Иоанна Хмелевская - Старшая правнучка Страница 53

К панне Доминике Юстина смогла вернуться лишь после первого бракоразводного процесса дочери, который ничего не решил.

18 августа

До сих пор я ужасалась дороговизне, а оказывается, все это были пустяки, вот сейчас происходит что-то немыслимое. За месяц все в десять раз подорожало. За отправление одного письма на почте надо заплатить тысячу марок. Всю жизнь я привыкла то в злотых, то в рублях считать, теперь вот с войны вдруг марки появились. Счета веду по-прежнему, но и сама в них ничего не понимаю.

17 ноября

Кренглеву пришел конец, оба барина Кренглевские померли. Старший пан Кренглевский в меланхолию впал и, говорят, погиб при чистке пистолета, мол, руки у него тряслись, однако прислуга перешептывается – застрелился специально, царство ему небесное. Пытались его спасти, сестру и ее мужа Матеуша вызвали, раненый еще дышал, за ксендзом послали и в этом переполохе совсем позабыли о паниче Кренглевском. Предоставленный самому себе, тот в саду заблудился, нашли его только на другой день. За ночь так промок и прозяб, что кончилось воспалением легких. Отдал Богу душу в день похорон отца. Так что сразу после первых похорон и другие были.

Думаю, последний раз видела я Кренглево. Теперь оно кузине Матильде перешло, хотя вряд ли что с него получит, слетелись заимодавцы, точно воронье. Правда, она пану Матеушу говорила, что при скупости покойной пани Кренглевской расходы минимальные шли, деньги тогда у них еще водились. Может, в войну все пропало, вроде она пыталась какие-то дела с евреями иметь, а немцы ведь все у евреев отбирали.

Я сразу после вторых похорон уехала, а кузина Матильда осталась.

18 апреля

…Не знаю, правда ли, но будто кузина Матильда отыскала запрятанные пани Кренглевской золотые империалы, еще довоенные. Само Кренглево с молотка пошло, и кузина очень довольна, что с ним развязалась. А вскоре кузен Матеуш приобрел нового коня.

…Шесть предметов меблировки, совсем жуками поеденных, мы с Ясинским обнаружили. Жуков-древоточцев ядом извели, но мебель так и так погибла.

26 мая

Наконец с деньгами навели у нас порядок. Почтовая марка два злотых стоит, так прямо на ней и написано. Аж слезы на глаза навернулись от радости. Теперь и хозяйство можно вести по-человечески, цены понятные. Знаешь, что стоят яйца, масло, шерсть, перо, мясо, капуста и все прочее. Впрочем, погожу радоваться, вдруг назад все повернется.

16 июля

Уже с месяц гостят у меня обе паненки, Хеленка и Юстыся, а гувернантка у них совсем глупая, ничуть с годами не поумнела. Лягушка на террасу вспрыгнула, так она такой визг подняла – небось в деревне слыхать было. Разве у них в Глухове лягушки не водятся?

Хеленка по-прежнему из кухни сбегает, а Юстыся хозяйством домашним очень интересуется, кажется, девочка умненькая и рассудительная. А раз велела мне кузина Матильда обеих своих правнучек всему обучить, я так и делаю, хотя у самой забот сверх головы.

Гувернантку оса ужалила, от чего она лицом распухла, а панна Хеленка в болото залезла, хотя ее и предупреждали. Счастье еще, что лето стоит сухое, в болоте только туфельку утопила.

23 октября

Должно быть, простыла я, что-то кашель замучил. Ох, старость не радость. Нет-нет да и подумаю, кто после меня будет дом вести? Флорка с кухней справляется, на Фабиане весь дом, но над ними должен кто-то быть, даже ради счетов. Наверное, Польдик, он уже давно всем поместьем заправляет, и счета у него всегда в порядке, однако домашнее хозяйство – женское дело.

4 ноября

Все труднее мне справляться с хозяйством, а уж лично проверять, как откармливают гусей, и вовсе невмоготу, в гусятнике холод невозможный. Чувствую себя не совсем здоровой. Навела в бумагах порядок и теперь возьмусь за перо лишь после того, как здоровье поправится.

На этом закончились записки панны Доминики, и Юстине пришлось обратиться к личным воспоминаниям. Здоровье экономки так и не поправилось, и панна Доминика скончалась незадолго до рождественских праздников, видимо от воспаления легких. На ее похороны приезжали прабабка Матильда с прадедом Матеушем, прихватив с собой много родственников, в том числе и ее, Юстину. Они с Хеленой уже учились в одном из частных пансионов Варшавы, так что для обеих праздники в том году начались раньше обычного. В Блендове правил Польдик, отличный мажордом, он так и остался там управляющим, обошлось без женского присмотра.

