Дарья Калинина - Пестрые человечки Страница 52

— Ну, мало ли какая у человека могла возникнуть надобность, — стыдливо потупилась Инна.

— Нет, — покачал головой опер. — Он провел там не несколько минут и даже не полчаса. Он провел в кустах от двух до четырех часов. Я мог судить об этом по количеству выкуренных им сигарет и по обширной площадке, которую он вытоптал в кустах своими ногами.

— Значит, он ждал Елену, — заключила Инна. — А дождавшись, не стал ее похищать или причинять ей иной вред, хотя обстановка этому благоприятствовала. Вместо этого, убедившись, что она дома, он сел в машину и уехал, так по-вашему?

— Ну да, — кивнул Борис. — Так и было. А потом она исчезла. На другой день она должна была прийти ко мне и продлить контракт. Но она не пришла, и я решил, что надобность в моих услугах у нее отпала.

— А пойти и проверить, все ли с ней в порядке, вам невдомек было? — разозлилась Инна.

— Почему же? — пожал плечами Борис. — Я ходил. Но Елены не было дома. А других координат она мне не оставляла. Сказала, что сама звонить будет.

— Можете дать фотографию того человека, который следил за Еленой? — со вздохом спросила у него Инна.

— Пожалуйста, — кивнул опер. — Качество не очень хорошее. Но, сами понимаете, в темноте ничего лучше получиться и не могло.

— Так вы фотографировали в темноте и, конечно, со вспышкой? — догадалась Инна. — Может быть, поэтому он и сбежал?

— Обижаете! — возмутился Борис. — Технологии теперь не те. Никакой вспышки заметно не было. Так что сбежал незнакомец не потому, что испугался меня.

— А почему вообще вы решили его сфотографировать? — поинтересовалась Инна. — Ведь когда вы его фотографировали, вы же не знали, что он провел на пустыре несколько часов?

— Да все равно этот инцидент выглядел подозрительно, — поморщился Борис. — Женщина идет домой одна. Поздно уже, вокруг ни души. При этом она жалуется на слежку. И вдруг на пустыре какой-то мужик сидит. Вот я его и щелкнул.

— А он вас точно не видел?

— Нет, я кустами шел, — похвастался Борис. — А этот тип, когда Лена мимо него прошла, бдительность утерял и вылез. Прямо у меня перед носом. Еще огляделся. Ну, тут у меня реакция сработала, я его и щелкнул. Только думал фотографию Елене показать, а она как раз на следующий день и пропала.

— Значит, этого типа она не опознала? — уточнила Инна.

— Говорю же, не показывал я ей эту фотографию, — повторил опер. — Не успел.

К этому времени Борис дожевал свой обед, запил его яблочным компотом, расплатился по счету и заторопился. Когда он вылез из-за стола, ноги у него оказались на удивление кривыми. Инна даже пожалела беднягу. Куда ему с такими ногами и в опера. Любой преступник запомнит по кривым ногам и мигом вычислит. Но тем не менее фотографию неизвестного субъекта Борис оставил Инне. С этим уловом она и отправилась обратно в Питер, чтобы посоветоваться с подругами. Но по дороге решила заехать в коттедж, где жила Елена, и поинтересоваться у соседей, не появлялась ли все же эта странная женщина у себя дома.

Из всех четырех подруг хуже всех дела обстояли у Мариши. Кто разбирается в женской психологии, тот понимает, что беседовать с матерью, у которой единственного горячо любимого сына и кормильца не далее как сегодня утром отвезли в реанимацию, и еще большой вопрос, выживет ли он, удовольствие ниже среднего. Мариша споила матери Симона уже второй пузырек валокордина, сделала пару отличных коктейлей из капель на спиртовой основе валерьянки, пустырника, боярышника и корвалола, смешанных в равных долях, но результат пока что оставлял желать лучшего. Мать Симона рыдала и отказывалась признаваться, что ее сын мог быть хоть в чем-то не безупречен.

— Такой мальчик! — рыдала мамаша. — Такой мальчик! В школе одни пятерки приносил! В студию бальных танцев ходил. В олимпиаде по химии участвовал. Второе место занял! Красавец! Умница! Не пил, не курил! Господи, за что?!

У Мариши было жуткое желание схватить эту дебелую мамашу за плечи, встряхнуть пару раз и сказать, что сын ее был далеко не таким уж ангелом, каким она пытается его представить. То есть, вполне возможно, в школе так оно и было, она, Мариша, не спорит. Но с тех пор прошло довольно много времени. И мальчик мог слегка измениться. А как известно, мужчины не коньяк и с возрастом лучше не становятся.

