Анна Михалева - Шкура неубитого мужа Страница 51

— Фу… — вырвалось у нее. — Пронесло.

— Да пошли ты его куда подальше! Жирный урод! — Егор развернул ее в сторону зала. — Иди одевайся быстрее. Я ужасно проголодался. , — Он не урод, он продюсер, — поправила его певица.

— Можно подумать, продюсеры уродами не бывают.

— Бывают, с этим не поспоришь, но только не Серж.

Он знаешь какой? Знаешь?

— Ну?

Она обернулась:

— Он как броня. Надежный. И еще он добрый.

— Да? Что-то не похоже, чтобы из него патока сочилась. А чего это ты его защищать взялась?

Маша усмехнулась и пожала плечами:

— Он же мой продюсер!

Придя домой. Маша рухнула на диван, простонав:

— Кто там говорил про голод?

— Я. — Егор шмыгнул на кухню, зашуршал пакетами, загремел посудой.

Она слушала эти мирные звуки, думая о том, что все у нее в жизни складывается замечательно. Кажется, она добилась и того, о чем так долго мечтала, и того, о чем не мечтала вовсе. Девочка с Севера скоро выпустит свой первый альбом и первый клип. И еще у нее есть замечательный Егор, который понимает и жалеет ее. Вон с каким энтузиазмом готовит для нее ужин. А по утрам приносит кофе в постель. Могла ли она думать, что все так распрекрасно сложится. Конечно, Егор — не утонченный Александр. У него не такие манеры, да и что там греха таить, не такой он вовсе. И никогда таким не будет. А надо ли? Он и сам по себе хорош. Уже то чудесно, что не похож на Боброва. Решительно ничем. Именно такой ей сейчас и нужен, непохожий на Сержа. Егор — это ее отдушина, ее жилетка, в которую можно выплакаться после трудного общения с этим монстром. Как же она устала от своего продюсера. Вот сегодня защитила его, а зачем?

Разве не прав Егор? Бобров — злобный тип и ее ненавидит, словно она ему заклятый враг. Вечно бурчит, а то и взрывается ни с того ни с сего. Добрый! Какой, к чертям, добрый! Хотя.., там, в гримерке «Кристалла», он мог бы сказать гадость. Мог бы наорать за то, что плохо выступила, публику не заинтересовала. Но он не наорал. Наоборот, похвалил. И эта похвала ей дороже самых бурных рукоплесканий. Вот в чем секрет. Он — сильный. Он давит на нее своим авторитетом. Но как его не послушаешь, ведь он всегда прав.

— Е-мое, — пропыхтел Егор.

Маша открыла глаза.

Он присел на корточки над горкой вывалившихся из шкафа в гостиной бумаг. Большая часть из них была исписана текстами песен.

— Хотел найти салфетки, прости, прости, прости, — он принялся собирать листки.

Вдруг замер, вгляделся в один. Потом вытащил и второй:

— Это еще что? Ты рисуешь?

— Я? Рисую? — Она встала с дивана, присела рядом и замерла.

Он держал в руках эскизы проклятого кулона Ирмы Бонд, которые ей подарил художник Коля. Она совсем забыла о них. Вот, значит, как, чертово украшение не оставляет ее в покое. Сердце екнуло — оригинал находился в метре от своего изображения. Там, в ящике, под бельем маленькая коробочка с вещами певицы. Надо бы убрать подальше от расспросов.

— Он что, работает на ювелирную компанию?

— Нет. — Она сделала над собой усилие и улыбнулась. — Он писал работу для выставки. А это деталь.

— А я мечтал стать художником, — тихо проговорил Егор, с благоговением рассматривая набросок. — Представляешь, в художественной школе два класса отучился.

— А почему не кончил?

— Да так.., таланта маловато.., мастер зарубил. Меня отдали в языковой колледж. В общем, времени не хватило. Но я хожу по выставкам. Твой где выставляется?

Маша порозовела. Со своими проблемами она совсем забыла, что у Коли должна быть выставка. Она ему даже не звонила ни разу с тех пор, как Катька уехала в Питер.

И они ее, наверное, потеряли. Она же переехала. Скорее всего. Северное общество, теперь состоящее из двух парней — Коли и Пашки, на нее разобиделось.

«Думают, что я нос задрала».

— Наверное, в Доме художников, — неуверенно ответила она. — Хотя.., я его давно не видела. Вообще-то у него точка перед ЦДХ, он там свои работы продает. Атак…

— Понятно. — Егор покачал головой и был прав. — .

Старые друзья… А человек тебе эскиз подарил.

— Знаю, я бессовестная. — Маша собрала листки и сунула их обратно в шкаф. — Но разве у меня есть время?