Захлопнув последнюю тетрадь, Юстина мрачно уставилась на изученные материалы – прабабкин дневник, записки экономки и кучку ее же счетов. Теперь сомнений не оставалось – наполеоновские презенты прабабушка Матильда спрятала в Блендове. Возможно, там же хранились и накопления двоюродной прабабки Кренглевской, те самые золотые империалы, о которых упоминала панна Доминика. Что ж, тем большая потеря! Интересно, что же сейчас делается в этом Блендове?

Ей вдруг захотелось немедленно поехать туда и посмотреть, но желание так же быстро исчезло, как и появилось. Нет, не было у нее сил осматривать фамильные развалины и в который раз запоздало корить себя, что не сделала этого много-много лет назад.

А как теперь быть со всеми бумагами? Никто из родных не должен знать, какой кретинкой она оказалась, все равно уже ничего не изменишь. Сжечь?

Нет, рука не поднимется. В конце концов, в этих старых бумагах заключен определенный исторический отрезок времени. И пусть они повествуют об истории всего одного польского рода, пусть история эта камеральная, она тем не менее остается историей, писанной очевидцами, живо и непосредственно. Тогда эти материалы лучше всего разделить. Спрятать ту часть записей, которая относится к императорским сокровищам, и пусть молодое поколение читает обо всех этих свадьбах, романах, фамильных скандалах, радостных и горестных событиях, о лошадях, гусях, модах, исторических катаклизмах и сухом варенье…

Два огромных пятна на стене – почерневшие от времени портреты предков – резали глаз. С каждым днем Юстине было все труднее выносить это зрелище, особенно теперь, когда закончилось успокаивающее душу чтение мемуарной литературы и с головой затопили актуальные проблемы: кошмарные жизненные перипетии Маринки; необходимость дополнительной жилплощади для Идальки с двухлетним ребенком и мужем Анджеем – добрым, симпатичным, работящим и талантливым, творения которого, однако, заполнили уже две комнаты и вытеснили из них семейство; нерешенный вопрос с Эвой, которую приходилось держать в отдалении от непристойных супружеских передряг ее глупой матери, и многое другое. Решение всех этих проблем упиралось в отсутствие необходимых средств, взять их было неоткуда, и последним связующим звеном с добрым старым временем оставались черные доски на стене.

С ними надо было что-то делать, и тут свою роль сыграла Идалька. Унаследовавшая от матери ответственность, стремление к чистоте и порядку, она с трудом выносила мужнину безалаберность, хотя отдавала должное специфике его профессии, но нервы ее были на пределе, и ужасающие черные доски на стене добили ее. Настал день, когда Идалия задала вопрос в лоб:

– Мамуля, эту черную мазню ты от дедушки забрала специально для того, чтобы она тут нас пугала? Им обязательно висеть в гостиной?

– Обязательно, – со вздохом отвечала Юстина. – Ты же знаешь, портреты достались нам по наследству. Продавать их мы не имеем права, это в завещании оговорено.

– Да кто их купит? Я не о том, ведь можно отреставрировать. Это в завещании не запрещается делать?

Юстина опять вздохнула.

– Я и сама об этом не раз думала, но тут вечно наваливались какие-то срочные дела, не до картин было. Да и отыскать нужных мастеров как-то не удавалось.

– Надо обратиться в какой-нибудь музей, там имеются специалисты по восстановлению старинных картин. Можно узнать.

– Можно, конечно. Интересно, сколько сейчас за это возьмут? Боюсь, реставрация стоит бешеных денег.

Обе молчали, глядя на безнадежно почерневшие полотна.

– А ты уверена, что это портреты? – спросила дочь. – Может, пейзажи? А если портреты, то чьи? Наполеона?

– Нет, прадеда и прабабки. Ну, не совсем так, надо бы добавить по несколько этих "пра". А с чего вдруг тебе пришел в голову Наполеон?

– Понятия не имею. Откуда-то взялся, просто застрял в памяти. Вроде бы в детстве слышала я от Марины, что Наполеон как-то с нашим родом связан. Мамуля, я не хочу, чтобы такое висело у нас в гостиной, надо что-то сделать. Да и раз уж ты так свято придерживаешься воли завещательницы, тем более следует позаботиться о сохранности. Они чьи, твои?

– Теперь, наверное, мои. По завещанию портреты достались дедушке Людвику…