Но, повинуясь шестому чувству, Мариша свои комментарии относительно Симона держала при себе. И лишь кивала в ответ на стенания мамочки угодившего в больницу стриптизера. В результате Анна Григорьевна, так звали мамашу Симона, начала испытывать к Марише нечто вроде дружбы. Во всяком случае, ей захотелось выплакаться не просто так, а кому-то в жилетку. Тут и пригодилась Мариша. Надо ли говорить, что Анна Григорьевна благополучно приняла Маришу за сотрудницу правоохранительных органов. Мариша ее не разубеждала. Благо настоящие сотрудники где-то задерживались.

— И все эта женщина! — с неожиданной злобой заявила мать Симона.

Мариша насторожилась.

— Какая женщина? — спросила она.

— Развратница, которая очаровала моего невинного мальчика! — рявкнула Анна Григорьевна. — Лена ее зовут. Из Павловска. Искусствовед. Только никакой она не искусствовед, а настоящая проститутка. Мне про нее все известно. У нее любовник есть. Не чета моему мальчику. Матерый волк. Так вот, я уверена, что это он и пытался убить Симона.

— Соперник? — заинтересовалась Мариша. — У вашего сына был соперник? Вы его видели? Знаете, как зовут?

— Не знаю! — прорыдала Анна Григорьевна. — Ничего про него не знаю. Только имя! Павел.

— Павел, — повторила Мариша. — А как вам удалось узнать его имя?

— Сережа мне и сказал, — утерши слезы, ответила Анна Григорьевна. — Поймите вы материнское сердце. Я ночей спать не могла, когда мой мальчик был неизвестно где. Я просто места себе не находила. У меня давление из-за этого постоянно скакало. Если хотите знать, с тех пор как у Сережи появилась эта женщина, у меня три раза был гипертонический криз.

Мариша покосилась на Анну Григорьевну и про себя решила, что та просто истеричка. И все ее болезни исключительно от нервов. Ну, скажите, какая беда, что у взрослого сына появилась еще более взрослая любовница? Которая его к тому же еще и содержит, как доподлинно знала Мариша. И чего мамочке беситься?

— Материнское сердце — вещун! — снова заплакала Анна Григорьевна. — Знала я, что эта стерва доведет Сереженьку до беды.

«Не сердце у тебя вещун! — мрачно подумала про себя Мариша. — Просто смириться с тем, что сын нашел себе другую женщину, а не сидит как пришитый возле твоей юбки, не можешь!»

Но вслух Мариша ничего не сказала, в душе где-то понимая Анну Григорьевну. Нелегко на старости лет почувствовать, что единственным сыночком — светом в окошке — все больше и больше завладевает какая-то совершенно посторонняя женщина.

— Так и что там с этим любовником любовницы вашего сына? — спросила Мариша.

Анну Григорьевну от этого выражения передернуло, и она уже явно собралась заявить, что ее Сережа — чистый мальчик, девственник и никаких любовниц у него быть не может, но вовремя остановилась. Все-таки, и тут Мариша отдала должное Анне Григорьевне, остатки здравого смысла у нее сохранились. Так что она тяжело вздохнула и сказала:

— Сережа совсем перестал меня слушаться.

— Так, а что там с этим Павлом? — попыталась уточнить Мариша.

— Он был постоянным любовником Лены, — нехотя произнесла Анна Григорьевна. — Лена — это любовница Сережи. Я вам уже говорила.

— Но почему вы считаете, что на вашего сына напал именно Павел? — спросила Мариша.

— А кому же еще? — искренне удивилась Анна Григорьевна. — Деньги остались при Сереже. Мне из больницы звонили. Так и сказали, что состояние у вашего сына тяжелое. И чтобы я за деньгами и прочими ценностями заехала. А то у них камеры хранения нет, отвечать не могут, если что-то пропадет.

— Заботу, значит, проявили, — пробормотала Мариша.

— Да при чем тут забота! — фыркнула Анна Григорьевна. — Стали бы они к постороннему человеку заботу проявлять. Просто Сережина крестная в той больнице работает. Случайно узнала, что крестник к ним поступил, вот и позвонила мне. Только я ехать не могу. Да ничего, небось крестная сохранит денежки и мне передаст.

— Значит, деньги остались при вашем сыне, — сказала Мариша.

— Вот я о чем вам и талдычу! — воскликнула Анна Григорьевна. — Да бог с ними, с деньгами. Но ведь вся суть в том, что если Сережу не ограбили, тогда выходит, кто-то отомстить ему хотел. А кто? Врагов у Сережи не было. Только этот Павел! Соперник Сережин. Мой сын говорил, что этот Павел — он Лену очень любит. А у нее и раньше, до Сережи, любовники случались. Так только все они куда-то исчезали. Когда Сережа мне это рассказал, у меня прямо сердце так к горлу и ткнулось. Все, думаю, не иначе как кто-то этих любовников устранял. А кто? Только ревнивый соперник. Павел, стало быть! Вот теперь и Сережина очередь настала.