Дарья Калинина - Куда исчезают поклонники? Страница 51

– Вовик, ты идиот или как? Ты зачем убил Ваньку? Ты хоть понимаешь, что теперь меня его родственники к добыче и близко не подпустят! Они уже укатили в Тихвин, а меня с собой не взяли! Говорят, теперь это уже не мое дело! Зачем ты его убил?

Последовала минутная пауза, а потом Мила ахнула:

– Как не убивал? А кто же тогда убил? Не знаешь! Точно не ты?

Видимо, Милин любовник заявил в ответ нечто нецензурное, потому что на некоторое время девушка заткнулась и только благоговейно слушала, что ей говорили.

Но потом Мила снова завопила:

– Что ты мне врешь! Только ты знал, что Ваня пойдет на кладбище. Ты и Славка! Что – Слава? Нет, Слава не мог убить Ваню! И ничего я не выгораживаю брата! Насрать мне на такого брата с высокой башни. Просто Славка тоже не дурак, понимает, если Ваньку убить, прочие родственники нас просто прогонят.

Мариша без труда догадалась, что Мила разговаривает со своим любовником. С тем самым здоровенным бритоголовым парнем с мощной шеей, с которым видел свою невесту Ваня. И вот этот Вовик отрицает свою причастность к убийству. Правду он говорит или нет, это еще вопрос. Но Марише казалось, что ни Миле, ни тем, кто действовал с ней заодно, смерть Вани не была нужна. Значит, Ваню прикончил кто-то другой. Кто же?

– Наверное, те же люди, которые убили его мать.

Но пока Мариша не знала, что делать с этой информацией. И поэтому просто вернулась к себе домой. Огляделась по сторонам и даже взвыла от отчаяния. Квартира была уже не в критическом, а в отчаянном положении. Грязь, все вещи валяются, пыль на полках и стеклах такая, что на ней можно рисовать картины. Цветы поникли и завяли. Одним словом, картина полного упадка и запустения.

– Бомжатник! Мама совершенно права, Смайл меня бросит!

И хотя Мариша всегда отказывалась признавать связь между чистыми носками, тарелкой жирных щей с мясом и любовью, но в глубине души она сознавала, что мама права. Рыба ищет, где глубже. А человек – где лучше. Если она и дальше будет пренебрегать своими обязанностями хозяйки, то терпение Смайла лопнет окончательно. И он просто исчезнет.

– Наведу порядок! – твердо решила Мариша. – Пока еще не поздно! А вот если Смайл уйдет, тогда и позволю себе полениться. Буду зарастать грязью, пока все вокруг мхом не покроется!

Но уже первые шаги показали ей, что борьба с пылью и грязью будет неравной.

– Мне ни за что не отмыть все это за один день! И за два не отмыть! И за всю жизнь!

И тут взгляд Мариши упал на телефонный справочник. Какая-то неясная мысль промелькнула у нее в голове. Но тут же унеслась прочь. Ее спугнул резкий звонок телефона. Это звонил межгород. А значит, звонил дед.

– Да, дедуль! Как дела?

– У меня отлично, – буркнул дед. – А как ты? Цела еще?

– Конечно!

– Я тут кое-что совершено случайно узнал про деда твоей приятельницы.

Мариша отлично знала, что дед никогда и ничего не делает случайно. А раз так, значит, он специально интересовался Львом Илларионовичем. Потому что она его об этом попросила. И Мариша ощутила в душе теплое чувство благодарности к своему деду. Тот никогда не говорил ей, что любит ее или что-то в этом роде. И даже, наоборот, вечно ворчал, твердя, что живет она не правильно, по-дурацки, и он ею недоволен. Но тем не менее, когда было нужно, в помощи не отказывал. А не это ли самое верное доказательство искренних и крепких чувств?

Тем временем дед продолжал говорить:

– Не знаю, пригодится тебе эта информация или нет, но я решил все же тебе позвонить.

– Правильно.

– Ты сначала послушай, а потом уж решать будешь! Говорю же, информация так себе. Средненькая. И касается даже не самого Льва Илларионовича, а его родственников. Будешь слушать?

– Да! Да, конечно.

– Ну, так слушай! Наверняка тебе известно, что на каждого, кто идет служить в разведку или вообще в военные структуры, заводится личное дело.

– Разумеется.

– Некоторые отделы относятся к этому спустя рукава, занося в досье лишь самые общие сведения о человеке. Но тебе повезло, Лев Илларионович работал в таком месте, где отслеживался каждый его шаг.

– Да, понятно.

– Таким образом, туда занесены имена всех его родственников, внебрачных детей, их адреса и прочее. Записывать будешь?

– Да. Уже пишу!

