы у Людмилы Аюповны возникли из-за того, что ей скучно. Каждодневная круговерть с внуками и домашними делами не давала ей ни минутки свободной, но в то же время не загружала ее ум настолько, насколько было ему нужно.

И женщина томилась. Ей хотелось чего-то, что ей было непонятно самой. Ей хотелось приключения, хотелось, чтобы в ее затхлый мирок ворвалась свежая струя воздуха.

Опасно просить о чем-то у Бога, просьбу может подслушать дьявол. И он таки подслушал то, о чем просила Небо Людмила Аюповна. А подслушав, поспешил выполнить, но как водится у нечистого, переделав на свой собственный извращенный лад.

– В общем, в тот день, когда все началось, мы отмечали Верин день рождения, – вернулась Людмила Аюповна из своего прошлого. – И Юля попросила мальчиков, чтобы они перенесли старый письменный стол Саши в ее комнату.

Никто не удивился ее просьбе. Юлия Аюповна давно говорила родным, что Сашин кабинет теперь станет спальней для молодых – Верочки и Славы. Ну, а ту мебель, которая там стояла, она хотела взять себе как память о муже.

– Ну и вообще, Вера хотела в свою спальню новую мебель, а куда, спрашивается, деть старую? Выкинуть на помойку? Юля не имела привычки так легко избавляться от хороших и еще годных вещей.

Но едва только мужчины – сыновья Людмилы Аюповны – отодвинули стол от стены, как от него отделилась какая-то планка. А затем посыпались и бумаги. Старые и пожелтевшие, они явно оставались в тайнике еще со времен Александра Николаевича.

Сначала присутствующая при этом тетя Люда просто удивилась, откуда взялись бумаги. Но потом она увидела, как кинулась к этим бумагам ее сестра, каким неподдельным волнением озарено ее лицо. И поняла: что-то происходит очень и очень важное.

– Так вот где они были все это время! – бормотала сестра себе под нос без остановки. – А я-то, глупая, думала, что их забрали во время обыска!

– Какого обыска, Юля?

Но сестра ее, казалось, не слышала.

– А они были тут! – радостно повторяла женщина, вертя бумаги перед собой, разворачивая их так и этак, и с каждой минутой настроение у нее повышалось, Людмила Аюповна хорошо изучила свою сестру и теперь видела, что она очень возбуждена и, пожалуй, счастлива.

Юлия Аюповна выставила племянников из комнаты и усадила сестру рядом с собой на жесткой кушетке обтянутой кожей, которая стояла в кабинете Александра с незапамятных времен. Людмила Аюповна чувствовала, что происходит нечто крайне важное, что сейчас ей поведают некую тайну, и она не ошиблась.

– Ты знаешь, что это за бумаги? – прошептала Юлия Аюповна на ухо сестре.

– Важные?

– Важные! Скажешь тоже! Да за эти самые бумаги Сашка, быть может, жизнь свою отдал! Эти бумаги искали у нас после его смерти. Искали, да ничего не нашли. Саша хорошо спрятал их. Только спустя годы мы их обнаружили! Случайно!

– А что за бумаги? По службе?

– По службе, по ней самой, – закивала Юлия Аюповна. – Ты знаешь, что Сашка в последние годы занимался почти исключительно ревизионной деятельностью? Да? Знаешь?

– Знаю, конечно. Ты мне говорила. А что в этих бумагах? Почему они так важны?

Но Юлия Аюповна как-то сбилась с мысли. Плавный поток ее фраз внезапно прервался, и она начала мяться:

– Сашка перед своим концом ездил с очередной комиссией… Он был в Гаджиеве… Сердце как чувствовало, не к добру эта поездка. А потом Саша говорил мне, что эти бумаги могут кое-кого запросто скинуть со своего места.

Но внезапно сестра словно очнулась, замолчала, а потом и вовсе перескочила на другую тему, с деланым весельем и беззаботностью воскликнув:

– А помнишь, я тебе рассказывала про Ураганова, с которым Сашка познакомился в поезде? Это как раз и было во время той самой последней поездки в Гаджиево!

– И что? – нетерпеливо спросила Людмила Аюповна. – Это его бумаги?

– Чьи?

– Ураганова! Его? Да?

– Нет, при чем тут Ураганов! Это Сашины служебные бумаги.

– Так надо их отдать.

– Отдать? Куда?

– Не знаю.

– А раз не знаешь, так и нечего лезть со своими советами! – воскликнула сестра очень недовольно. – Раз Саша оставил эти бумаги дома, значит, у него были на то причины. Я ведь тебе не рассказывала, но из Гаджиева он вернулся сам не свой.

– Значит, эти документы оттуда… Из Гаджиева?

– Оттуда, оттуда, – подтвердила Юлия Аюповна, хотя ее сестра видела, что ей не очень хочется говорить на эту тему. – И есть в них что-то очень важное. Саша сказал, тот человек за эти бумаги отдаст все, что у него есть! Все! А есть у него много, уж ты в этом можешь мне поверить!

Людмила Аюповна действительно поверила сестре. В том, что касалось денег, у сестры был нюх. У Юлии Аюповны, независимо от жизненных обстоятельств, в кошельке всегда хрустели красивые новенькие бумажки. В то время как у самой Людмилы Аюповны там нередко перекатывались лишь одинокие медные монетки.

– А кто этот человек? – спросила она у сестры, почему-то вполголоса и затаив дыхание. – Ты знаешь его имя?

Людмила Аюповна не сводила с нее глаз, она чуяла, что происходит что-то важное, но Юля покачала головой:

– Я не знаю его имени! Представляешь, когда Саша рассказывал мне про эти бумаги, он отказался мне назвать самое главное – имя того, с кого мог получить огромные деньги!

И судя по тому возмущению, какое прозвучало в голосе сестры, Людмила Аюповна поверила ей. Юля до сих пор не могла простить своему мужу того, что напоследок он посмел ее ослушаться, чего-то не так сказать, что-то утаить от нее. Такого прежде в их совместной жизни никогда не случалось.

Людмила Аюповна лучше многих других знала, что муж сестры полностью под каблуком у своей пухленькой и властной женушки. И если он ничего ей не сказал, как она ни настаивала, значит, содержащаяся в бумагах информация была сверхважной. Настолько важной, что оказалась даже более значимой, чем мир и согласие в семье офицера.

– В тот вечер, когда Александр вернулся из Гаджиева, я его прямо не узнала. На нем лица не было. Он отказался от ужина. Отказался разговаривать со мной. Заперся у себя в кабинете и что-то писал там до поздней ночи.

Спать Александр в супружескую постель так и не пришел. Остался на жесткой кушетке в своем кабинете. И обиженная Юлия Аюповна твердо вознамерилась показать мужу, где раки зимуют, когда он на следующий день вернется со службы. Но Александр не пришел. Выстрелом из своего именного пистолета он убил себя. При этом не оставил ни единого клочка бумаги, никакой записки, в которой бы объяснил, почему так поступил.

– Но я не понимаю, – возразила Кира. – Александр ведь написал целое письмо своему другу – Христофору Бонифатьевичу.

– Ах, отставному адмиралу, – улыбнулась тетя Люда. – Да, у них с Сашей были особые отношения. Они вместе выросли, вместе учились. Но Христофор пошел в отличие от Саши много дальше по службе. Однако он всегда помогал Саше. А вы знали, что после его смерти именно Христофор Бонифатьевич взял заботу о Юле и Верочке? Он им очень много помогал. И деньгами, и так. Именно по его протекции Веру приняли в институт, а потом она устроилась на хорошее место.