Александру все-таки пришлось согласиться на урок этикета с Борисом. Тот выполнил свое обещание и устроил нужную ему встречу. А Доудсены не привыкли отступать, когда дело касается данного обещания. В положенный час он явился к нему. Приглашенный из «Метрополя» официант разложил приборы в заданном порядке и удалился. Они остались вдвоем в большой столовой квартиры кошатника.

Тот хмуро оглядел сервированный к обеду стол и буркнул:

— А могу я сказать, что живот свело, и ваще не есть?

Александр пожал плечами:

— Тогда зачем приходить в дом, куда вас позвали на обед? Можно позвонить и отказаться.

— И что будет?

— Всякое может случиться, — пространно ответил сэр Доудсен, не желая давать спуску ученику. — Скорее всего, вас пригласят в другой раз. Но тут уж отвертеться не получится. Если вы откажетесь дважды, вас больше не позовут.

— Это тоже этикет? — Борис судорожно сглотнул. Терять покровительство леди Харингтон ему не хотелось.

Особенно в преддверии визита к знаменитому ветеринару.

— Нет, это уже специфика отношений. Вы же не станете заманивать в гости человека, отказавшего вам дважды.

— Ха! Еще как стану, если он мне страшно нужен.

— А вы нужны лорду и леди Хариигтон?

— Сомневаюсь.

— Тогда перестаньте сопротивляться и постарайтесь запомнить несколько простых правил поведения за столом. Посмотрите перед собой. По обе стороны от тарелки расположено несколько приборов. Используйте их от краев к тарелке по мере смены блюд. Да, салфетку сложите пополам и положите на колени…

Борис с удивленным выражением на лице послушно сложил салфетку и бережно опустил ее на колени.

— Салфетка — это всего лишь салфетка, — усмехнулся молодой аристократ. — В ней не заключена частица души хозяйки. Правда, в доме Харингтонов обычно пользуются салфетками с золотыми вензелями. Мой вам совет: старайтесь не испачкать вензель, все остальное — пустяки.

— А если испачкаю? — испуганно прошептал кошатник.

Александр задумался. Однажды он залил соусом этот чертов вензель.., и это не помешало Ви в него влюбиться без памяти.

— Не знаю, — наконец изрек он. — Скорее всего, ничего. Просто постарайтесь не испачкать.

— Я ею вообще пользоваться не буду.

— Будете, иначе перепачкаете фужеры и бокалы. Это куда неприятнее. Вам следует прикладывать ее к губам всякий раз перед тем, как вознамеритесь выпить вина или воды.

— Я забуду, — обреченно пропыхтел уже красный Борис.

— Да, я не сказал о самом главном. Ни при каких условиях не следует сажать вашего Варфоломея за стол и вообще каким бы то ни было образом прикармливать его от своей тарелки…

— Ты что! — воскликнул владелец мохнатого верзилы. — Я же его по часам кормлю.

— Даже если время подойдет.

— А как же быть, если действительно подойдет? — задумался кошатник. — Мне даже страшно представить, а вдруг он плохо перенесет перелет, а? Вдруг?

— Что говорит леди Харингтон по этому поводу? — Сэр Доудсен вцепился в набалдашник трости обеими руками, так как едва сдерживался, чтобы не огреть ею ученика.

— Она мне сочувствует. А я как представлю: он один в клетке, в багажном отделении. Аж сердце замирает. Он же животное, может испугаться…

— Да? — искренне удивился молодой аристократ. — А я думал, в него вселилась душа испанского принца.

— Ты так думаешь? — озадаченно спросил Борис. — Интересная мысль.

— Кстати, вы можете порасспросить его о том, как вести себя за столом. Кажется, он снизойдет, чтобы вас вразумить.

— Я кому встречу устроил, тебе или ему? — быстро нашелся кошатник. — Кстати, как все прошло?

— Замечательно.

— Не могу понять, на кой тебе якшаться с такими мелкими сошками?

— Я узнал много полезного.

— Я в ахере! Они же, кроме матерного словаря, ничего не знают.

— Как выяснилось, знают, и предостаточно. Поговорим о рыбе.

— На кой хрен говорить о рыбе. Варфоломею ее нельзя.

— Но в доме Харингтонов ее непременно подадут. Вы знаете, что рыбу нельзя резать обычным ножом?

— А кости чем выковыривать, зубочисткой?

Сэр Доудсен легонько стукнул тростью об пол. Борис не догадался, что таким образом он избавил его лысую голову от внезапного и смертоносного удара. Признав в себе отсутствие всяческого педагогического дара, Александр глубоко вздохнул и перешел на более интересную для него тему:

— Вы должны мне кое-что рассказать…

— Неужели? — хохотнул кошатник. — Это ж с какой стати?

— Вы собираетесь нанести визит родителям моей невесты. Я не могу допустить общения будущих родственников с недостойным человеком.

— — Как это понимать? — вновь покраснел Борис, но уже не от смущения, а от злобы.