Вначале дед продиктовал имена тети Раи и дяди Толи, подчеркнув, что эти дети не были официально признаны отцом, но тем не менее являлись его отпрысками, никаких сомнений в этом быть не может. Во всяком случае для сведущих людей не может. Потом он продиктовал адрес сестры Льва Илларионовича в Вологде – матери Варвары Сергеевны. Все эти имена были знакомы Марише. И она почувствовала легкое разочарование.

– И, наконец, есть еще один человек, – произнес дед. – Личность весьма интересная.

– Женщина? Постоянная любовница? – спросила Мариша, уверенная, что дед сейчас назовет имя Викиной бабушки. – Тоже имела от Льва Илларионовича ребенка?

– Нет. С чего ты взяла? Это мужчина.

– Мужчина?

– Родной брат Льва Илларионовича. Эрнест Илларионович.

– У старика был еще и брат? – удивилась Мариша.

Ее удивление было вполне закономерным. Ваня подробно объяснил ей, что близкой родни, кроме Льва Илларионовича, у его матери не имелось. А тут всплывает еще один родной дядя. И почему же Ваня умолчал о нем?

– Все очень просто. Этот Эрнест был, что называется, паршивой овцой в стаде. Еще во время войны, будучи сопляком и молокососом, он привлекался к суду за мародерство и спекуляцию.

– А что он сделал?

– Ограбил аптеку, в которую угодил снаряд, и начал торговать ворованными лекарствами из-под полы. Подозреваю, что от расстрельной статьи (во время войны подобные преступления зачастую карались смертью) его спас не столько юный возраст – расстреливали людей и помоложе, – а вмешательство брата или его могущественного тестя.

Однако, уйдя от пули, Эрнест не торопился взяться за ум. Напротив, он продолжал двигаться по преступной стезе. Серьезных преступлений, грозящих ему смертной казнью, он более не совершал. А если и совершал, то умудрялся не попадаться. Но вот по статье о спекуляции он садился в тюрьму еще два раза.

Возможно, что в настоящее время предприимчивость этого человека принесла бы ему неплохие барыши. И он слыл бы не спекулянтом и преступником, а ловким коммерсантом и бизнесменом. И нажил бы своими талантами не тюремный срок, а весьма приличное и легальное состояние. Но это сейчас. А тогда, в советский период нашей страны, он для всех оставался преступником, человеком с криминальной репутацией. И семья поспешила отказаться от такого родственника.

Даже родная мать отказалась считать его своим сыном. Лев Илларионович тоже публично отрекся от брата. И, видимо, его сестра в Вологде последовала примеру матери и брата.

– Таким образом, родственные узы между ними прервались, – произнес дед. – Но сейчас я подумал, а вдруг обиженный на родню брат Льва Илларионовича задумал месть?

– А он жив?

– Он был младший в семье. Так что все возможно.

– Дедуль! А у тебя есть его адрес?

– Могу назвать тебе его последний адрес, по которому он был зарегистрирован в 1961 году. Возможно, он и сейчас живет там. А может быть, давно уехал.

– А где это?

– У вас в Питере.

– Ого!

– Вот я и подумал, раз два брата жили в одном городе, любви друг к другу не питали, один преступник, другой вполне обеспечен, не мог ли один брат покуситься на жизнь другого? Как ты считаешь?

Мариша считала, что ей нужно срочно, просто срочно мчаться к этому Эрнесту Илларионовичу и разговаривать с ним. А дальше будет видно.

И, положив трубку, Мариша выскочила из дома. Она уже и забыла о своем похвальном намерении стать образцовой хозяйкой. Какое уж тут мытье полов, когда на горизонте замаячил очередной претендент на роль убийцы! Тут уж не до пыли на шкафах. Лежала все эти месяцы, никому не мешала. И еще немного полежит. Ничего страшного.

Глава 18

Дом, в котором проживал Эрнест Илларионович, был самой обычной пятиэтажной «хрущевкой». Во многих районах города эти дома предназначались на снос. И, между прочим, очень правильно. Состояние труб и канализации в них было просто плачевным. Так что администрация ничего не теряла, стараясь списать со своего баланса убыточные дома.

В равной степени и обитатели этих домов спали и видели, как бы их переселили куда-нибудь, пусть даже и далеко, но в нормальные квартиры, где не будет плесени на стенах, отвратительного запаха канализации из подвала и прочих бытовых неурядиц.

Но гарантии, что «хрущевки» будут снесены в ближайшее время, никто их жильцам не давал. Для начала должен найтись застройщик, которого бы настолько привлекла территория для будущей застройки, что он решился бы расселять за свой счет всех обитателей старых домов.

Мариша, открыв дверь подъезда, даже зашаталась от жуткого запаха. Пахло не лучше, чем в общественном туалете. Мимо побледневшей девушки как раз спускалась старушка с облезлой болонкой на поводке. Старушка и собачка одинаково сочувственно взглянули на Маришу. И старушка сказала: